Потому что он получил жизнь и спокойствие. А я получил унижение и забвение…
Вот потому я и говорю — мы ошиблись, мы свершили не то, что предопределено, мы заняли не свое место в круге жизни. Иначе мы жили бы в покое и благости — как все те, кто идет правильным путем.
Но тогда мы плакали от счастья.
А Хунду улыбался нам, он поднял нас и обнял, и я был готов жизнь за него отдать.
А он уже знал, что сошлет меня на границу. Вроде почет — защищать новорожденное Срединное Государство, Средоточие Мира… Я все пытался оправдать его — надо же следить за варварами, а кто усмирит их лучше полководца, лучше меня? Но потом он трижды пытался меня убить. Он, больше некому. А потом он обвинил меня в измене, и спасся я, лишь уйдя в монастырь и сбрив волосы. Но и тогда я пытался оправдывать его. Я сам согласился на его закон. Я сам создал эти правила игры…
А потом он, видать, ради пущей безопасности взял мою дочь в наложницы. Другие скажут — великая честь! Вторую же дочь мою выдали замуж за варварского царька… И все во благо! И никто ничего не сказал! Все справедливо, ибо это дела государя, а он не может быть неправеден!
Я и сам себя убеждал в этом. Только напрасно. А теперь пришел ко мне ты, и я снова вижу — я терплю из-за того, что не нашел своего пути. Теперь я его найду. Нет неизменных правил. Нет необходимости покоряться тому, что есть. Теперь я знаю, как надо.
Что ты скажешь мне, Ономори? Что ты видишь, Зрячий? Красный Дракон призывает тебя, Поводырь Справедливости!
Наставник, кряжистый, как горный дуб, стоял над ним. Ономори смотрел на него снизу вверх. Небо светлело. Восходы в это время года красные — от ветра из степей.
Вот, значит, суть Дара? Его Дара? Поводырь?
А почему нет? Ведь это правильно, он давно это знал…
В ушах у него болезненно звенели невесть откуда прилетевшие слова. Он никогда не слышал их, но они грохотали так, словно он помнил их от рождения. Или до рождения? Или не он?
— Я, — медленно заговорил он, с трудом проталкивая слова сквозь пересохшее горло, — я иду за тобой. Мэй аньтъе.
— Что? — спросил Красный Дракон.
— Я иду; — повторил Ономори. Решение было принято.
Стало легче.
Желтая пыль забивала глаза, нос и рот. Ономори поплотнее затянул платок и прищурился. Этот ветер будет дуть еще пару дней, потом последует несколько дней затишья, когда желтая пыль будет оседать на землю. А потом упадут первые капли дождя, и первый день сезона дождей будет легок и прекрасен, потому что дождь вымоет из воздуха пыль. А потом на землю обрушится животворящий, тяжелый, многодневный дождь. И тогда идти можно будет только по дорогам. Но поля зальет, и это хорошо для крестьян. Они будут ловить на полях рыбу, и собирать улиток, и растить новый урожай. А пока песок сдирает кожу с лица, пыль забивает глаза и ноздри людей, коней и быков.
Крестьяне — народ болот. Народ залитых водой полей. Они не ходят по дорогам. А войска иногда ходят по полям, когда с Высокого Неба нисходит великая сушь и опаляющая жара. Тогда говорят, что настает пора Огненного Дракона, который парит над землей на пламенных крыльях, сжигая дыханием все живое Тогда народ полей приносит ему кровавые жертвы, а народ дорог совершает возжигания в храмах.
Каждый князь строил дороги в своем княжестве, а государь — как только какому из князей доводилось до престола дорваться — во всем краю. И не из сочувствия к крестьянам, а потому, что без дорог по большей части страны было просто не пройти. И строили эти дороги те же крестьяне, и поддерживали их в порядке. И даже не потому, что за небрежение к дорогам грозила казнь, а потому, что лучше уж пусть войска ходят по дорогам, чем по полям.
Любой полководец предпочел бы пересечь реку в самом начале дождей. Но Ономори сказал — надо сейчас. Он видел это неделю назад, когда Тахэй-ан-Лин, Красный Дракон, поднявший синее знамя мятежа, сидел за каменными красными стенами городишка в предгорьях, держа совет со своими военачальниками. Ономори решился смотреть грядущее не сразу и с великим страхом, потому что опасался, что в голову снова хлынут видения и он потонет в их водовороте. Когда-нибудь они совсем захлестнут его.
Ему и так нелегко было вне стен монастыря. Он постоянно держал себя в кулаке, ни на мгновение не отвлекаясь. Он боялся — несмотря на все обучение. Но в тот день он решился убрать стену, которую возвел в своем сознании, и все же заглянуть в грядущее.
