Но он не смог рассчитаться с финнами. Отказываться от участия в гонке он не хотел. Поэтому конструкцию скопировали в Корее, или на Тайване, или где-то еще, и он взял первую сошедшую с конвейера яхту.
– Чтобы идти на ней вместо построенной финнами?
– Совершенно верно, – подтвердил Фэй. – Это скоростная конструкция, и он мог бы победить на ней. Обеспечив ей такую рекламу, он потом запустил бы ее в массовое производство. Это как раз то, что надеется сделать Браун. Теперь, когда Мэтти, скажем так, отсутствует.
– Что представляет собой эта яхта?
– Я уверен, что сконструирована она хорошо. Другой вопрос, как она построена. Иногда это делается наспех и спустя рукава.
– Брауну она очень нравится.
– Браун просто осел. Извините, – спохватился Фэй, – я не то хотел сказать. Он всего лишь торговец.
– Вы думаете, она ненадежна?
– Скорее, неудобна. Дешевая лодка способна свести с ума.
– Если бы она была небезопасна, Браун знал бы об этом? И не пошел бы в море?
– При условии, что он не настолько торговец, как я о нем думаю.
– А как насчет Торна?
– Гарри знает о яхтах не более того, что ему рассказал Оуэн Браун. Сейчас Оуэн Браун его любимец и баловень. Его забота.
Стрикланду удалось поработать еще какое-то время над монтажом эпизодов с Брауном. Новости на волне нью-йоркской радиовещательной компании в тот вечер были ужасными. В уютных и благополучных городах Европы одна за другой взрывались бомбы, унося человеческие жизни и вызывая перебои в подаче электроэнергии. Это была годовщина чего-то.
На следующий день у Стрикланда была назначена встреча в Бостоне с людьми из государственной радиовещательной корпорации, и он уговаривал Энн поехать с ним. Она отказывалась, потому что Бостон находился слишком близко от того места, где училась Мэгги. Этим вечером, потягивая вино в ожидании, когда сварится яйцо на ужин, он не смог удержаться и позвонил ей.
– Сегодня я была в Нью-Йорке, – сообщила она, – и хотела заехать к тебе.
– Почему же не заехала? Поехали со мной в Бостон.
– Я не смогла. Я бы сошла с ума. Возвращайся ко мне.
«Возвращайся ко мне». Стрикланд повторял эти слова про себя и не мог поверить, что это она сказала их ему. Голова шла кругом.
– К… крошка, – начал он, и они дружно засмеялись.
– Бедняжка, – говорила она. – Мой бедный заика.
– Я хочу, чтобы ты делала сумасшедшие вещи со мной, – сказал он ей. – Я буду делать то же самое с тобой. Я хочу, чтобы ты оделась специально для меня. Я хочу, чтобы ты подстригла волосы.
– Боже! Я люблю, когда ты так говоришь. Как мне подстричь волосы?
– Коротко. Как только можешь. – Он усмехнулся, уловив беспокойство в ее голосе.
– Как знак позора. Что мне надеть?
– Что-нибудь шелковое, облегающее и прозрачное. Так, чтобы было видно, где что находится.
– И кто платит за эту одежду, босс? – Она называла его так, подражая Херси. – Теперь ты будешь покупать мне одежду?
– Я буду делать все, – ответил Стрикланд.
50
Браун следовал по пути, который ему указывал буревестник, до тех пор пока тот не исчез за пенистыми гребнями черных волн. Весь день он продолжал высматривать странные перевернутые башни, привидевшиеся на рассвете. Погода опять начинала портиться.
Небо было слишком облачным, чтобы определиться по солнцу, а навигационные спутники находились за пределами радиовидимости. Термометр на борту показывал семь градусов по Цельсию. Волнение моря было чуть больше двух баллов. С запада дул устойчивый ветер со скоростью десять узлов, разгоняя клочья тумана. Однажды в нескольких милях он заметил небольшой айсберг. Он продолжал держаться восточнее.
Когда солнце было высоко, Браун услышал, как его позывные выкрикивает Дикий Макс. Он предположил, что Макс вызвался ретранслировать адресованный ему телефонный звонок. Не настроенный болтать, он решил не выходить в эфир и сослаться при случае на все ту же неисправность генератора. Он занес вызов Макса в бортовой журнал, но отвечать не стал. Вскоре после этого пришел вызов от Виски Оскар Оскара, оператора морской связи из Джерси, который соединил его с Даффи.
– У нас небольшая проблема, касающаяся всех вас, ребята, – сообщил Даффи – Скажем так: вы исчезли с наших карт.
Браун спросил, что он имеет в виду.
– Какие-то баски взорвали приемную станцию спутниковой связи. Теперь нет возможности принимать сигналы вашего ответчика.
– Баски?
