Сейчас государь проследует в свой дом, где примет омовение, облачится в подобающие одежды и будет отдыхать до самого вечера, чтобы выдержать долгий пир и нарочно приготовленное для пира зрелище, в котором лучшие придворные актеры представят его собственные подвиги.
Аргор с удовольствием погрузился в теплую ароматную воду. Что ни говори, ханаттаннайн знают толк в наслаждениях. Молчаливый раб, невысокий, узкоглазый и скуластый, стоял наготове, нагревая на покрытой изразцами печи полотенца. Наверное, это правильно. Люди созданы для разного — кто-то властвовать, кто-то строить, кто-то разрушать, а кто-то быть рабом. Нет, правда, разве не встречаются сплошь и рядом тупые куски человеческого мяса, способные только жрать, срать и плодиться? И если он собирается создав великое государство, где мерилом для каждого будет его собственная полезность, то вот такие тупые только в рабы и сгодятся. Это будет не так, как в Ханатте, но что поделать большая часть человечества только в рабы и годится.
Нуменорец улыбался. Где-то сейчас Жемчужина? Она бы сумела его развлечь…
— Господин! — зашептал кто-то в ухо.
Он открыл глаза и увидел Дайру, своего нового телохранителя из восточных княжеств, коими ныне правят от имени государя его родичи, князья Арханна. Народ там на диво высокий и красиво сложенный, но кожа у них почти черная.
— Господин, к вам вестник. Впустить?
Ну, вот еще…
— Пусть войдет, — уныло протянул Аргор.
В купальню вошел отец Мааран, одетый с вызывающей скромностью.
— Чего ты хочешь? — проворчал Аргор.
— Саурианна просил тебя о встрече. Он ждет тебя в твоих комнатах.
Майя небрежно развалился на тахте, подперев голову рукой. Аргор остановился посреди комнаты.
— Садись. Сюда никто не войдет. Да никто меня не видел, не беспокойся.
Аргор нехотя повиновался. И правда, чего стоять-то?
— Я пришел говорить о важном. О Керниене.
Аргор нахмурился.
— Ты сделал то, что я просил. Ты создал мне войско — морэдайн и ханаттаннайн. Но зачем мне войско, которое не будет воевать против моего и твоего врага, пока жив Керниен? Да-да, Керниен очень достойный человек, но очень глупый. Он отказался от Силы… Но зачем мне он, когда у меня есть ты? Решай — резко поднялся Саурон. — Ханатта Керниена готова замириться с ненавистным тебе Нуменором. Керниен неблагодарен. Мне — и тебе — нужна Ханатта которая будет врагом Нуменору. Мне нужен король который будет верен мне. Керниен таким не станет. Что скажешь? Каков вывод?
— Керниен должен умереть, — сказал Аргор, прежде чем успел сообразить, что говорит. А когда понял — почему-то не испугался своих слов.
Майя выжидающе смотрел на него.
— И что? Тебе его не жаль?
— Он мой побратим.
— Ну так определи, что тебе важнее. Глупые человеческие обычаи или Твой Нуменор. В конце концов, ты — государь, а он всего лишь один из множества варварских корольков.
Аргор зло нахмурился. Ему не нравилось, что кто-то смеет подталкивать его к решению. Черное опять заплескалось внутри.
— Я сам решу, — прорычал он. — Я решу. Я!
Майя еле заметно улыбнулся и смиренно кивнул.
— Конечно же ты, государь.
Вот теперь все было правильно.
Каждая поза актера означает определенное чувство или настроение, каждое движение — символ. Для того, кто умеет их читать. Аргор вспоминал краткие уроки Жемчужины, краем уха слушая пояснения Нарана, который смотрел на Аргора прямо-таки с обожанием. Слишком пестро, слишком шумно и громко.
Керниен молча взирал на помост, полулежа за низким столиком. Тяжелые думы одолевали его:
«Я так и не знаю, от Солнца ли он. Но он сделал великое благо для меня и для Ханатты. То, чего он хочет от меня теперь, — безумие. Но если он — от Солнца, то и Посланник — от Солнца. И если он скажет, что я должен воевать с морскими варварами, я должен буду это сделать, потому как я клялся Солнцу…
Я должен поговорить с кем-то, кто обязан знать».
Он встал и, махнув рукой актерам, чтобы продолжали, вышел, приказав Ингхаре призвать отца Маарана.
Тот явился быстро.
— Ты желал меня видеть, керна-ару.
Керниен молча повернулся к открытому окну. Отсюда были видны все Сады.
— Скажи мне без утайки, отец Мааран, может ли злое рядиться в одежды добра?
Отец Мааран нахмурился и ответил не сразу.
— Говори же! — резко приказал Керниен.
— Такое возможно, — ответил жрец.
— И как одно отличить от другого? Ты это знаешь?
Отец Мааран нахмурился еще сильнее.
— Этого я не могу тебе сказать.