Все оказалось совсем не так страшно. Сосредоточившись на блестящей точке маленького серебряного шарика, подвешенного над светильником, он начал «уходить». Он должен был увидеть путь к победе над Хунду-каном, Золотым Государем. Путей этих было много, и перед ним развернулся целый веер видений, находящих одно на другое, и понять, что есть что, было совершенно невозможно. Тогда он стал сосредоточиваться на наиболее четких и ярких образах, постепенно вытягивая за эти образы цепочку событий. Держать ее всю в виду было очень трудно, и потому он сосредоточился лишь на ближайшем звене. В этом звене как раз и перекрылись картинки различных вероятных событий, неожиданно образовав одну, очень четкую картину. И тогда он сказал — надо пересечь реку Орон до окончания пыльных ветров. И, как показалось ему, он ощутил на себе там, в мире видений и теней, чей-то взгляд. Как будто кто-то нашел его.
Он сказал эти слова — и очнулся. И ощутил свое тело. А телу было очень худо. Он хотел пить — и не мог глотнуть, потому что сразу же выворачивало. В животе была противная скользкая слабость, и он еле удержался от того, чтобы позорно не обмараться. Его трясло, голова болела, словно ее сверлили. В общем, очень хотелось как можно скорее сдохнуть. Красный Дракон, Тахэй-ан-Лин, испугался за него и приказал лучшим своим лекарям позаботиться о нем. Ему дали макового отвара, и он рухнул в темный тяжелый сон, после которого все равно продолжала болеть голова. Но видений не было. Не было их и потом, когда он снова смотрел будущее для Красного Дракона. Только ощущение следящего взгляда теперь не проходило, но оно не мешало, и Ономори быстро привык.
К вечеру ветер начал стихать. Обманчивое облегчение — поутру опять разгуляется Ветровой Дракон, хотя осталось ему буйствовать всего два дня. Ему не возжигали курений. Ветровой Дракон не принимал жертв. Он всегда буйствовал в определенное время года и определенное количество дней, никогда не уступая ни молитвам, ни жертвам.
Все было изжелта-серым — и мутная вода, которую можно было пить, только пропустив ее через ткань, и тупо раскачивающиеся, уставшие бороться с ветром ивы. «Бедняги, — подумал Ономори, — они как я. Терпим и ждем».
Солдаты налаживали переправу при последнем свете тусклого дня. Переправа началась уже ночью. Заготовленные заранее факелы сгружали с телег, и отряженные под эту задачу солдаты быстро бежали во мглу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195
Вот потому я и говорю — мы ошиблись, мы свершили не то, что предопределено, мы заняли не свое место в круге жизни. Иначе мы жили бы в покое и благости — как все те, кто идет правильным путем.
Но тогда мы плакали от счастья.
А Хунду улыбался нам, он поднял нас и обнял, и я был готов жизнь за него отдать.
А он уже знал, что сошлет меня на границу. Вроде почет — защищать новорожденное Срединное Государство, Средоточие Мира… Я все пытался оправдать его — надо же следить за варварами, а кто усмирит их лучше полководца, лучше меня? Но потом он трижды пытался меня убить. Он, больше некому. А потом он обвинил меня в измене, и спасся я, лишь уйдя в монастырь и сбрив волосы. Но и тогда я пытался оправдывать его. Я сам согласился на его закон. Я сам создал эти правила игры…
А потом он, видать, ради пущей безопасности взял мою дочь в наложницы. Другие скажут — великая честь! Вторую же дочь мою выдали замуж за варварского царька… И все во благо! И никто ничего не сказал! Все справедливо, ибо это дела государя, а он не может быть неправеден!
Я и сам себя убеждал в этом. Только напрасно. А теперь пришел ко мне ты, и я снова вижу — я терплю из-за того, что не нашел своего пути. Теперь я его найду. Нет неизменных правил. Нет необходимости покоряться тому, что есть. Теперь я знаю, как надо.
Что ты скажешь мне, Ономори? Что ты видишь, Зрячий? Красный Дракон призывает тебя, Поводырь Справедливости!
Наставник, кряжистый, как горный дуб, стоял над ним. Ономори смотрел на него снизу вверх. Небо светлело. Восходы в это время года красные — от ветра из степей.
Вот, значит, суть Дара? Его Дара? Поводырь?
А почему нет? Ведь это правильно, он давно это знал…
В ушах у него болезненно звенели невесть откуда прилетевшие слова. Он никогда не слышал их, но они грохотали так, словно он помнил их от рождения. Или до рождения? Или не он?
— Я, — медленно заговорил он, с трудом проталкивая слова сквозь пересохшее горло, — я иду за тобой. Мэй аньтъе.
— Что? — спросил Красный Дракон.
— Я иду; — повторил Ономори. Решение было принято.
Стало легче.