– Баски, колумбийцы, армяне, кто их знает? Это изобретение капитализма, и они взорвали его. Так что вы должны сообщать о своем местонахождении каждые сутки. Если что-то случится, немедленно дайте нам знать, потому что мы не видим вас.
Он поинтересовался у Даффи, сколько продлится такое положение.
– Компания не очень-то распространяется на сей счет, Оуэн. Они не говорят нам точно, где у них резервные передатчики и что они намерены делать. По нашим сведениям, это может тянуться неделю.
Помолчав, Браун напомнил ему:
– Мои форсунки по-прежнему доставляют мне неприятности. Скажите им, что меня некоторое время может не быть на связи.
– Я говорил им об этом, – сказал Даффи. – В остальном у вас все в порядке?
Браун заверил, что все остальное у него в полном порядке, а про себя решил не отвечать больше ни на какие вызовы. «Раз меня не видно, то пусть будет и не слышно», – решил он.
Продолжая идти курсом на восток, он больше не видел перевернутых горных вершин. Наверное, был какой-то фокус южных широт, здешних льдов, разреженного воздуха и туманов.
Ночью он опять случайно напал на миссионерскую радиостанцию. Передача на незнакомом языке неожиданно завершилась словами той самой англичанки, которую он слушал несколько недель назад.
– Мы заканчиваем нашу учебную передачу на тагальском языке и с семнадцати часов по Гринвичу начинаем вещание на английском. Затем в двадцать два часа по Гринвичу мы повторим этот же урок на кантонском диалекте, в ноль часов – на корейском и в четыре тридцать – вновь на английском. Слушайте нашу следующую передачу на тагальском в десять часов по Гринвичу.
Решив поесть первый раз за сутки, Браун поставил на плиту камбуза банку куриного бульона.
– Хотелось бы знать, – поинтересовалась леди, – сколько слушателей принимают наши передачи, находясь в море? Наша почта показывает, что немало их работает в море: это нефтяники, рыбаки. А многие ли из наших слушателей помнят, что первые ученики Иисуса Христа были рыбаками?
Наливая бульон в кофейную чашку, Браун поймал себя на том, что прислушивается к звуковому оформлению радиопередачи. Оно отдаленно напоминало шум волн, бившихся снаружи о борт его израненного судна.
– Слушатели, наверное, помнят, – говорила леди сквозь усиливающийся шум ветра и волн, – что, когда наш Господь был преследуем врагами, Он, как сообщает евангелист Матфей, удалился на лодке в пустынное место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
– Чтобы идти на ней вместо построенной финнами?
– Совершенно верно, – подтвердил Фэй. – Это скоростная конструкция, и он мог бы победить на ней. Обеспечив ей такую рекламу, он потом запустил бы ее в массовое производство. Это как раз то, что надеется сделать Браун. Теперь, когда Мэтти, скажем так, отсутствует.
– Что представляет собой эта яхта?
– Я уверен, что сконструирована она хорошо. Другой вопрос, как она построена. Иногда это делается наспех и спустя рукава.
– Брауну она очень нравится.
– Браун просто осел. Извините, – спохватился Фэй, – я не то хотел сказать. Он всего лишь торговец.
– Вы думаете, она ненадежна?
– Скорее, неудобна. Дешевая лодка способна свести с ума.
– Если бы она была небезопасна, Браун знал бы об этом? И не пошел бы в море?
– При условии, что он не настолько торговец, как я о нем думаю.
– А как насчет Торна?
– Гарри знает о яхтах не более того, что ему рассказал Оуэн Браун. Сейчас Оуэн Браун его любимец и баловень. Его забота.
Стрикланду удалось поработать еще какое-то время над монтажом эпизодов с Брауном. Новости на волне нью-йоркской радиовещательной компании в тот вечер были ужасными. В уютных и благополучных городах Европы одна за другой взрывались бомбы, унося человеческие жизни и вызывая перебои в подаче электроэнергии. Это была годовщина чего-то.
На следующий день у Стрикланда была назначена встреча в Бостоне с людьми из государственной радиовещательной корпорации, и он уговаривал Энн поехать с ним. Она отказывалась, потому что Бостон находился слишком близко от того места, где училась Мэгги. Этим вечером, потягивая вино в ожидании, когда сварится яйцо на ужин, он не смог удержаться и позвонил ей.
– Сегодня я была в Нью-Йорке, – сообщила она, – и хотела заехать к тебе.
– Почему же не заехала? Поехали со мной в Бостон.
– Я не смогла. Я бы сошла с ума. Возвращайся ко мне.
«Возвращайся ко мне». Стрикланд повторял эти слова про себя и не мог поверить, что это она сказала их ему. Голова шла кругом.
– К… крошка, – начал он, и они дружно засмеялись.