— Не можешь или не знаешь? Если не знаешь — то как ты можешь судить, что хорошо, а что плохо?
— Есть заповеди. Есть вековая мудрость…
— Есть. Но я хочу знать… — В конце концов Керниен махнул рукой и спросил напрямую: — Откуда ты знаешь, что этот самый Посланник — от Солнца?
Отец Мааран не сразу нашелся, что ответить, на время утратив дар речи.
— Он явился нам в Храме! Он пришел в ответ на наши молитвы! Он явил чудо! Он…
— Все это я знаю. Но разве не может быть такого, что он — не тот, за кого себя выдает? Разве не вершили чудес темные боги? Разве они не слышат наши мысли и не прикидываются тем, чем мы хотели бы их видеть? Разве не может быть того, что вовсе не блага Ханатте Посланник желает, а хочет ее использовать для каких-то своих целей? И не Посланник он вовсе? Как мне узнать, отец Мааран? Как?
Жрец мог бы обрушиться на государя с обвинениями в кощунстве, ибо ничего он не страшился, но в голосе Керниена на миг послышалась такая растерянность, что жрец все понял.
— Доверяйся сердцу, — сказал он как мог мягко и успокаивающе. — Ты — сын Солнца. Оно скажет тебе.
— Но ты — веришь? Ты, служитель Солнца, близкий Ему, избранный среди прочих, ты — веришь?
Отец Мааран помолчал, затем ответил:
— Но ты же принял дары, керна-ару.
Керниен исподлобья посмотрел на него. Его взгляд в упор мало кто выдерживал. Жрец ответил таким же упрямым и тяжелым взглядом.
— Хорошо. Ты дал мне ответ. Теперь ступай и пришли ко мне брата.
В Садах по сравнению с дворцом было темно и тихо Керниен долго шел по памяти выискивая ту беседку, в которой они в детстве с безвременно ушедшим к Солнцу братом Ораманной прятались от учителей. Она изрядно обветшала за эти годы. Керниен смахнул с каменной скамьи пыль и сел, приказав Нарану сесть рядом.
— Наран, — начал он без обиняков, — я отсылаю керна-хэтана. Он сделал свое дело, и договор наш выполнен. Он свободен. Дальше мы будем действовать сами. Я холост и вряд ли успею взять жену — я это чувствую, я умру скоро.
— Государь…
— Молчи, прошу тебя. Ты должен дать мне слово, что никогда не примешь дара, который тебе пообещает Посланник. Я давал клятву лишь за своих потомков — а их у меня не будет. Ты же от нее свободен. И потому сейчас я как сын Солнца требую у тебя иной клятвы — для Солнца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195
Аргор с удовольствием погрузился в теплую ароматную воду. Что ни говори, ханаттаннайн знают толк в наслаждениях. Молчаливый раб, невысокий, узкоглазый и скуластый, стоял наготове, нагревая на покрытой изразцами печи полотенца. Наверное, это правильно. Люди созданы для разного — кто-то властвовать, кто-то строить, кто-то разрушать, а кто-то быть рабом. Нет, правда, разве не встречаются сплошь и рядом тупые куски человеческого мяса, способные только жрать, срать и плодиться? И если он собирается создав великое государство, где мерилом для каждого будет его собственная полезность, то вот такие тупые только в рабы и сгодятся. Это будет не так, как в Ханатте, но что поделать большая часть человечества только в рабы и годится.
Нуменорец улыбался. Где-то сейчас Жемчужина? Она бы сумела его развлечь…
— Господин! — зашептал кто-то в ухо.
Он открыл глаза и увидел Дайру, своего нового телохранителя из восточных княжеств, коими ныне правят от имени государя его родичи, князья Арханна. Народ там на диво высокий и красиво сложенный, но кожа у них почти черная.
— Господин, к вам вестник. Впустить?
Ну, вот еще…
— Пусть войдет, — уныло протянул Аргор.
В купальню вошел отец Мааран, одетый с вызывающей скромностью.
— Чего ты хочешь? — проворчал Аргор.
— Саурианна просил тебя о встрече. Он ждет тебя в твоих комнатах.
Майя небрежно развалился на тахте, подперев голову рукой. Аргор остановился посреди комнаты.
— Садись. Сюда никто не войдет. Да никто меня не видел, не беспокойся.
Аргор нехотя повиновался. И правда, чего стоять-то?
— Я пришел говорить о важном. О Керниене.
Аргор нахмурился.
— Ты сделал то, что я просил. Ты создал мне войско — морэдайн и ханаттаннайн. Но зачем мне войско, которое не будет воевать против моего и твоего врага, пока жив Керниен? Да-да, Керниен очень достойный человек, но очень глупый. Он отказался от Силы… Но зачем мне он, когда у меня есть ты? Решай — резко поднялся Саурон. — Ханатта Керниена готова замириться с ненавистным тебе Нуменором. Керниен неблагодарен. Мне — и тебе — нужна Ханатта которая будет врагом Нуменору. Мне нужен король который будет верен мне. Керниен таким не станет. Что скажешь? Каков вывод?
