Таул оглянулся через плечо — если впереди туман рассеивался, сзади он клубился плотной стеной, скрывая от глаз «Чудаков-рыбаков».
Обогнув скалистый мыс, Таул увидел бухту, о которой говорил Квейн. Таул приналег на весла — он уже немного устал и радовался, что прилив благоприятствует ему, неся лодку к берегу. На галечном пляже стояла одинокая фигура, чернея на фоне серых скал и неба, — и Таул понял, что этот человек ждет его.
Еще несколько мгновений — и лодка причалила к ларнскому берегу. Человек в темном плаще не вышел навстречу Таулу. Рыцарь втащил лодку повыше, привязал к прочному камню и пошел, шурша галькой, к тому, кто его ожидал.
— Приветствую вас, друг, — сказал Таул.
Черты незнакомца скрывал низко надвинутый капюшон. Он не произнес ни слова, лишь дал Таулу знак следовать за собой. Скоро они оказались на тропе, вьющейся между гранитными глыбами. Местами она была вырублена в скале и открывала взору многочисленные слои камня.
Тропа вела вверх, изгибаясь и делаясь все круче. Теперь она полностью врезалась в скалу, превратившись в туннель. Таул очутился во тьме, но проводник, не придавая этому значения, вел его все дальше и дальше. Через неравные промежутки в туннель проникал свет, позволяя Таулу не сбиваться с дороги. Потом тропа оборвалась, и он снова вышел на яркий солнечный свет.
Заслонив глаза рукой, он огляделся. Они взошли на вершину утеса, откуда открывался ошеломляющий вид на море. На горизонте маячила тень — определенно «Чудаки-рыбаки». Таул обратил взгляд на сушу. Впереди стоял каменный храм, совсем простой и ничем не украшенный, древний, как сам остров. Низкий и угрюмый, он был сложен из огромных гранитных глыб, обтесанных многовековой непогодой, побелевших от помета бесчисленных поколений морских птиц.
Человек в плаще сделал Таулу знак идти дальше, и тот вслед за своим провожатым вступил в тень храма.
Первым, что поразило его, был холод. Несмотря на ясный, погожий день, в здании стояла стужа. Изнутри храм ничуть не походил на пышные, нарядные соборы, которые Таул посещал в Рорне и Марльсе, — стены были голые, без всяких украшений. Таул, однако, должен был признать, что и в голом камне есть своя суровая красота. Они прошли сквозь несколько темных низких помещений. Низкие потолки «Чудаков-рыбаков» не смущали Таула, но эти, давящие на него своим гранитным грузом, наполнили душу темными предчувствиями.
Проводник ввел его в тесный закуток, где стояла только каменная скамья, знаком велел ему сесть и ушел, оставив Таула в одиночестве.
* * *
Около Тавалиска стоял большой таз с морской водой, где кишело множество живых креветок. Тавалиск подцепил серебряными щипчиками крупного юркого рачка и насадил его на серебряный вертел — хорошо заостренный конец без труда протыкал скорлупу. К удовлетворению Тавалиска, пронзенная креветка осталась жива и продолжала извиваться. Архиепископ сунул вертел со злополучной тварью в огонь — скорлупа почернела, затрещала, и креветка больше не шевелилась. Теперь ее следовало немного остудить, прежде чем облупить панцирь и съесть нежную плоть.
Раздался знакомый стук в дверь — вот так всегда, стоит архиепископу собраться немного закусить.
— Входи, Гамил, — вздохнул Тавалиск. Секретарь вошел, одетый в свое старое платье густо-зеленого цвета. — Ты должен простить меня, Гамил.
— Не понимаю, ваше преосвященство, — за что?
— За то, что я дал тебе плохой совет. — Тавалиск помолчал, наслаждаясь недоумением секретаря. — Разве ты не помнишь? При последней нашей встрече я сказал, что зеленое пошло бы тебе больше. Но теперь я вижу, что заблуждался. Оказывается, зеленое тебе еще менее к лицу, чем красное. Ты выглядишь так, словно у тебя желчь разлилась. — Тавалиск отвернулся к тазу с креветками, чтобы не выдать своего веселья. — Пожалуй, Гамил, тебе лучше совсем отказаться от ярких тонов. Попробуй коричневый цвет — красивее ты не станешь, зато и внимание к себе не будешь привлекать. — Тавалиск занялся выбором следующей жертвы. — Так что ты скажешь мне сегодня, Гамил? — Он выбрал мелкую, но шуструю креветку: шустрых куда интереснее насаживать на вертел. Те, что плавали в тазу, большей частью были какие-то сонные.
— Наш шпион сообщил мне имена врагов лорда Баралиса.
— Продолжай. — Тавалиск проткнул креветку вертелом.
— Ваше преосвященство оказались правы, предположив, что врагов у Баралиса много. Самый сильный и влиятельный из них носит имя Мейбор. Он владеет обширными землями и имеет прочные связи при дворе.
