И вот эта последняя мысль заставила ее содрогнуться. Мэттью увлечен ею, это стало ясно благодаря сегодняшним событиям. Стало ясно и то, что Каролину Уинстон он не любит — во всяком случае, не настолько, чтобы это сумело удержать его от безрассудства. Значит, Ситон не может быть с нею счастлив, в то время как она, Джессика, может сделать его счастливейшим мужчиной на земле.
Повернувшись, девушка внимательно оглядела Мэттью, по-прежнему распростертого на постели. Вот человек честный, подумала она с кривой усмешкой, и, как джентльмен, женится, если будет уверен, что принудил ее к близости. Граф просто обязан будет сделать это, если захочет вновь предстать перед отцом.
Она стояла тихо-тихо, прислушиваясь к тяжелому дыханию спящего и спрашивая себя: рискнуть или нет? В жизни ей уже приходилось стоять перед выбором, и каждый раз Джессика находила достаточно смелости для поступка: когда убежала из «Черного борова» без денег и вещей, не зная, куда пойдет; когда приблизилась к неприступному аристократу, маркизу Белмору, и попросила его о помощи; когда поступила в пансион, чтобы научиться быть настоящей леди, и, наконец, когда отправилась в Лондон, чтобы найти мужа и тем самым войти в круг избранной публики.
Этот опыт научил ее одной очень важной вещи — кто не рискует, тот не выигрывает.
Ради такого мужчины, как Мэттью Ситон, можно пойти на любой риск.
Неожиданно с новым любопытством она оглядела спящего Мэттью. Плечи у него оказались поразительно широкими, но, по мере того как взгляд скользил вниз, линии тела сужались и бедра становились по-мужски узкими. Фрак приподнялся выше талии, открывая крепкие ягодицы, подчеркнутые натянувшимися лосинами. Ситон шевельнулся во сне, хорошо развитые мышцы ног напряглись и расслабились снова. У него такие сильные бедра, думала Джессика, чувствуя знакомый горячий трепет внизу живота. В горле пересохло. Девушка вдохнула несколько раз и вытерла о подол влажные ладони.
Конечно, план не обязательно сработает, но нельзя, невозможно упустить такой шанс. Ей приходилось случайно видеть совершенно голых мужчин в «Черном борове», и она знала, что происходит между мужчиной и женщиной в постели… ну, в основном знала. Женщины часто обменивались замечаниями на этот счет (хотя и замолкали, заметив, что сиротка, дочь Элизы Фокс, прислушивается к разговорам), а потом пару раз ей случилось войти в комнату, где происходил пресловутый акт. Рискнуть или не рискнуть? Как уже бывало, ставкой в игре была вся ее дальнейшая жизнь.
Джессика выпрямилась и расправила плечи. Она приняла решение.
Наклонившись над кроватью, девушка перевернула сладко похрапывающего графа Стрикланда на спину и начала стаскивать с него мятые брюки.
Солнечный свет, горячий и яркий, падал на лицо и частично проникал под стиснутые веки. Мэттью приоткрыл сначала один глаз, потом другой — и судорожно прикрыл их снова. Даже при таком робком контакте с действительностью острая боль пронзила голову от виска до виска. Внутри черепа с дьявольским упорством стучало не меньше сотни молотков… нет, это обрушивались на измученный похмельем мозг волны невидимого, но мощного прибоя.
Мэттью попытался облизнуть губы, но вместо языка во рту ворочалось что-то сухое и шершавое, даже как будто волосатое, и на редкость противное. Приложив усилие, он отодвинулся от прямого солнечного света и сделал еще одну попытку открыть глаза. Веки поднялись почти со скрипом, боль в голове разбухала, как рыбий клей от горячей воды. Желудок сжимался внутри, недвусмысленно выражая желание расстаться со своим со содержимым.
Некоторое время Мэттью лежал в полной неподвижности, приказывая желудку уняться, а головной боли утихнуть, но тщетно. Теперь граф понял, почему выпивохи называют джин белым убийцей. Скосив глаза так, чтобы видеть потолок (и издав при этом придушенный хрип от боли), Мэттью вдруг осознал, что понятия не имеет, где находится. Оказывается, кренился и двигался только его желудок, а окружающее выглядело вполне стабильным, и это означало, что он не на борту «Норвича», как подумал вначале. И это определенно не Белмор, в каждой комнате которого расписной потолок.
Не без труда ему удалось повернуть голову и — самую малость — туловище. Сбоку раздался шорох, и что-то гладкое, теплое коснулось его ноги. Это добавило сведений к тем, что уже удалось собрать: он лежал под легким тканым покрывалом совершенно голый. Сообразив это, Ситон сел в постели, громко застонав, когда головная боль яростно бросилась на лоб и виски.
Кто-то лежал рядом, укрытый с головы до ног. Впрочем, не совсем: по подушке рассыпались белокурые волосы, в солнечном луче отливающие золотом. Лица не было видно, но Мэттью все равно испытал величайшее облегчение. Теперь ясно, где он и что с ним. Капитан все-таки купил на ночь белокурую шлюху из «Петушка и курочки».
Женщина пробормотала что-то во сне, издав нежный женственный звук, и повернулась на спину. Волосы по-прежнему скрывали ее лицо, зато обнажилась одна грудь, очень белая, восхитительной формы, округлая и полная, с бледно-розовым небольшим соском. Несмотря на ужасное похмелье, Мэттью почувствовал возбуждение и криво усмехнулся, оглядев наметившуюся под покрывалом выпуклость. Бывалые моряки говорили, что после чересчур обильной выпивки нет лучшего средства вывести отраву из организма, чем переспать разок с женщиной. Пожалуй, настало время проверить совет на деле. Хорошенькая шлюшка правильно сделала, что не вскочила с постели раньше него.
Мэттью приподнял густые пряди белокурых волос, убирая их с женского лица. Вначале он смотрел только на вторую грудь, которую открыл и поглаживал, но потом взгляд его скользнул выше… И он окаменел.
Иисус, Мария и все святые! В постели с ним лежала не распутная красотка из «Петушка и курочки», а Джессика Фокс собственной персоной!
Как раз в тот момент, когда капитан смотрел на нее с откровенным ужасом, Джессика открыла глаза. Она несколько раз моргнула, опустила взгляд на свои обнаженные груди и со смущенным возгласом натянула простыню до подбородка.
— Э-э… — она умолкла и облизнула губы, быстро заливаясь краской. — Значит, ты наконец проснулся… Видишь ли, Мэттью, ты проспал всю ночь и половину вчерашнего дня.
Ситон лихорадочно соображал, что ответить, но как назло ничего не приходило в голову. Граф не мог думать ни о чем, кроме одного: что она здесь делает, черт возьми? Он провел трясущейся рукой по спутанным волосам и, невзирая на муки похмелья, пожелал стакан выпивки покрепче.
— Я знаю, что вопрос покажется тебе странным, но, дьявол меня забери, как мы оказались в постели?
— Ты хочешь сказать, что ничего не помнишь?
Яркие синие глаза скользнули взглядом по его голому торсу, потом ниже — туда, где простыня сползла, открывая особенно густой островок темно-русых волос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130