Девушка ответила ему холодным взглядом, но он, не смущаясь, тихонько сжал ее грудь.
— Лорд Мейбор, держите себя в руках! — возмущенно вскричала девушка. Мейбор не внял ее призыву, поглощенный соблазнительными очертаниями ее тыльной части, — он только ухмыльнулся и запустил руку поглубже в складки платья, нащупывая ягодицу. Девушка сердито вырвалась и выплеснула содержимое своего кубка прямо в лицо Мейбору.
— Ах ты сучка! — завопил он, поводя вокруг глазами в поисках сочувствия, но встретил лишь холодные взоры или откровенный смех. А мерзкий фруктовый пунш насквозь промочил его великолепный камзол.
Его унизили на глазах у всего двора, сделали из него посмешище. Придется покинуть праздник, чтобы снять с себя мокрое, липкое платье. Эта сероглазая лисица погубила камзол! Больше уж его не наденешь. Разъяренный Мейбор ринулся прочь из зала, заставляя всех поспешно расступаться перед собой.
Баралис видел, что в передней половине зала что-то происходит, но не мог разобрать что. Должно быть, кто-то из пьяных лордов свалял дурака, презрительно решил он.
Он поднес к губам золотой кубок, но тут услышал позади легкий шорох атласа — и в тот же миг понял, что это за звук.
Он молниеносно обернулся, выплеснув назад всю свою мощь. Лицо человека с занесенным для удара ножом исказилось от ужаса при встрече с посланной Баралисом волной. Глаза убийцы лопнули от жара — с воплем, полным муки, он выронил нож и закрыл руками лицо. Поздно: кожа уже чернела и обугливалась, а миг спустя все тело вспыхнуло, как факел.
Атласная завеса занялась, и убийца метнулся назад, держась за лицо, которого больше не было. Баралис утратил власть над стихией, которую выпустил на волю, — он мог лишь угрюмо наблюдать, как огонь пожирает почерневшее тело.
Волна задела и его, опалив кожу и волосы. Баралис отступил назад, чтобы не пострадать еще больше, и невыразимая слабость овладела им. Никогда прежде он не производил столь мощных выплесков. Дрожащий и обессиленный, он пятился прочь от огня, опираясь на одну лишь силу воли.
* * *
Бевлин сидел за поздним ужином, вкушая жареную утку, и тут его кишки обратились в кисель. Волна магической силы докатилась до него. Он выронил нож, не замечая, что струйка жира течет по подбородку. Волосы на руках и затылке встали дыбом, и он весь похолодел. Он не мог припомнить, чтобы когда-либо прежде сталкивался с выплеском такой силы.
Кто бы ни прибег этой ночью к чарам, мощь его очень велика. Но чародей — Бевлин знал это — не сумел вернуть свою силу обратно: она ушла, рассеявшись в мире. Мудрец покачал головой: тот, кто выплеснул такую силу без возврата, должен быть полностью истощен и теперь находится на грани обморока... если не хуже.
Мудрец, ощутив внезапно большую усталость, встал и закрыл книгу, которую читал. А после отправился в постель, предоставив утке медленно остывать, покрываясь жиром, — у него пропал аппетит.
* * *
Мейбор, сняв с себя мокрую одежду, прилег. Ему нездоровилось: в горле пылал огонь, и было трудно дышать. Слабым голосом Мейбор позвал слугу. Крандл прибежал и был потрясен видом своего господина.
— Чего ты на меня вылупился, дурак? У меня что, вторая голова отросла?
— Нет, господин, но вы весь горите, и какая-то сыпь выступила у вас на лице и на шее.
— Какая еще сыпь? — Мейбору становилось все труднее говорить. — Принеси мне воды да подай зеркало.
— Да, ваша милость. — Верный Крандл бросился исполнять приказание. Мейбор положил руку на горло, ощутив сильный жар. Вырвав из рук вернувшегося слуги осколок зеркала, Мейбор ужаснулся тому, что увидел. Кожа вокруг носа и рта, а также на горле покраснела и воспалилась.
— Что такое? — вскричал он, растерянный и пораженный. Слуга принес воды, но как будто остерегался подходить к хозяину слишком близко.
— Может, вы просто выпили лишнего, — осторожно сказал он. Мейбор глотнул холодной воды, бальзамом оросившей больное горло.
— А ну как это оспа, Крандл? Смотри — я тебе яйца оторву, если ты скажешь об этом хоть одной живой душе.
Оспы при дворе боялись как огня; довольно было слуха, что кто-то заболел ею, чтобы все отшатнулись от несчастного. Заболевшие оспой тщательно это скрывали.
— Ни словечка никому не скажу, ваша милость.
Дышать становилось все труднее. Мейбор знаком велел слуге взбить подушки, думая, что почувствует себя лучше, когда сядет. Крандлу волей-неволей пришлось приподнимать тяжелого Мейбора. Дышать стало чуть легче.