— Хм-м. Лорд Мейбор. Не знаю такого. Завяжи с ним переписку, Гамил. Прощупай осторожно, насколько он заинтересован в том, чтобы... поставить нашего приятеля Баралиса на место. — Тавалиск сунул вертел в огонь.
— Я пошлю ему письмо с фельдъегерем, ваше преосвященство.
— Нет. Это предоставь мне. Письмо доставит какая-нибудь из моих тварей. — Ради этого стоило прибегнуть к изнурительной ворожбе. Надо выяснить, что делается в Четырех Королевствах. Недавние действия Баралиса все больше беспокоили Тавалиска. Слишком крупную игру тот затеял. Герцог Брен — человек опасный: его алчность вкупе с союзом, который он заключил с рыцарями, у многих вызывает тревогу. Интриги Баралиса только подольют масла в огонь.
Архиепископ вытащил испекшуюся креветку из огня.
— Составь письмо в самых осторожных выражениях, Гамил. Меня не называй. Письма имеют свойство попадать не в те руки — надо сперва узнать, клюнет ли лорд Мейбор, не ставя под удар мою репутацию. — Тавалиск бросил горячую креветку на пол — собачка схватила ее, обожглась и взвыла. Тавалиск улыбнулся — страдания других неизменно доставляли ему удовольствие.
— Если это все, ваше преосвященство, я незамедлительно примусь за письмо.
— Еще одно, Гамил. Будь так добр, возьми Коми и помажь ему ротик маслом. Бедняжка обжегся. — Секретарь с трудом изловил собачку. — Да побереги пальцы — зубы у Коми как кинжалы. — Тавалиск с благосклонной улыбкой выпроводил обоих за дверь.
* * *
Таул начинал терять терпение. Он уже довольно долго сидел здесь, и никто к нему не шел. Точно его оставили ждать намеренно, чтобы вывести из равновесия. Он заметил, что рукава у него все еще закатаны и кольца выставлены напоказ. Опустив рукав, Таул спрятал их — лучше, если здешние обитатели будут знать о нем как можно меньше.
Наконец на порог упала тень, а следом вошел пожилой человек — в скрывающем лицо капюшоне, как и вожатый. Он провел Таула по каменному коридору в просторную, тускло освещенную комнату.
Почти всю ее занимал громадный низкий стол, вырубленный из единого гранитного монолита. Вокруг него сидели четверо — по одному с каждой стороны. У них, к облегчению Таула, капюшоны были откинуты. Трое были седовласые старцы, четвертый — гораздо моложе, с резкими, но красивыми чертами лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
Обогнув скалистый мыс, Таул увидел бухту, о которой говорил Квейн. Таул приналег на весла — он уже немного устал и радовался, что прилив благоприятствует ему, неся лодку к берегу. На галечном пляже стояла одинокая фигура, чернея на фоне серых скал и неба, — и Таул понял, что этот человек ждет его.
Еще несколько мгновений — и лодка причалила к ларнскому берегу. Человек в темном плаще не вышел навстречу Таулу. Рыцарь втащил лодку повыше, привязал к прочному камню и пошел, шурша галькой, к тому, кто его ожидал.
— Приветствую вас, друг, — сказал Таул.
Черты незнакомца скрывал низко надвинутый капюшон. Он не произнес ни слова, лишь дал Таулу знак следовать за собой. Скоро они оказались на тропе, вьющейся между гранитными глыбами. Местами она была вырублена в скале и открывала взору многочисленные слои камня.
Тропа вела вверх, изгибаясь и делаясь все круче. Теперь она полностью врезалась в скалу, превратившись в туннель. Таул очутился во тьме, но проводник, не придавая этому значения, вел его все дальше и дальше. Через неравные промежутки в туннель проникал свет, позволяя Таулу не сбиваться с дороги. Потом тропа оборвалась, и он снова вышел на яркий солнечный свет.
Заслонив глаза рукой, он огляделся. Они взошли на вершину утеса, откуда открывался ошеломляющий вид на море. На горизонте маячила тень — определенно «Чудаки-рыбаки». Таул обратил взгляд на сушу. Впереди стоял каменный храм, совсем простой и ничем не украшенный, древний, как сам остров. Низкий и угрюмый, он был сложен из огромных гранитных глыб, обтесанных многовековой непогодой, побелевших от помета бесчисленных поколений морских птиц.
Человек в плаще сделал Таулу знак идти дальше, и тот вслед за своим провожатым вступил в тень храма.
Первым, что поразило его, был холод. Несмотря на ясный, погожий день, в здании стояла стужа. Изнутри храм ничуть не походил на пышные, нарядные соборы, которые Таул посещал в Рорне и Марльсе, — стены были голые, без всяких украшений. Таул, однако, должен был признать, что и в голом камне есть своя суровая красота. Они прошли сквозь несколько темных низких помещений. Низкие потолки «Чудаков-рыбаков» не смущали Таула, но эти, давящие на него своим гранитным грузом, наполнили душу темными предчувствиями.
