И как ни странно, Мэттью обрадовался этому.
Если бы ей вдруг вздумалось с порога обратиться к нему, он не нашел бы слов для ответа. Пока Джессика шла через гостиную с высоко поднятой головой и неискренней сияющей улыбкой на губах, он только и делал, что таращил глаза, не в силах отвести взгляда от зол отпето-белокурых волос и поразительно ясных голубых глаз… нет, синих, разве что более светлого оттенка, чем у него. Во время их первой встречи, когда она восстала перед ним из грязной лужи, словно пародия на Афродиту, у него не было возможности как следует рассмотреть ее. Только позднее Мэттью заметил, что девушка на несколько дюймов подросла с тех пор, как была угловатым подростком — тощим, неуклюжим подростком женского пола, и что в ней появились грация и прелесть, которыми природа наделяет далеко не каждую женщину.
Он разглядел и точеную шею, и белые, безукоризненно гладкие плечи с ниспадающими на них светлыми локонами, отливающими золотом: Элегантное платье шло точно в тон к се синим, как васильки, глазам, а узкий лиф приподнимал восхитительно полные округлости грудей. Пожалуй, она слишком старательно расправляла плечи, но нервозность проявлялась только в этом, лицо же казалось безмятежным. Мэттью отдал бы несколько лет жизни за то, чтобы знать, что за мысли роятся в ее гордо вскинутой головке, но, увы, Джессика Фокс научилась скрывать свои чувства не хуже него.
Подошел маркиз, тем самым вернув его к действительности. Мэттью принял стакан и подождал, пока отец устроится. Излюбленной позой маркиза было прислониться к стене, прикрытой гобеленом, и положить локоть на каминную доску. Вечером отец выглядел более здоровым и крепким, на щеки частично вернулся румянец, движения стали энергичнее.
— Итак, мой мальчик, что ты о ней скажешь?
— Так ставят вопрос, когда обсуждают стати лошади, — заметил сын с легкой усмешкой. — Что ж, я нахожу Джессику Фокс привлекательной, если тебя интересует именно это.
— Я спросил: «Что ты о ней скажешь?» Это значит — в целом. Пари держу, она тебе понравилась. Да иначе и быть не могло! Моя дорогая девочка буквально излучает жизнь и тепло. Когда Джессика улыбается, все равно что солнечный луч озаряет все вокруг!
Капитан снова нахмурился. Стоило отцу завести разговор о Джессике, как в его глазах загоралась странная искорка. Догадка, которую он уже однажды отогнал, вернулась снова.
Некоторое время Мэттью не решался заговорить, вращая янтарную жидкость в своем стакане и не отрывая от нее взгляда.
— Э-э… отец! Несколько лет назад, когда ты впервые упомянул в своем письме об этой девушке, я решил, что ты взял ее под крыло, чтобы в дальнейшем сделать любовницей. Я не стал скрывать от тебя этих мыслей, но ты заверил меня, что я ошибаюсь. Могу я спросить, не изменились ли твои намерения относительно Джессики? В то время я не мог понять тебя, но сейчас, увидев, какой она стала…
Маркиз шлепнул ладонью по каминной доске с такой неожиданной силой, что во всех углах комнаты отдалось эхо.
— Джессика мне как дочь, о которой я мечтал, но никогда не имел! Она добра и милосердна, нежна и скромна! Не смей даже думать о том, что я могу относиться к ней иначе, чем самый любящий из отцов относится к своему ребенку!
— Прости, я не хотел рассердить тебя. Поверь, у меня не было и намерения оскорбить девушку своими подозрениями.
Надо сказать, хотя он и почувствовал заметное облегчение после вспышки отца, но все же не смог не подумать о том, какой роскошной любовницей могла бы стать Джессика.
— Я уже стар, сын. День ото дня силы мои иссякают, а в последнее время я чувствую себя еще и больным. Ты и Джессика — вот все, что я считаю ценным для себя. По правде сказать, только любовь к вам удерживает меня на этом свете. В вас двоих заключается будущее Белмора.
— Понимаю, отец, что ты рассчитываешь на меня, — сказал Мэттью, невольно поднимаясь. — Я уже говорил о скорой отставке с адмиралами Корнуоллисом и Нельсоном. К несчастью, оба уверены (и я с ними вполне согласен), что в ближайшее время предстоит решающее столкновение с Францией, и пока этого не случилось, пока Англия не в полной безопасности, мое место на борту «Норвича». Если выйти в отставку сейчас, то я всю жизнь буду испытывать угрызения совести.
— Что ж, я счастлив, что ты так предан долгу и Англии. Скажу больше, я горжусь тобой. Однако хочу напомнить, как велика опасность командовать кораблем в разгар морского сражения. Капитан может точно так же пасть в бою, как и последний из матросов, а других наследников у меня нет. Я не могу потерять тебя, даже ради Родины.
— Мне бы не хотелось снова начинать старый спор. Мы уже не раз заводили его и не пришли к соглашению.
— Да, ты прав… — маркиз вздохнул, — однако вопрос чести и долга — не совсем то, что мне хотелось бы обсудить с тобой. Мэттью, я тревожусь за будущее своей подопечной. Мне хотелось поговорить об этом, и потому я сделал вид, что верю в головную боль, на которую сослалась Джессика. В ином случае я не отпустил бы ее из-за стола, когда совместный вечер еще далеко не закончен.
Маркиз махнул рукой на стул, предлагая сыну снова сесть (тот невольно подумал о том, как исхудала рука отца и как выделяются суставы на тонких длинных пальцах), а сам уселся в глубокое кресло напротив. На столике, как обычно, стояла красивая коробка с сигарами, и маркиз потянулся взять одну.
— Присоединишься ко мне?
Мэттью отрицательно покачал головой, предпочитая без помех потягивать бренди. Маркиз не спешил зажечь сигару. Вместо этого он поднес ее к носу, аристократически прямому и тонко очерченному, чтобы глубоко вдохнуть запах превосходного табака.
— Итак, чувство долга мешает тебе выйти в отставку и окончательно поселиться в Белморе. Однако, мой мальчик, нельзя исходить только из этих соображений. Ричарда больше нет, и ты обязан принять это во внимание.
Маркиз достал серебряные щипчики и аккуратно обрезал кончик сигары. Мэттью зажег от пламени камина восковой фитиль на длинной ручке и дал одну прикурить. Когда облако душистого дыма заклубилось вокруг головы маркиза, тот продолжал:
— Ситон-Мэнор давно стал твоей собственностью, а Бел-мор… что ж, и Белмор скоро перейдет к тебе.
— Перестань, отец! Не говори так. Ты и сам вполне можешь заниматься делами поместья.
— Так ли это, мой мальчик? Я уже стар, заботы быстро меня утомляют, и потом, я частенько недомогаю. Если бы ты был готов обосноваться здесь и принять на себя все бремя дел, уже завтра утром я подписал бы необходимые бумаги, передав тебе права на владение Белмором. Поверь, хлопоты кажутся мне тяжким грузом, который все сильнее давит на старые плечи. Мне нужна твоя помощь, дорогой.
— Я помогу тебе пока, чем смогу.
Маркиз откинулся на спинку кресла и глубоко затянулся сигарой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130