— Керниен должен умереть, — сказал Аргор, прежде чем успел сообразить, что говорит. А когда понял — почему-то не испугался своих слов.
Майя выжидающе смотрел на него.
— И что? Тебе его не жаль?
— Он мой побратим.
— Ну так определи, что тебе важнее. Глупые человеческие обычаи или Твой Нуменор. В конце концов, ты — государь, а он всего лишь один из множества варварских корольков.
Аргор зло нахмурился. Ему не нравилось, что кто-то смеет подталкивать его к решению. Черное опять заплескалось внутри.
— Я сам решу, — прорычал он. — Я решу. Я!
Майя еле заметно улыбнулся и смиренно кивнул.
— Конечно же ты, государь.
Вот теперь все было правильно.
Каждая поза актера означает определенное чувство или настроение, каждое движение — символ. Для того, кто умеет их читать. Аргор вспоминал краткие уроки Жемчужины, краем уха слушая пояснения Нарана, который смотрел на Аргора прямо-таки с обожанием. Слишком пестро, слишком шумно и громко.
Керниен молча взирал на помост, полулежа за низким столиком. Тяжелые думы одолевали его:
«Я так и не знаю, от Солнца ли он. Но он сделал великое благо для меня и для Ханатты. То, чего он хочет от меня теперь, — безумие. Но если он — от Солнца, то и Посланник — от Солнца. И если он скажет, что я должен воевать с морскими варварами, я должен буду это сделать, потому как я клялся Солнцу…
Я должен поговорить с кем-то, кто обязан знать».
Он встал и, махнув рукой актерам, чтобы продолжали, вышел, приказав Ингхаре призвать отца Маарана.
Тот явился быстро.
— Ты желал меня видеть, керна-ару.
Керниен молча повернулся к открытому окну. Отсюда были видны все Сады.
— Скажи мне без утайки, отец Мааран, может ли злое рядиться в одежды добра?
Отец Мааран нахмурился и ответил не сразу.
— Говори же! — резко приказал Керниен.
— Такое возможно, — ответил жрец.
— И как одно отличить от другого? Ты это знаешь?
Отец Мааран нахмурился еще сильнее.
— Этого я не могу тебе сказать.
— Не можешь или не знаешь? Если не знаешь — то как ты можешь судить, что хорошо, а что плохо?
— Есть заповеди. Есть вековая мудрость…
— Есть. Но я хочу знать… — В конце концов Керниен махнул рукой и спросил напрямую: — Откуда ты знаешь, что этот самый Посланник — от Солнца?
Отец Мааран не сразу нашелся, что ответить, на время утратив дар речи.
— Он явился нам в Храме! Он пришел в ответ на наши молитвы! Он явил чудо! Он…
— Все это я знаю. Но разве не может быть такого, что он — не тот, за кого себя выдает? Разве не вершили чудес темные боги? Разве они не слышат наши мысли и не прикидываются тем, чем мы хотели бы их видеть? Разве не может быть того, что вовсе не блага Ханатте Посланник желает, а хочет ее использовать для каких-то своих целей? И не Посланник он вовсе? Как мне узнать, отец Мааран? Как?
Жрец мог бы обрушиться на государя с обвинениями в кощунстве, ибо ничего он не страшился, но в голосе Керниена на миг послышалась такая растерянность, что жрец все понял.
— Доверяйся сердцу, — сказал он как мог мягко и успокаивающе. — Ты — сын Солнца. Оно скажет тебе.
— Но ты — веришь? Ты, служитель Солнца, близкий Ему, избранный среди прочих, ты — веришь?
Отец Мааран помолчал, затем ответил:
— Но ты же принял дары, керна-ару.
Керниен исподлобья посмотрел на него. Его взгляд в упор мало кто выдерживал. Жрец ответил таким же упрямым и тяжелым взглядом.
— Хорошо. Ты дал мне ответ. Теперь ступай и пришли ко мне брата.
В Садах по сравнению с дворцом было темно и тихо Керниен долго шел по памяти выискивая ту беседку, в которой они в детстве с безвременно ушедшим к Солнцу братом Ораманной прятались от учителей. Она изрядно обветшала за эти годы. Керниен смахнул с каменной скамьи пыль и сел, приказав Нарану сесть рядом.
— Наран, — начал он без обиняков, — я отсылаю керна-хэтана. Он сделал свое дело, и договор наш выполнен. Он свободен. Дальше мы будем действовать сами. Я холост и вряд ли успею взять жену — я это чувствую, я умру скоро.
— Государь…
— Молчи, прошу тебя. Ты должен дать мне слово, что никогда не примешь дара, который тебе пообещает Посланник. Я давал клятву лишь за своих потомков — а их у меня не будет. Ты же от нее свободен. И потому сейчас я как сын Солнца требую у тебя иной клятвы — для Солнца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195