Весь день, пока «Нона» призраком скользила по океану, оставляя за собой лишь легкую струю, он ждал, когда наступит время телефонного разговора. Слабые и неуловимые порывы воздуха изредка накатывали ленивые волны. Привалившись к мачте, посреди штилевого безмолвия, он все яснее видел перед собой Энн, ее прелестные формы и линии. Браун испытывал нетерпеливое и тревожное влечение к ней. И ему не хотелось выходить из этого состояния. Он убеждался, что в море самые сильные чувства и самые острые ощущения рождаются в себе самом.
Ему показалось странным, что он так реально ощущает присутствие жены рядом с собой. «Это губительно», – подумал он. Во Вьетнаме он, обуреваемый желанием, провел много одиноких дней, но никогда оно не преследовало его с такой силой и не было таким всепоглощающим. Он подозревал, что за этим кроются слабость и страх. Они пришли с погодой, штилем и малярийным хамсином. Чтобы уйти от этих мыслей, он стал думать, что же скажет Энн.
33
Энн стояла в спальне у камина, когда зазвонил телефон. Она бросилась к аппарату.
– Милый?
– Да, – сказал он, – это я.
Все время ожидания ей хотелось спросить его, может ли он угадать, что на ней надето. Она спросила.
– Можешь?
Последовавшая за этим тишина была слишком долгой и мучительной. Она предположила, что он смущен, и тоже почувствовала себя неловко. «Все вышло как-то глупо», – подумала она.
– Я откопала ту старую черную кожаную юбку, в которой ходила, когда мы были на флоте. Ты помнишь ее?
– Конечно, – сразу ответил он.
– Правда? Она нравилась тебе?
– Да.
– Да? Да – значит, нравилась?
– Ты была в ней умопомрачительной.
– Я и сейчас такая, – проговорила она. – Мне это видно в зеркале.
– Я мало что могу поделать с этим, Энни, отсюда, где нахожусь.
– Где? – спросила она. – Где ты?
– Ну-у, – протянул он, – согласно последнему спутнику на десяти градусах сорока минутах северной широты и двадцати одном градусе шестидесяти минутах западной долготы.
– Что? – переспросила она и сползла на пол, чтобы найти точку на карте. – Что ты там делаешь? Ты же в Сахаре.
– Здесь кругом вода, Энни. Насколько хватает глаз.
– Хорошо. А ты не введен в заблуждение?
– Что ты имеешь в виду? – спросил Браун.
– Знаешь, был такой известный киносюжет. В фильме с Хамфри Богартом. О том, как он вместо моря оказался в пустыне. И он говорит там, что его дезинформировали.
– Да, – сказал он, – я помню.
– Ты уверен, что знаешь, где находишься? Ты делал привязку по солнцу?
– Да, – ответил он.
– О Боже, – выдохнула она, – как мне хочется оказаться рядом с тобой. Я думаю, что ты впереди всех в своем классе. Ты побеждаешь.
– Дорогая, мы в открытом эфире, – предупредил Браун. – Я не хочу облегчать задачу другим соревнующимся. Мне кажется также, что мы не должны переходить на личные темы.
– Извини, Оуэн.
– Ничего. Но какое-то время у меня был великолепный западный ветер. Я неделю не убирал спинакер. Я не мог упустить такую возможность.
– А не лучше ли тебе было находиться западнее островов?
– Все в порядке, Энни. Пока все идет хорошо.
– В самом деле? – Она старалась, чтобы голос звучал весело. Его предостережение задело ее за живое.
– Да, – заверил он ее. – Все просто великолепно.
– Я так рада. И так завидую тебе, Оуэн, что меня тянет на всякие проделки, вроде выпивки и вызывающих одеяний. Я буду хулиганить.
– Угомонись, – увещевал ее Браун. – Мы не соблюдаем установленный порядок в эфире и ведем себя нескромно.
– Плевать, – ответила она.
– Ты невозможная женщина. Я смотрю, тебе море по колено.
– Тебе правда нравится моя кожаная юбка?
Он промолчал.
– Извини, малыш, – попросила она. – Я забылась. Всего на момент.
Он ответил не сразу.
– Телефонные разговоры в море обладают странным свойством, тебе не кажется? Они неестественны.
– Да, – согласилась она. – Они странные, и от них одно расстройство.
– Вот именно. Так оно и есть.
– Я хочу сказать, – продолжила она, – что в некотором отношении они словно бы заставляют думать, что ты находишься рядом. Как будто бы мы вместе. И я сетую на то, что делаешь ты. А ты сетуешь на то, что делаю я. Все та же старая история.
– Я уже не раз собирался связаться с тобой.
– Правда? Господи, как бы мне хотелось оказаться рядом с тобой. На что это все похоже?
– У ночи тысяча глаз.
– Ты должен звонить мне всегда, как только тебе захочется этого, Оуэн.
– Я не знаю, как с этим быть.
– Не знаешь?
– Я не думаю, что это хорошая идея.
Вдруг ей пришло в голову, что он, возможно, обижен на нее из-за каких-то ее недоделок. Она попыталась найти подходящее объяснение тому, что он говорил ей.
– Почему?
– Я должен идти без связи, Энни. За исключением особых случаев. Это дорогое удовольствие. У нас могут быть неприятности с Федеральной службой связи.
– Ты высыпаешься? – спросила она. – Может быть, ты мало спишь?
Она вдруг поняла, что Оуэн прав насчет морской связи. Разговор был странным, не приносил удовлетворения и был открыт многим ушам. Слова делались плоскими, а мертвые паузы между ними наполняли подозрительность и ощущение вины. Любой, даже самый маленький необдуманный всплеск эмоций давал пищу для Бог знает каких размышлений. А телеграфная краткость могла хорошо прикрывать ложь или непонимание.
– Да, дорогое удовольствие, – проговорила она через минуту.
– Это деньги Гарри, – напомнил Браун. – Но ты права. Мы прибережем звонки для непредвиденных случаев или для выступления перед публикой. В следующий раз я свяжусь с тобой через неделю, у Уордов, в День благодарения.
– Ох, Оуэн, – она продолжала свое, – мне так хочется быть вместе с тобой.
– Это глупо, – заметил он. – Мы и так вместе, есть звонки или нет. Нравится нам это или нет.
К своему собственному удивлению, Энн начала плакать. «Если я каждый раз буду плакать, – подумала она, – то он перестанет звонить вообще. Но, может быть, это к лучшему».
– Ох, Оуэн, – вспомнила она, – вместе с документами я клала письмо к твоему дню рождения, но оно почему-то осталось дома.
– Отправь его почтовым буем, – засмеялся Браун. Это была старая морская шутка. На военных кораблях посреди ночи поднимали молодых матросов и заставляли их высматривать в море почтовые буи. Им говорили, что смотреть надо очень внимательно, потому что буи трудно различить. «Если пропустишь такой буй, – убеждали новобранца, – то никто не получит почты и вахте разгильдяев придется испытать на себе гнев всей команды».
– О Господи, – проговорила она, – ну почему мое письмо не с тобой? Как мне хочется написать тебе. Если бы на самом деле существовали почтовые буи. Ты уверен, что с тобой все в порядке?
– Лучше не бывает.
34
На экваторе были звездные ночи, зеркальная гладь океана и бесплодные бризы, не способные в своей хилости даже высушить пот или пошевелить волосы на голове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112