Баралис считался заядлым соблазнителем, но Мелли никогда не думала, что сама может подпасть под его чары. Скорее бы уйти подальше от замка Харвелл, оставив позади все тревоги и душевную смуту.
До ее слуха донесся какой-то слабый звук. Мелли насторожила уши и узнала топот скачущих лошадей. Опасность скрутила желудок узлом. Джек тоже проснулся, вскочил и начал совать какую-то еду в дерюжный мешок.
— Да брось ты все, — крикнула Мелли, — они совсем близко! — Она дергала дверь, но та не поддавалась. — Джек, помоги скорее! — Вдвоем они осилили дверь и протиснулись наружу.
Деревья бешено раскачивались под ветром, вихрем кружились опавшие листья, и дождь хлестал в лицо. Копыта гремели совсем рядом, и слышно было, что всадников много. Мелли схватила Джека за руку, и они бросились в лес.
Погоня приближалась, и треск ломаемого подлеска вселял страх в сердце Мелли. На этот раз им не удастся спрятаться. Джек изо всех сил тянул ее за собой, борясь с ветром, а тот свирепствовал, делая мучительно трудным каждый шаг.
Позади послышались крики: их заметили. Ветер сорвал с Мелли шаль и унес ее прочь. Но она не обращала внимания ни на мигом промокшее платье, ни на растрепавшиеся волосы. Только бы уйти от погони — она не вынесет, если ее схватят снова.
Мелли оглянулась и увидела всадников с копьями наперевес, а мрачное лицо Джека только усилило ее страх: этих людей послали не схватить беглецов, а убить — заколоть, словно диких зверей.
Стрела просвистела на палец от ее щеки, и Мелли остановилась в ужасе, но Джек снова поволок ее вперед. Она обомлела, увидев, что стрела вонзилась ему в плечо. Он не вскрикнул, но его лицо исказилось от боли. Всадники ринулись вперед. Беглецы из последних сил карабкались на скользкий от дождя пригорок. Мелли ощутила острую боль в руке и завопила — в ее предплечье тоже торчала стрела. Силы покинули ее, и она лишь усилием воли удержала себя от обморока. Кровь лилась ей на платье, и слезы жгли глаза. Джек, видя, что с ней происходит, внес ее на пригорок. Она приникла к нему, ища опоры, а он внезапно повернулся лицом к погоне.
Лицо его сделалось пепельным от боли и гнева. Стрелы свистели вокруг, и одна оцарапала Мелли ухо. Она вскинула руку, чтобы ощупать ранку, и почувствовала какое-то движение в воздухе. Время будто замедлило своей бег: ветер на миг утих, и лошади наемников попятились в страхе. Мерцающий воздух сгустился и сбил всадников наземь. Опавшие листья взвились с земли, молодые деревца вырвало с корнем, а с больших посыпались ветки.
Вихрь нес наемников назад. Одного ударило о ствол, и он сломал себе шею, другой проткнул себя своим же копьем. На третьего упада его лошадь; отчаянно барахтаясь на земле, животное снесло копытом череп всаднику. Мелли вцепилась в руку Джека — рука была холодная и твердая, как дерево. Мелли потянула его прочь, но не смогла сдвинуть с места. В испуге она затрясла его:
— Джек, пойдем скорей отсюда. — Ответа не было. Он стоял неподвижно, уставясь вперед, и лицо его блестело от пота. — Джек, прошу тебя, очнись! — Она тряхнула его что было сил, несмотря на боль в руке. Он повернулся к ней, и она испытала великое облегчение. — Пойдем, Джек, пойдем. — Он смотрел на нее пустым взглядом, как будто не узнавал ее. Мелли, торопливо увлекая его за собой, все же не утерпела и оглянулась: люди и кони лежали на земле мертвые или истекающие кровью. Один уползал прочь, волоча за собой неподвижную ногу. Ветер совершенно утих, только дождь лил не переставая. Мелли дрожала, не желая думать о случившемся и о том, почему убийственный вихрь не тронул их с Джеком.
Держа Джека за руку, она стала спускаться с ним вниз. Его куртка насквозь пропиталась кровью. Мелли решила идти к восточной дороге — им требовались помощь и пристанище, которых они не могли найти в лесу. Мелли сознавала, что это опасно, — но только там, на дороге, кто-то мог их спасти.
* * *
Тавалиск облачался в свой самый торжественный наряд. Изгнание им рыцарей встретило столь широкое одобрение, что город устроил шествие в его честь. Рорнцы обожали всяческие зрелища и ожидали от своих владык подобающей пышности в торжественные дни. Когда-то давно Весней, тогдашний первый министр, вышел к народу в простом сером платье, без всяких украшений и даже без шапки. Рорнцы восприняли это как смертельную обиду — ведь они-то вырядились в свои лучшие одежды. Министр своим будничным нарядом показал им, сколь мало ценит их мнение. Негодующая толпа стащила злосчастного Веснея с коня и забила насмерть.