— Этак я весь праздник здесь пролежу, — пожаловался лорд. — Я только и успел, что пропустить пару кувшинов эля.
— Может, это и к лучшему, что вы ушли рано, ваша милость, — по крайней мере никто не заметил, в каком вы состоянии. — Крандл еще не видел промокшего камзола и не знал истинной причины, по которой его хозяин покинул бал.
— Ну, ты не зарывайся! — Мейбор скорее простонал это, чем прокричал, — дыхание опять перехватило. Лорд закашлялся, содрогаясь всем телом, и с ужасом увидел, что его сорочка оросилась кровью.
Что это за болезнь, овладевшая им так внезапно? Еще днем он скакал верхом по полям и чувствовал себя здоровым, как всегда. И вот всего несколько часов спустя он кашляет кровью и задыхается. Испуганный Мейбор затих на подушках и скоро погрузился в беспокойный одышливый сон.
* * *
Кроп услышал за дверью слабый шум. Он сидел в хозяйских покоях, как полагалось ему в отсутствие Баралиса. Пойти посмотреть, отчего этот шум? Да нет, проникнуть сюда все равно никто не сможет без дозволения Баралиса. Может, это дети шалят — те, что вечно дразнят Кропа и бегают за ним по пятам. Затаились за дверью и ждут, когда он выйдет, чтобы плеснуть в него прокисшим молоком — однажды они уже проделали такое. Решив, что это дети, Кроп вернулся к своим книжкам.
Читать он не умел, но больше всего на свете любил рассматривать картинки. Хозяин, подметив это, подарил Кропу несколько книг с чудесными изображениями всяких растений, насекомых, зверей и рыб. Кроп дорожил ими как зеницей ока. Он перелистывал их несчетное количество раз, никогда не забывая перед этим тщательно вымыть руки.
Сегодня он листал свою любимую книгу, где на картинках изображались цветы. Целиком погрузившись в это занятие, он не сразу услышал, что шум повторился. На этот раз он сообразил, что дети, пожалуй, уже спят, и открыл тяжелую дверь. На полу у его ног лежал Баралис.
Кроп, не теряя времени, подхватил хозяина на руки, отнес в спальню и поразительно бережно для такого великана уложил в постель.
Что ж дальше делать? Заметив, что Баралис дрожит, Кроп поспешил укрыть его несколькими одеялами. Потом принес воды, чистую тряпицу и стал смачивать холодной водой горячий лоб своего господина. Хозяин, похоже, обжегся: кожа на его лице и руках покраснела и вздулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
— Лорд Мейбор, держите себя в руках! — возмущенно вскричала девушка. Мейбор не внял ее призыву, поглощенный соблазнительными очертаниями ее тыльной части, — он только ухмыльнулся и запустил руку поглубже в складки платья, нащупывая ягодицу. Девушка сердито вырвалась и выплеснула содержимое своего кубка прямо в лицо Мейбору.
— Ах ты сучка! — завопил он, поводя вокруг глазами в поисках сочувствия, но встретил лишь холодные взоры или откровенный смех. А мерзкий фруктовый пунш насквозь промочил его великолепный камзол.
Его унизили на глазах у всего двора, сделали из него посмешище. Придется покинуть праздник, чтобы снять с себя мокрое, липкое платье. Эта сероглазая лисица погубила камзол! Больше уж его не наденешь. Разъяренный Мейбор ринулся прочь из зала, заставляя всех поспешно расступаться перед собой.
Баралис видел, что в передней половине зала что-то происходит, но не мог разобрать что. Должно быть, кто-то из пьяных лордов свалял дурака, презрительно решил он.
Он поднес к губам золотой кубок, но тут услышал позади легкий шорох атласа — и в тот же миг понял, что это за звук.
Он молниеносно обернулся, выплеснув назад всю свою мощь. Лицо человека с занесенным для удара ножом исказилось от ужаса при встрече с посланной Баралисом волной. Глаза убийцы лопнули от жара — с воплем, полным муки, он выронил нож и закрыл руками лицо. Поздно: кожа уже чернела и обугливалась, а миг спустя все тело вспыхнуло, как факел.
Атласная завеса занялась, и убийца метнулся назад, держась за лицо, которого больше не было. Баралис утратил власть над стихией, которую выпустил на волю, — он мог лишь угрюмо наблюдать, как огонь пожирает почерневшее тело.
Волна задела и его, опалив кожу и волосы. Баралис отступил назад, чтобы не пострадать еще больше, и невыразимая слабость овладела им. Никогда прежде он не производил столь мощных выплесков. Дрожащий и обессиленный, он пятился прочь от огня, опираясь на одну лишь силу воли.
* * *
Бевлин сидел за поздним ужином, вкушая жареную утку, и тут его кишки обратились в кисель. Волна магической силы докатилась до него. Он выронил нож, не замечая, что струйка жира течет по подбородку. Волосы на руках и затылке встали дыбом, и он весь похолодел. Он не мог припомнить, чтобы когда-либо прежде сталкивался с выплеском такой силы.
