- Есть не буду, а чаю попью, - сказал Полоз и решился спросить, - ты про Жмуренка что-нибудь узнавал?
- Его допрашивает Огнезар, сам. От меня просто шарахались, когда я пытался что-нибудь выяснить. Он же у нас государственный преступник номер один. В лоб, за деньги, никто ничего не скажет. Знаю, что в общей камере его нет. Они тоже не дураки, разбойников в тюрьме не меньше полусотни, лагеря по три раза за зиму меняли места.
- Из наших есть кто-нибудь? - спросил Полоз.
- Нет, вы сразу ушли далеко и с провиантом. Они ослабить нас хотят, они боятся… Так что Жмуренок в одиночке, скорей всего. Это же психологически очень давит. В камере и поддержат, и перевяжут, и покормят. Он же ребенок еще, как ему там, одному-то? - Жидята шумно сглотнул, - я ж с пеленок его знаю…
- Я попробую завтра, по своим каналам, - вздохнул Полоз, - а что Жмур?
- Жмур лежит четвертый день.
- Ранен?
- Нет, оглушили слегка. Он… он переживает. Знаешь, у ущербных ведь тоже душа болит. Как умеет, конечно, но болит. Может, сильней, чем у нас. Когда ее рвут-то в разные стороны. Нормальный человек бы поплакал, а он - не может.
Полоз вздохнул: обрубок души. Не душа, а ее обрубок. Говорят, отрубленная рука болит всю жизнь. И ничего с этим не сделаешь - не вылечишь, припарку не положишь. Может, и у Жмура так же? Души нет, но она болит?
Тюремщик сидел перед Полозом и пил пиво - он привык к своей работе, он привык рассказывать родственникам об арестантах, он оставался спокойным и невозмутимым. Полоз дождался, когда хозяин пивной отойдет от их стола, пригубил пиво и спросил, стараясь не привлекать к себе внимания.
- Узнал?
- Узнал… Трудно было - он в холодной. Его допрашивает сам Огнезар. А каты, знаешь, народ не очень разговорчивый, - тюремщик вздохнул.
- Сколько? - устало спросил Полоз. Внутри все дрожало - ну же! Все еще допрашивает?
- Ну, пару серебряников накинь.
- Возьми, - Полоз выложил из кармана три серебряника и припечатал монетки к столу.
Тюремщик посмотрел на них, две сгреб рукой, а третью пальцем подвинул обратно Полозу.
- Мне лишнего не надо. Пока от него ничего не добились. Кат говорит, Огнезар нервничает. Он думал, что парень быстро сломается, начинал помаленьку. Тот и вправду едва не сломался поначалу. Его в первый день тридцать часов без воды в кандалах держали, к стене прикованного, в холодной, а потом сразу мучить начали. Конечно, мальчик испугался. Но потом ничего, взял себя в руки, смирился, что ли…
- Сильно мучают? - спросил Полоз, стараясь оставаться равнодушным.
- Вчера на дыбе три четверти часа висел, восемнадцать ударов кнутом выдержал.
Полоз охнул и закусил губу. Это слишком, для мальчика - это слишком. Что же, благородный Огнезар не видит, что перед ним ребенок?
- Так его - плетками по ранам от кнута. И угли горячие туда же, да по старым ожогам. Его в застенок ведут - он боится: плачет, рвется. А как Огнезара видит, губёнку закусит, сожмется весь и молчит.
Полоз скрипнул зубами и стиснул кулаки. Мелькнула мысль напасть на Огнезара, когда тот поедет домой. Хороший бросок гири цепа, и никакая охрана ему не поможет. Впрочем, смысла это не имело: они боятся, что медальон откроют, и подлорожденного мальчишку не пожалеет никто. Огнезара быстро сменит кто-нибудь другой, не менее хитрый и жестокий.
- Я могу поговорить с катом?
- Нет, он живет при тюрьме. Его никуда не выпускают сейчас, приказ благородного Огнезара. Могу передать что-нибудь. Еды хорошей, одежды… Но ничего запрещенного - сам на дыбе окажусь назавтра.
- Да. Конечно, - Полоз вскинул глаза и полез в котомку, - у меня есть… Вот…
Покупки показались ему такими жалкими, даже циничными.
- Тут молоко, он любит молоко. И гусятина. Ты попроси кого-нибудь, пусть его покормят, а?
- Покормят, не беспокойся. Но лучше бы ему курицы вареной, а не гусятины. И яблок.
- Я завтра принесу. Ты спрашивай, каждый день спрашивай, ладно?
- Если спросят, кто передал?
- Жмур, - не задумываясь ответил Полоз.
- Да, чуть не забыл. Ищут его мать и сестер. Благородный Огнезар сначала хотел его пытками отца припугнуть, но подумал и решил, что этим его не проймешь - поздно. Мальчишка еле дышит. Если не его, а отца пытать начнут, он только вздохнет с облегчением. А мать - она мать и есть…
Полоз вышел из пивной на главной площади, и взгляд его уперся в белое полотно размером в сажень - Жмуренок смотрел на него виновато насупившись. Полоз запрокинул голову - на портрете, нарисованном черной краской, ему привиделись янтарные глаза с зелеными прожилками. Он посмотрел на желто-серую тюрьму за высокой оградой… Пятьдесят шагов, всего пятьдесят шагов…
Сколько раз он смотрел на это здание, и сколько раз сжимал кулаки от бессилия. Сколько его друзей выходило оттуда чужими людьми - непонятными, с пустыми глазами - ущербными. Мимо него прошел тюремщик и направился к воротам, унося в узелке флягу с молоком и гусиные ножки. Что еще сделать для мальчика? Полоз бы охотно поменялся с ним местами, он был готов прямо сейчас взять тюрьму приступом. Совершенно некстати вспомнилась дурацкая записка на снегу. ПОЛАС… Полоз нервно захихикал, зажимая рот рукой, и неожиданно понял, что вовсе не смеется, а плачет.
Он знал, что сделать ничего нельзя. Из тюрьмы еще никто не убегал. Если бы это было возможно, вольных людей в ущербных бы не превращали. Только одно - найти медальон. И дать знать парню, что его там больше нет. Но и это не спасет. Если медальона не найдут, ему просто не поверят. А это еще хуже - тех, кто начинает говорить, мучают сильней, чтоб дожать.
Полоз выбрался за городскую стену и дошел до старого дуба. Нет, медальона там не было. Где еще? Куда он мог его деть еще? Надо предупредить Жидяту о семье Жмура.

Огнезар. Гусиные ножки
Жмуренок молчал, и Огнезар чувствовал, что это выводит его из себя. Нельзя испытывать ненависть к допрашиваемым, даже злиться на них нельзя. Это влечет за собой необдуманные действия. Надо понимать их мотивы, надо влезать в их шкуру, чтобы добиваться результатов. У Жмуренка стоит мощный внутренний запрет на предательство, настолько мощный, что его не пробил кнут, и не прожгло каленое железо. И есть четыре способа этот запрет преодолеть. Во-первых - мать, а лучше сестры. Во-вторых - обман, в третьих - убеждение. Ну и последний - сумасшествие. От пыток сходили с ума и более крепкие, зрелые люди. Уничтожить личность - и никаких запретов не останется. Искалечить, ослепить - для подростка этого будет достаточно. Но опыт показывает, что это крайняя мера: он может забыть, перепутать, впасть в детство, онеметь, наконец. Никто не знает, как отреагирует мозг.
Из всех вариантов наиболее прост и доступен был обман, и Огнезар долго выстраивал планы. Мальчик наивен, но не глуп, и дешевка не пройдет.
Случай подвернулся очень быстро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111