Проводник ввел его в тесный закуток, где стояла только каменная скамья, знаком велел ему сесть и ушел, оставив Таула в одиночестве.
* * *
Около Тавалиска стоял большой таз с морской водой, где кишело множество живых креветок. Тавалиск подцепил серебряными щипчиками крупного юркого рачка и насадил его на серебряный вертел — хорошо заостренный конец без труда протыкал скорлупу. К удовлетворению Тавалиска, пронзенная креветка осталась жива и продолжала извиваться. Архиепископ сунул вертел со злополучной тварью в огонь — скорлупа почернела, затрещала, и креветка больше не шевелилась. Теперь ее следовало немного остудить, прежде чем облупить панцирь и съесть нежную плоть.
Раздался знакомый стук в дверь — вот так всегда, стоит архиепископу собраться немного закусить.
— Входи, Гамил, — вздохнул Тавалиск. Секретарь вошел, одетый в свое старое платье густо-зеленого цвета. — Ты должен простить меня, Гамил.
— Не понимаю, ваше преосвященство, — за что?
— За то, что я дал тебе плохой совет. — Тавалиск помолчал, наслаждаясь недоумением секретаря. — Разве ты не помнишь? При последней нашей встрече я сказал, что зеленое пошло бы тебе больше. Но теперь я вижу, что заблуждался. Оказывается, зеленое тебе еще менее к лицу, чем красное. Ты выглядишь так, словно у тебя желчь разлилась. — Тавалиск отвернулся к тазу с креветками, чтобы не выдать своего веселья. — Пожалуй, Гамил, тебе лучше совсем отказаться от ярких тонов. Попробуй коричневый цвет — красивее ты не станешь, зато и внимание к себе не будешь привлекать. — Тавалиск занялся выбором следующей жертвы. — Так что ты скажешь мне сегодня, Гамил? — Он выбрал мелкую, но шуструю креветку: шустрых куда интереснее насаживать на вертел. Те, что плавали в тазу, большей частью были какие-то сонные.
— Наш шпион сообщил мне имена врагов лорда Баралиса.
— Продолжай. — Тавалиск проткнул креветку вертелом.
— Ваше преосвященство оказались правы, предположив, что врагов у Баралиса много. Самый сильный и влиятельный из них носит имя Мейбор. Он владеет обширными землями и имеет прочные связи при дворе.
— Хм-м. Лорд Мейбор. Не знаю такого. Завяжи с ним переписку, Гамил. Прощупай осторожно, насколько он заинтересован в том, чтобы... поставить нашего приятеля Баралиса на место. — Тавалиск сунул вертел в огонь.
— Я пошлю ему письмо с фельдъегерем, ваше преосвященство.
— Нет. Это предоставь мне. Письмо доставит какая-нибудь из моих тварей. — Ради этого стоило прибегнуть к изнурительной ворожбе. Надо выяснить, что делается в Четырех Королевствах. Недавние действия Баралиса все больше беспокоили Тавалиска. Слишком крупную игру тот затеял. Герцог Брен — человек опасный: его алчность вкупе с союзом, который он заключил с рыцарями, у многих вызывает тревогу. Интриги Баралиса только подольют масла в огонь.
Архиепископ вытащил испекшуюся креветку из огня.
— Составь письмо в самых осторожных выражениях, Гамил. Меня не называй. Письма имеют свойство попадать не в те руки — надо сперва узнать, клюнет ли лорд Мейбор, не ставя под удар мою репутацию. — Тавалиск бросил горячую креветку на пол — собачка схватила ее, обожглась и взвыла. Тавалиск улыбнулся — страдания других неизменно доставляли ему удовольствие.
— Если это все, ваше преосвященство, я незамедлительно примусь за письмо.
— Еще одно, Гамил. Будь так добр, возьми Коми и помажь ему ротик маслом. Бедняжка обжегся. — Секретарь с трудом изловил собачку. — Да побереги пальцы — зубы у Коми как кинжалы. — Тавалиск с благосклонной улыбкой выпроводил обоих за дверь.
* * *
Таул начинал терять терпение. Он уже довольно долго сидел здесь, и никто к нему не шел. Точно его оставили ждать намеренно, чтобы вывести из равновесия. Он заметил, что рукава у него все еще закатаны и кольца выставлены напоказ. Опустив рукав, Таул спрятал их — лучше, если здешние обитатели будут знать о нем как можно меньше.
Наконец на порог упала тень, а следом вошел пожилой человек — в скрывающем лицо капюшоне, как и вожатый. Он провел Таула по каменному коридору в просторную, тускло освещенную комнату.
Почти всю ее занимал громадный низкий стол, вырубленный из единого гранитного монолита. Вокруг него сидели четверо — по одному с каждой стороны. У них, к облегчению Таула, капюшоны были откинуты. Трое были седовласые старцы, четвертый — гораздо моложе, с резкими, но красивыми чертами лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140