Самое смешное заключалось в том, что Весней думал польстить горожанам, выказав себя человеком бережливым и дав понять, что он не тратит выплачиваемые ими налоги на никчемные безделушки. Тавалиск лучше понимал рорнцев. От своих вождей они требовали только одного: чтобы те блистали роскошью и великолепием, уделяя горожанам часть своего блеска. Рорн был богатейшим городом Обитаемых Земель, и народ желал, чтобы его правители олицетворяли собой это богатство.
Швея делала последние стежки, зашивая на архиепископе камзол ярко-желтого шелка, а Тавалиск тем временем заглядывал ей за вырез. Тут в дверь постучали, и вошел Гамил.
— А, Гамил! Я как раз думал, когда же ты принесешь крошку Коми навестить меня. — Тавалиск недавно завел себе кошку. Это коварное существо занимало его целиком, поэтому собачку он отдал Гамилу — у архиепископа хватало в сердце места лишь на одного любимца. Но он сильно подозревал, что секретарь либо убил собачку, либо выбросил ее на улицу, и виноватый вид Гамила только усугубил подозрение.
— Я принесу его, как только он поправится, ваше преосвященство, — он прихворнул.
— Непременно, Гамил, — я тебе напомню об этом через несколько дней. Мне отрадно думать, что мой милый Коми обрел хозяина, который так хорошо о нем заботится. Не так туго, девушка! Я не хочу походить на колбасу, которая вот-вот лопнет. После шествия будет пир, надо и для него оставить место. Ну, Гамил, какие новости ты принес мне сегодня?
— Весть о том, что вы изгнали рыцарей, дошла до Марльса.
— И как же сей злополучный город воспринял эту весть?
— Народ вышел на улицы, ваше преосвященство, требуя от своих властей последовать вашему примеру. Марльс тоже не питает любви к рыцарям Вальдиса.
— Превосходно, Гамил. И неудивительно — уже давно поговаривают, что это рыцари занесли в Марльс чуму.
— Ваше преосвященство проявили большую предусмотрительность, распространив этот слух.
— Это разумнее всего — натравить своих соперников друг на друга. Я бы сам с большим удовольствием посеял в Марльсе чуму, если б мог.
— На этой неделе я ожидаю известий из Тулея. Ваш эдикт должен уже дойти и до них.
— Да, мне всего интереснее, как воспримет указ Тулей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
До ее слуха донесся какой-то слабый звук. Мелли насторожила уши и узнала топот скачущих лошадей. Опасность скрутила желудок узлом. Джек тоже проснулся, вскочил и начал совать какую-то еду в дерюжный мешок.
— Да брось ты все, — крикнула Мелли, — они совсем близко! — Она дергала дверь, но та не поддавалась. — Джек, помоги скорее! — Вдвоем они осилили дверь и протиснулись наружу.
Деревья бешено раскачивались под ветром, вихрем кружились опавшие листья, и дождь хлестал в лицо. Копыта гремели совсем рядом, и слышно было, что всадников много. Мелли схватила Джека за руку, и они бросились в лес.
Погоня приближалась, и треск ломаемого подлеска вселял страх в сердце Мелли. На этот раз им не удастся спрятаться. Джек изо всех сил тянул ее за собой, борясь с ветром, а тот свирепствовал, делая мучительно трудным каждый шаг.
Позади послышались крики: их заметили. Ветер сорвал с Мелли шаль и унес ее прочь. Но она не обращала внимания ни на мигом промокшее платье, ни на растрепавшиеся волосы. Только бы уйти от погони — она не вынесет, если ее схватят снова.
Мелли оглянулась и увидела всадников с копьями наперевес, а мрачное лицо Джека только усилило ее страх: этих людей послали не схватить беглецов, а убить — заколоть, словно диких зверей.
Стрела просвистела на палец от ее щеки, и Мелли остановилась в ужасе, но Джек снова поволок ее вперед. Она обомлела, увидев, что стрела вонзилась ему в плечо. Он не вскрикнул, но его лицо исказилось от боли. Всадники ринулись вперед. Беглецы из последних сил карабкались на скользкий от дождя пригорок. Мелли ощутила острую боль в руке и завопила — в ее предплечье тоже торчала стрела. Силы покинули ее, и она лишь усилием воли удержала себя от обморока. Кровь лилась ей на платье, и слезы жгли глаза. Джек, видя, что с ней происходит, внес ее на пригорок. Она приникла к нему, ища опоры, а он внезапно повернулся лицом к погоне.