Желтая пыль забивала глаза, нос и рот. Ономори поплотнее затянул платок и прищурился. Этот ветер будет дуть еще пару дней, потом последует несколько дней затишья, когда желтая пыль будет оседать на землю. А потом упадут первые капли дождя, и первый день сезона дождей будет легок и прекрасен, потому что дождь вымоет из воздуха пыль. А потом на землю обрушится животворящий, тяжелый, многодневный дождь. И тогда идти можно будет только по дорогам. Но поля зальет, и это хорошо для крестьян. Они будут ловить на полях рыбу, и собирать улиток, и растить новый урожай. А пока песок сдирает кожу с лица, пыль забивает глаза и ноздри людей, коней и быков.
Крестьяне — народ болот. Народ залитых водой полей. Они не ходят по дорогам. А войска иногда ходят по полям, когда с Высокого Неба нисходит великая сушь и опаляющая жара. Тогда говорят, что настает пора Огненного Дракона, который парит над землей на пламенных крыльях, сжигая дыханием все живое Тогда народ полей приносит ему кровавые жертвы, а народ дорог совершает возжигания в храмах.
Каждый князь строил дороги в своем княжестве, а государь — как только какому из князей доводилось до престола дорваться — во всем краю. И не из сочувствия к крестьянам, а потому, что без дорог по большей части страны было просто не пройти. И строили эти дороги те же крестьяне, и поддерживали их в порядке. И даже не потому, что за небрежение к дорогам грозила казнь, а потому, что лучше уж пусть войска ходят по дорогам, чем по полям.
Любой полководец предпочел бы пересечь реку в самом начале дождей. Но Ономори сказал — надо сейчас. Он видел это неделю назад, когда Тахэй-ан-Лин, Красный Дракон, поднявший синее знамя мятежа, сидел за каменными красными стенами городишка в предгорьях, держа совет со своими военачальниками. Ономори решился смотреть грядущее не сразу и с великим страхом, потому что опасался, что в голову снова хлынут видения и он потонет в их водовороте. Когда-нибудь они совсем захлестнут его.
Ему и так нелегко было вне стен монастыря. Он постоянно держал себя в кулаке, ни на мгновение не отвлекаясь. Он боялся — несмотря на все обучение. Но в тот день он решился убрать стену, которую возвел в своем сознании, и все же заглянуть в грядущее.
Все оказалось совсем не так страшно. Сосредоточившись на блестящей точке маленького серебряного шарика, подвешенного над светильником, он начал «уходить». Он должен был увидеть путь к победе над Хунду-каном, Золотым Государем. Путей этих было много, и перед ним развернулся целый веер видений, находящих одно на другое, и понять, что есть что, было совершенно невозможно. Тогда он стал сосредоточиваться на наиболее четких и ярких образах, постепенно вытягивая за эти образы цепочку событий. Держать ее всю в виду было очень трудно, и потому он сосредоточился лишь на ближайшем звене. В этом звене как раз и перекрылись картинки различных вероятных событий, неожиданно образовав одну, очень четкую картину. И тогда он сказал — надо пересечь реку Орон до окончания пыльных ветров. И, как показалось ему, он ощутил на себе там, в мире видений и теней, чей-то взгляд. Как будто кто-то нашел его.
Он сказал эти слова — и очнулся. И ощутил свое тело. А телу было очень худо. Он хотел пить — и не мог глотнуть, потому что сразу же выворачивало. В животе была противная скользкая слабость, и он еле удержался от того, чтобы позорно не обмараться. Его трясло, голова болела, словно ее сверлили. В общем, очень хотелось как можно скорее сдохнуть. Красный Дракон, Тахэй-ан-Лин, испугался за него и приказал лучшим своим лекарям позаботиться о нем. Ему дали макового отвара, и он рухнул в темный тяжелый сон, после которого все равно продолжала болеть голова. Но видений не было. Не было их и потом, когда он снова смотрел будущее для Красного Дракона. Только ощущение следящего взгляда теперь не проходило, но оно не мешало, и Ономори быстро привык.
К вечеру ветер начал стихать. Обманчивое облегчение — поутру опять разгуляется Ветровой Дракон, хотя осталось ему буйствовать всего два дня. Ему не возжигали курений. Ветровой Дракон не принимал жертв. Он всегда буйствовал в определенное время года и определенное количество дней, никогда не уступая ни молитвам, ни жертвам.
Все было изжелта-серым — и мутная вода, которую можно было пить, только пропустив ее через ткань, и тупо раскачивающиеся, уставшие бороться с ветром ивы. «Бедняги, — подумал Ономори, — они как я. Терпим и ждем».
Солдаты налаживали переправу при последнем свете тусклого дня. Переправа началась уже ночью. Заготовленные заранее факелы сгружали с телег, и отряженные под эту задачу солдаты быстро бежали во мглу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195