– Бедняжка, – говорила она. – Мой бедный заика.
– Я хочу, чтобы ты делала сумасшедшие вещи со мной, – сказал он ей. – Я буду делать то же самое с тобой. Я хочу, чтобы ты оделась специально для меня. Я хочу, чтобы ты подстригла волосы.
– Боже! Я люблю, когда ты так говоришь. Как мне подстричь волосы?
– Коротко. Как только можешь. – Он усмехнулся, уловив беспокойство в ее голосе.
– Как знак позора. Что мне надеть?
– Что-нибудь шелковое, облегающее и прозрачное. Так, чтобы было видно, где что находится.
– И кто платит за эту одежду, босс? – Она называла его так, подражая Херси. – Теперь ты будешь покупать мне одежду?
– Я буду делать все, – ответил Стрикланд.
50
Браун следовал по пути, который ему указывал буревестник, до тех пор пока тот не исчез за пенистыми гребнями черных волн. Весь день он продолжал высматривать странные перевернутые башни, привидевшиеся на рассвете. Погода опять начинала портиться.
Небо было слишком облачным, чтобы определиться по солнцу, а навигационные спутники находились за пределами радиовидимости. Термометр на борту показывал семь градусов по Цельсию. Волнение моря было чуть больше двух баллов. С запада дул устойчивый ветер со скоростью десять узлов, разгоняя клочья тумана. Однажды в нескольких милях он заметил небольшой айсберг. Он продолжал держаться восточнее.
Когда солнце было высоко, Браун услышал, как его позывные выкрикивает Дикий Макс. Он предположил, что Макс вызвался ретранслировать адресованный ему телефонный звонок. Не настроенный болтать, он решил не выходить в эфир и сослаться при случае на все ту же неисправность генератора. Он занес вызов Макса в бортовой журнал, но отвечать не стал. Вскоре после этого пришел вызов от Виски Оскар Оскара, оператора морской связи из Джерси, который соединил его с Даффи.
– У нас небольшая проблема, касающаяся всех вас, ребята, – сообщил Даффи – Скажем так: вы исчезли с наших карт.
Браун спросил, что он имеет в виду.
– Какие-то баски взорвали приемную станцию спутниковой связи. Теперь нет возможности принимать сигналы вашего ответчика.
– Баски?
– Баски, колумбийцы, армяне, кто их знает? Это изобретение капитализма, и они взорвали его. Так что вы должны сообщать о своем местонахождении каждые сутки. Если что-то случится, немедленно дайте нам знать, потому что мы не видим вас.
Он поинтересовался у Даффи, сколько продлится такое положение.
– Компания не очень-то распространяется на сей счет, Оуэн. Они не говорят нам точно, где у них резервные передатчики и что они намерены делать. По нашим сведениям, это может тянуться неделю.
Помолчав, Браун напомнил ему:
– Мои форсунки по-прежнему доставляют мне неприятности. Скажите им, что меня некоторое время может не быть на связи.
– Я говорил им об этом, – сказал Даффи. – В остальном у вас все в порядке?
Браун заверил, что все остальное у него в полном порядке, а про себя решил не отвечать больше ни на какие вызовы. «Раз меня не видно, то пусть будет и не слышно», – решил он.
Продолжая идти курсом на восток, он больше не видел перевернутых горных вершин. Наверное, был какой-то фокус южных широт, здешних льдов, разреженного воздуха и туманов.
Ночью он опять случайно напал на миссионерскую радиостанцию. Передача на незнакомом языке неожиданно завершилась словами той самой англичанки, которую он слушал несколько недель назад.
– Мы заканчиваем нашу учебную передачу на тагальском языке и с семнадцати часов по Гринвичу начинаем вещание на английском. Затем в двадцать два часа по Гринвичу мы повторим этот же урок на кантонском диалекте, в ноль часов – на корейском и в четыре тридцать – вновь на английском. Слушайте нашу следующую передачу на тагальском в десять часов по Гринвичу.
Решив поесть первый раз за сутки, Браун поставил на плиту камбуза банку куриного бульона.
– Хотелось бы знать, – поинтересовалась леди, – сколько слушателей принимают наши передачи, находясь в море? Наша почта показывает, что немало их работает в море: это нефтяники, рыбаки. А многие ли из наших слушателей помнят, что первые ученики Иисуса Христа были рыбаками?
Наливая бульон в кофейную чашку, Браун поймал себя на том, что прислушивается к звуковому оформлению радиопередачи. Оно отдаленно напоминало шум волн, бившихся снаружи о борт его израненного судна.
– Слушатели, наверное, помнят, – говорила леди сквозь усиливающийся шум ветра и волн, – что, когда наш Господь был преследуем врагами, Он, как сообщает евангелист Матфей, удалился на лодке в пустынное место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112