Лицо его сделалось пепельным от боли и гнева. Стрелы свистели вокруг, и одна оцарапала Мелли ухо. Она вскинула руку, чтобы ощупать ранку, и почувствовала какое-то движение в воздухе. Время будто замедлило своей бег: ветер на миг утих, и лошади наемников попятились в страхе. Мерцающий воздух сгустился и сбил всадников наземь. Опавшие листья взвились с земли, молодые деревца вырвало с корнем, а с больших посыпались ветки.
Вихрь нес наемников назад. Одного ударило о ствол, и он сломал себе шею, другой проткнул себя своим же копьем. На третьего упада его лошадь; отчаянно барахтаясь на земле, животное снесло копытом череп всаднику. Мелли вцепилась в руку Джека — рука была холодная и твердая, как дерево. Мелли потянула его прочь, но не смогла сдвинуть с места. В испуге она затрясла его:
— Джек, пойдем скорей отсюда. — Ответа не было. Он стоял неподвижно, уставясь вперед, и лицо его блестело от пота. — Джек, прошу тебя, очнись! — Она тряхнула его что было сил, несмотря на боль в руке. Он повернулся к ней, и она испытала великое облегчение. — Пойдем, Джек, пойдем. — Он смотрел на нее пустым взглядом, как будто не узнавал ее. Мелли, торопливо увлекая его за собой, все же не утерпела и оглянулась: люди и кони лежали на земле мертвые или истекающие кровью. Один уползал прочь, волоча за собой неподвижную ногу. Ветер совершенно утих, только дождь лил не переставая. Мелли дрожала, не желая думать о случившемся и о том, почему убийственный вихрь не тронул их с Джеком.
Держа Джека за руку, она стала спускаться с ним вниз. Его куртка насквозь пропиталась кровью. Мелли решила идти к восточной дороге — им требовались помощь и пристанище, которых они не могли найти в лесу. Мелли сознавала, что это опасно, — но только там, на дороге, кто-то мог их спасти.
* * *
Тавалиск облачался в свой самый торжественный наряд. Изгнание им рыцарей встретило столь широкое одобрение, что город устроил шествие в его честь. Рорнцы обожали всяческие зрелища и ожидали от своих владык подобающей пышности в торжественные дни. Когда-то давно Весней, тогдашний первый министр, вышел к народу в простом сером платье, без всяких украшений и даже без шапки. Рорнцы восприняли это как смертельную обиду — ведь они-то вырядились в свои лучшие одежды. Министр своим будничным нарядом показал им, сколь мало ценит их мнение. Негодующая толпа стащила злосчастного Веснея с коня и забила насмерть.
Самое смешное заключалось в том, что Весней думал польстить горожанам, выказав себя человеком бережливым и дав понять, что он не тратит выплачиваемые ими налоги на никчемные безделушки. Тавалиск лучше понимал рорнцев. От своих вождей они требовали только одного: чтобы те блистали роскошью и великолепием, уделяя горожанам часть своего блеска. Рорн был богатейшим городом Обитаемых Земель, и народ желал, чтобы его правители олицетворяли собой это богатство.
Швея делала последние стежки, зашивая на архиепископе камзол ярко-желтого шелка, а Тавалиск тем временем заглядывал ей за вырез. Тут в дверь постучали, и вошел Гамил.
— А, Гамил! Я как раз думал, когда же ты принесешь крошку Коми навестить меня. — Тавалиск недавно завел себе кошку. Это коварное существо занимало его целиком, поэтому собачку он отдал Гамилу — у архиепископа хватало в сердце места лишь на одного любимца. Но он сильно подозревал, что секретарь либо убил собачку, либо выбросил ее на улицу, и виноватый вид Гамила только усугубил подозрение.
— Я принесу его, как только он поправится, ваше преосвященство, — он прихворнул.
— Непременно, Гамил, — я тебе напомню об этом через несколько дней. Мне отрадно думать, что мой милый Коми обрел хозяина, который так хорошо о нем заботится. Не так туго, девушка! Я не хочу походить на колбасу, которая вот-вот лопнет. После шествия будет пир, надо и для него оставить место. Ну, Гамил, какие новости ты принес мне сегодня?
— Весть о том, что вы изгнали рыцарей, дошла до Марльса.
— И как же сей злополучный город воспринял эту весть?
— Народ вышел на улицы, ваше преосвященство, требуя от своих властей последовать вашему примеру. Марльс тоже не питает любви к рыцарям Вальдиса.
— Превосходно, Гамил. И неудивительно — уже давно поговаривают, что это рыцари занесли в Марльс чуму.
— Ваше преосвященство проявили большую предусмотрительность, распространив этот слух.
— Это разумнее всего — натравить своих соперников друг на друга. Я бы сам с большим удовольствием посеял в Марльсе чуму, если б мог.
— На этой неделе я ожидаю известий из Тулея. Ваш эдикт должен уже дойти и до них.
— Да, мне всего интереснее, как воспримет указ Тулей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140