Кто бы ни прибег этой ночью к чарам, мощь его очень велика. Но чародей — Бевлин знал это — не сумел вернуть свою силу обратно: она ушла, рассеявшись в мире. Мудрец покачал головой: тот, кто выплеснул такую силу без возврата, должен быть полностью истощен и теперь находится на грани обморока... если не хуже.
Мудрец, ощутив внезапно большую усталость, встал и закрыл книгу, которую читал. А после отправился в постель, предоставив утке медленно остывать, покрываясь жиром, — у него пропал аппетит.
* * *
Мейбор, сняв с себя мокрую одежду, прилег. Ему нездоровилось: в горле пылал огонь, и было трудно дышать. Слабым голосом Мейбор позвал слугу. Крандл прибежал и был потрясен видом своего господина.
— Чего ты на меня вылупился, дурак? У меня что, вторая голова отросла?
— Нет, господин, но вы весь горите, и какая-то сыпь выступила у вас на лице и на шее.
— Какая еще сыпь? — Мейбору становилось все труднее говорить. — Принеси мне воды да подай зеркало.
— Да, ваша милость. — Верный Крандл бросился исполнять приказание. Мейбор положил руку на горло, ощутив сильный жар. Вырвав из рук вернувшегося слуги осколок зеркала, Мейбор ужаснулся тому, что увидел. Кожа вокруг носа и рта, а также на горле покраснела и воспалилась.
— Что такое? — вскричал он, растерянный и пораженный. Слуга принес воды, но как будто остерегался подходить к хозяину слишком близко.
— Может, вы просто выпили лишнего, — осторожно сказал он. Мейбор глотнул холодной воды, бальзамом оросившей больное горло.
— А ну как это оспа, Крандл? Смотри — я тебе яйца оторву, если ты скажешь об этом хоть одной живой душе.
Оспы при дворе боялись как огня; довольно было слуха, что кто-то заболел ею, чтобы все отшатнулись от несчастного. Заболевшие оспой тщательно это скрывали.
— Ни словечка никому не скажу, ваша милость.
Дышать становилось все труднее. Мейбор знаком велел слуге взбить подушки, думая, что почувствует себя лучше, когда сядет. Крандлу волей-неволей пришлось приподнимать тяжелого Мейбора. Дышать стало чуть легче.
— Этак я весь праздник здесь пролежу, — пожаловался лорд. — Я только и успел, что пропустить пару кувшинов эля.
— Может, это и к лучшему, что вы ушли рано, ваша милость, — по крайней мере никто не заметил, в каком вы состоянии. — Крандл еще не видел промокшего камзола и не знал истинной причины, по которой его хозяин покинул бал.
— Ну, ты не зарывайся! — Мейбор скорее простонал это, чем прокричал, — дыхание опять перехватило. Лорд закашлялся, содрогаясь всем телом, и с ужасом увидел, что его сорочка оросилась кровью.
Что это за болезнь, овладевшая им так внезапно? Еще днем он скакал верхом по полям и чувствовал себя здоровым, как всегда. И вот всего несколько часов спустя он кашляет кровью и задыхается. Испуганный Мейбор затих на подушках и скоро погрузился в беспокойный одышливый сон.
* * *
Кроп услышал за дверью слабый шум. Он сидел в хозяйских покоях, как полагалось ему в отсутствие Баралиса. Пойти посмотреть, отчего этот шум? Да нет, проникнуть сюда все равно никто не сможет без дозволения Баралиса. Может, это дети шалят — те, что вечно дразнят Кропа и бегают за ним по пятам. Затаились за дверью и ждут, когда он выйдет, чтобы плеснуть в него прокисшим молоком — однажды они уже проделали такое. Решив, что это дети, Кроп вернулся к своим книжкам.
Читать он не умел, но больше всего на свете любил рассматривать картинки. Хозяин, подметив это, подарил Кропу несколько книг с чудесными изображениями всяких растений, насекомых, зверей и рыб. Кроп дорожил ими как зеницей ока. Он перелистывал их несчетное количество раз, никогда не забывая перед этим тщательно вымыть руки.
Сегодня он листал свою любимую книгу, где на картинках изображались цветы. Целиком погрузившись в это занятие, он не сразу услышал, что шум повторился. На этот раз он сообразил, что дети, пожалуй, уже спят, и открыл тяжелую дверь. На полу у его ног лежал Баралис.
Кроп, не теряя времени, подхватил хозяина на руки, отнес в спальню и поразительно бережно для такого великана уложил в постель.
Что ж дальше делать? Заметив, что Баралис дрожит, Кроп поспешил укрыть его несколькими одеялами. Потом принес воды, чистую тряпицу и стал смачивать холодной водой горячий лоб своего господина. Хозяин, похоже, обжегся: кожа на его лице и руках покраснела и вздулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140