Таул вежливо улыбнулся шутке — но лишь губами, не глазами. Все это время он сидел потупившись, и Бевлин вовсе не видел его глаз.
— Так ты едешь из Рорна?
— Мальчика я не нашел, если ты это хочешь знать, — без нужды резко сказал Таул. — Впрочем, ты, наверно, и без меня это знаешь.
— Хочешь оставить розыски? Как ты решишь, так и будет.
— Поздно, мудрец! — Таул грохнул кружкой об стол. — Для меня существует лишь один честный выход, и ты это знаешь, я скорее отрублю себе руку, чем признаю свое поражение.
Бевлин мог понять это ожесточение: Таул — рыцарь и покрыл бы себя позором, отказавшись от поставленной цели; только смерть могла бы освободить его. Но дело заключалось не только в этом. Нетрудно понять, что Таул только и живет своей целью, — откуда же в нем такая горечь?
— Не со всеми нами жизнь ведет честную игру, Таул.
— Я играю не вслепую — я видел, что против меня сильная карта. — Таул взглянул на Бевлина и тут же отвел глаза.
— Где ты странствовал?
— На дальнем юге, в Сухих Степях, потом ездил в Челсс, Лейсс и Силбур. Продолжать?
— Так тебе известно о ссоре между Рорном и Вальдисом?
— Я знаю, что Рорн запретил рыцарям входить в город, — сказал Таул, глядя в огонь.
— И изгнал их из своих пределов, а его примеру последовал Марльс. Архиепископ Рорнский настраивает юг против рыцарей, желая вызвать свару и подорвать власть Вальдиса.
— Но что он имеет против рыцарства? — впервые заинтересовался Таул.
— Тавалиск первым на юге понял, что на севере зреет опасность. Тирен объявил себя союзником Брена, а Брен собирается соединиться с Четырьмя Королевствами. Сбывается пророчество Марода: «Два могучих дома сольются вместе», и империя, предсказанная им, может поработить все Обитаемые Земли, неся с собой горе и бедствия. Сейчас более чем когда-либо нужно отыскать нашего мальчика, Таул.
— Я найду его, Бевлин.
— Я верю тебе. Между вами есть связь, и твоя судьба в том, чтобы помочь ему осуществить свою. — Голос Бевлина пророчески зазвенел. Чтобы снять вызванную этим тревогу, мудрец встал и подлил себе эля. Он осушил кружку до дна и, успокоившись немного, попытался сделать разговор более легким. — Тавалиск по природе своей смутьян и счастлив лишь тогда, когда оказывается в гуще событий, строя козни из одной любви к ним.
— А какие козни строишь ты, мудрец? — Но Таул тут же пожалел о своих словах и сказал со вздохом: — Прости меня, Бевлин. Не знаю, что на меня нашло. Я так ждал встречи с тобой, а теперь говорю то, чего вовсе не хотел бы говорить. — Он устало потер глаза, а Бевлин порадовался, что рыцарь сменил гнев на милость.
— Куда ты поедешь дальше? — спросил мудрец. — В Брен, в Аннис, в Лэйрстон?
Таул отвел глаза, и Бевлин понял, что сейчас тот скажет неправду.
— В Лэйрстон, на север.
— В тех широтах стоят жестокие холода. — Но Таул не слушал Бевлина, уставившись в огонь. Что видел он там, какие муки? — Таул, — ласково сказал старик, кладя руку ему на плечо, — отправляйся-ка спать. Можешь лечь в моей комнате — там сухо и тепло.
Таул поднял глаза, и Бевлин на краткий миг увидел в них нечто, чему не было имени, и все же знакомое. А рыцарь тут же потупился, словно стыдясь чего-то.
— Устал я, Бевлин. Весь день в седле.
— Пожалуй, и тебе глоточек лакуса не помешает. Ты тоже слишком долго пробыл на юге. — Бевлину очень хотелось помочь Таулу, но старик знал наперед, что всякая помощь будет отвергнута.
— Нет уж, лакус побереги для тех, кому он нужнее. Я не испытываю ничего такого, чего не излечил бы хороший сон. — Таул встал. — Ты проводишь меня, Бевлин?
Мудрец провел рыцаря в свою комнату, откинул одеяло и вынул из постели грелку, положил котомку Таула на сундук. Когда он подошел пожелать Таулу спокойной ночи, рыцарь склонил голову, и Бевлин поцеловал его в лоб.
— Крепкого тебе сна, друг, — сказал старик и вышел.
Глава 28
Он проснулся с привкусом соли на губах, пытаясь удержать мимолетные образы сна. Помнилось море, холодное и суровое, цветом как свинец. Он сел и испытал разочарование, ощутив под ногами твердую землю. Подойдя к окну, он открыл деревянный ставень. Небо утешило его: оно походило на море. И цветом, и своей неподвластностью человеку. Земля — слабое звено: она позволяет делить себя на части, владеть и пользоваться собой.
Бледная луна понемногу склонялась к закату. Время идти время платить свой долг.
Двигаясь беззвучно, как призрак, он оделся — так нужно было, — обул мягкие кожаные башмаки и застегнул на себе тяжелый пояс.
Хотел взглянуть на себя, но здесь не было зеркала. Беспокойными руками он нащупал то, что хотел, и пальцы сомкнулись на холодном металле, грея его. Теперь он готов. Мысль о скором освобождении ложилась бальзамом на сердце, обещая покой.
Дверь открылась бесшумно — он знал, что так будет. Он вышел и двинулся по спящему дому на тусклый свет угасающего огня.
Человек был там, где он и ожидал, и крепко спал, тихонько похрапывая. Нож теперь согрелся и точно вырос в руке, сам приняв нужное положение. Он подошел ближе, чувствуя трепет предвкушения и боль раскаяния. Он глядел на человека, не боясь, что тот проснется. Человек уже стар и отжил свое.
Он занес нож, и его тень повторила это плавное движение. Еще миг — и нож опустился, пройдя между ребрами прямо в сердце. Человек поднял веки, смятение в его глазах сменилось пониманием — и глаза закрылись.
Он выдернул нож, и темная кровь хлынула наружу. Он снова поднял нож и опустил — еще и еще раз. Кровь оросила его лицо, и он порадовался этой теплой влаге.
Он довершил свое: человек больше не шевелился. Он уплатил свой долг.
Он с большим тщанием вытер свой нож, поплевав на него напоследок. Потом вернулся к себе и разделся. Он постоял нагим в свете луны, принимая благословение ее лучей. Он скользнул в гладкие простыни и уснул сном невинности.
* * *
— Нет, Боджер, от дурной болезни есть только одно средство, и состоит оно не в том, чтобы макать пораженные органы в кипяток.
— Мастер Фраллит божится, что только кипяток помогает.
— Не сомневаюсь, что мастеру Фраллиту не мешало бы полечиться, Боджер, но не думаю, чтобы он пытался сварить свои органы. Если б он попробовал это, его бы уже звали тетушкой Фраллит.
— А чем же тогда лечиться, Грифт?
— Мужчина, заболевший дурной болезнью, может излечиться только одним способом: натирая свои органы мочой девственницы каждый день в течение недели.
— Мочой девственницы?
— Да, Боджер. Главная трудность в том, чтобы найти девственницу.
— А я думаю, что добыть у нее мочу будет еще труднее, — с грустной улыбкой заметил Боджер, и оба припали к кружкам, после чего, громко рыгая, привалились к стене.
— Лорд Мейбор и лорд Баралис так и норовят обойти друг дружку, а, Грифт?
— Ты о чем это, Боджер?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140