Стрикланд невольно представил себе эту сцену в фильме. Он как-то провел две недели в Шри-Ланке – красивейшем уголке земли. Люди там отличались смышленостью, веселым нравом и добротой. Переданное сообщение относилось к разряду таких, от которых зритель просил пощады.
– Прекрасный денек кое для чего, – вслух произнес Стрикланд. Он чувствовал, что внутри него вот-вот вспыхнет мятеж.
На доске информации у него были пришпилены фотографии Энн Браун. Он прошелся вдоль них и внимательно пригляделся. Тут были снимки, сделанные им у Браунов или на верфи, были и переснятые из рекламных приложений двадцатилетней давности, когда она была фотомоделью. Фигура в те времена у нее была поразительная. Все, что должно было выступать, выступало, а то, чему следовало сужаться, сужалось настолько, насколько об этом могла мечтать любая модель. Сейчас бедра у нее стали чуть шире, а талию уже нельзя было назвать осиной, но в целом ей удалось сохранить прежнюю стать. Ноги у нее были необычайно длинные, а от колен и до талии, был убежден Стрикланд, она просто само совершенство.
Его созерцание прервал раздавшийся снизу звонок. Выглянув из окна, он увидел, что перед входом стоят Херси и его подружка Джин Мэри из школы кинематографистов. Он спустился и поднял их на лифте.
– Как раз вовремя, – заметил он.
– Я в восторге от вашей студии! – воскликнула Джин Мэри. – Мне не приходилось бывать здесь раньше. – Это была миниатюрная американка итальянского происхождения из Джерси. Стрикланд подозревал, что она прежде не появлялась здесь, презирая его творчество и страшась его самого.
Когда гости устроились перед монитором, он пошел будить Памелу.
– У нас компания.
– Кто такие?
– Херси и Джин Мэри. Сделай одолжение, не пытайся всучить им какую-нибудь травку. И не лапай их, пожалуйста.
Все уселись смотреть новые эпизоды. Херси и Джин Мэри принесли с собой вино и какой-то салат из корейского ресторанчика на углу.
– Я не понимаю, – недоумевал Херси. – Что это мы смотрим?
На мониторе дочь Браунов, Мэгги, расхаживала у стены своего двора в Коннектикуте. Вид у нее был хмурый, руки сложены на груди, глаза опущены. Ее губы шевелились. Она что-то говорила.
– Ей известно, что вы рядом? – спросила Памела.
– Ей кажется, что она в одиночестве, – пояснил Стрикланд. – Она обращается к себе.
– Скрытая камера, – проговорила Джин Мэри. – Бедный ребенок.
Потом они увидели самого Брауна, он шел вдоль цепи, ограждающей набережную.
– Когда же мы снимали это? – удивился Херси.
– Я снимал один.
– Я поняла замысел, – уверенно заявила Памела. – У них одинаковые походки.
– Памела, – заметил Стрикланд, – не все можно понять.
– У тебя всегда есть «нечто», которое можно понять.
– Даже я не всегда знаю, что оно представляет собой, это «нечто».
– Нет, ты знаешь, – настаивала она. – Ты знаешь все.
– Но разве можно было снимать без их ведома и разрешения? – с невинным видом спросила Джин Мэри. – Так нечестно.
– А вы что, Джин Мэри, адвокат? Я думал, вы учитесь в школе кинематографистов.
– Учусь, – не смутилась она.
– Тогда ответьте, почему это непозволительно мне? Пудовкин однажды живьем зажарил корову. Позволительно ли это было ему? Я хочу сказать, кто в этих случаях может быть судьей?
– Вот это да! – воскликнул Херси. – Целую корову?
– Это сибирский эквивалент омара. – Стрикланд оставался совершенно серьезен. – Телятина в собственном соку.
– Я не думаю, что это правильно, – проговорила Джин Мэри.
Теперь они видели на мониторе Брауна, погруженного в свои мысли и уставившегося отсутствующим взором на Нижнюю бухту.
– Он похож на Ирвинга Пичела, – подметил Херси, – в «Дочери Дракулы».
Все развеселились.
Следующим номером программы они увидели Брауна, идущего на ощупь, как можно было предположить, по винтовой лестнице в двухэтажной квартире. Он передвигался, выставив вперед руку. Огромная бордовая штора на окне не пропускала солнечный свет.
– Я называю это, – комментировал Стрикланд, – «Слепой Орион в поисках восходящего солнца».
– Он не знает, что вы снимаете его на пленку?
– Он думает, что он в темноте. Это квартира Мэтти Хайлана. Нам удалось попасть в нее, и я заменил там обычные лампочки на инфракрасные.
– Итак, – понял Херси, – он думает, что его не видно в темноте. На самом же деле он освещен, как «Мир Диснея».
– А что это на стенах? – поинтересовалась Памела. – Кровь?
– Как же так получилось, что вы не взяли меня на эту съемку? – потребовал Херси ответа у своего патрона. – Что я вам, какой-нибудь недоумок с улицы?
– Как вы ему объяснили происходящее? – спросила Джин Мэри. – Каким образом затащили туда?
– Я сказал, что хочу поэкспериментировать. Этого оказалось достаточно. Он образованный мужчина и ценит искусство.
– Это так неэтично, – заметила Джин Мэри. Стрикланд все еще размышлял над своей предыдущей сентенцией. И продолжил ее:
– Этот парень из тех, кто понимает прекрасное. Он только не знает, что именно ему в нем нравится.
– Должно же быть в вас сочувствие, – настаивала Джин Мэри чуть не плача.
– Доброе сочувствие, да. Вообще со-чувствие – штука странная. Оно бывает разное.
Памела вдруг начала дрожать.
– Кто смотрел «Затерявшихся в пространстве»? – спросила она. – Они точно так же показывают там семью расистов. Любопытно показывают. И есть такая сцена. С роботом и голубым. Она происходит в пещере, где разносится эхо. Это так жутко. Кто-нибудь помнит?
На нее никто не обратил внимания.
– Неужели, – волновалась будущая кинематографистка Джин Мэри, – законы документалистики позволяют навязывать своему объекту односторонний контекст? Вводить его в заблуждение? Делать его слепым?
– Джин Мэри, – удивленно произнес Стрикланд, – а я-то думал, что вы просто хорошенькая и глупенькая свинка.
Херси успел выхватить из ее руки бутылку колы, прежде чем она смогла запустить ею в Стрикланда. Обезоруженная, она вместо этого укусила себя за большой палец.
– Когда я снимаю людей в кино, Джин Мэри, я подхожу к этому так: они для меня город – я для них часы. Понятно?
– Считаете себя часами? – Джин Мэри была уязвлена, – ничего, дядя, когда-нибудь кто-то отсчитает и ваше время.
22
Как-то ранним утром, пожертвовав своей привычной пробежкой, Браун отправился на остров Статен. Восход застал его среди солончаков Бронкса и небоскребов делового центра. На верфи он воспользовался своим электронным ключом и поднялся на борт «Ноны».
За день до этого пришло письмо от Базза Уорда. У Брауна не хватило смелости сразу прочесть его. Нераспечатанный конверт остался лежать в одном из ящиков стола. Ночью Браун несколько раз просыпался от того, что ему снилось, будто он один в море. Они с Энн собирались провести этот день за городом, и ей необходимо было оставить записку с извинениями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112