- Во. Не много, конечно, но по куску точно хватит…
- Вторая заповедь вольного человека - никогда не жрать в одиночку, - Хлыст протянул ему кусок хлеба, уже посыпанного солью, - ты, я смотрю, ее сразу просек. Молодец, на лету ловишь!
- Мамка жарила? - Щерба принюхался, и его рябое лицо сделалось мечтательным и грустным.
- Ага. На дорогу.
Хлеб был черствым и мокрым - Есеня посмотрел на него озадачено, но Забой тут же пояснил:
- А чего ты хотел? В деревню четыре дня назад ходили. А в лесу сыро. Хлеба у нас мало, лепешки обычно едим. Рассказывай скорей, не томи.
Есеня рассказал им о том, как залез в башню, и разбойники, жарившие хлеб на тонких прутиках, слушали его, раскрыв рот. Не верили, хотя он на этот раз ни сколько не преувеличивал, но все равно слушали.
- А как там у него в башне? Красиво? - Забой вытянул шею, и глаза его горели, как у мальчика, слушающего сказку.
Есеня устал расписывать богатство комнат Избора, и они снова не верили ему, и снова слушали, затаив дыхание. И про озеро прямо в комнате не поверили, и про девок на изразцах. Когда же рассказ его дошел до медальона, разбойники насторожились, и снова не поверили, но на лицах их появилась такая тоска, что Есеня чуть не сказал, что медальона у Избора нет, и что он знает, где он. Но вовремя удержался.
Спать в шалаше на мягких шкурах, постеленных поверх толстого слоя лапника, было тепло, но дым от курившихся в углу трав не давал покоя. Оказалось, эта трава помогает от комаров, и без нее в лесу уснуть невозможно.
Есеня проснулся раньше всех, далеко за полдень: вольные люди уже не казались ему мрачными и враждебными, и долго валяться он не мог - любопытство толкало его наружу, откуда раздавались голоса, и слышался запах еды. Он осторожно выбрался из шалаша, чтобы не потревожить остальных - лежали они бок о бок, на четверых места явно не хватало - и посмотрел вокруг. День стоял пасмурный, слегка накрапывал дождь. Первое, что увидел Есеня, был большой очаг с чугунной плитой, прямо посреди леса, между двух деревьев, под навесом. Вокруг бродили пестрые куры и красивый, разноцветный петух. Там же, под навесом, сушилось белье, и большая, полная женщина месила тесто в деревянном корыте.
- Ой! Птенчик! - она оторвалась от корыта, широко улыбнулась и вытерла мягкие белые руки о передник, - воробушек!
Есеня осмотрелся вокруг и с ужасом понял, что воробушек - это он сам и есть. Женщина была очень красивая, с яркими добрыми глазами, изломанными бровями двумя удивленными домиками, круглыми румяными щеками, и Есеня вдруг подумал, что Чаруша лет через десять станет такой же - уютной, упругой, и у нее будет такая же огромная грудь. Только ростом она поменьше.
Женщина зычно рассмеялась, глядя на то, как Есеня оглядывается по сторонам, и, несмотря на то, что она годилась ему в матери, он довольно грубо ответил:
- Какой я тебе воробушек?
- Да кто ж ты еще! Иди, умойся. К ручью - прямо, там мостки есть. На обед ты уже опоздал, но каша еще не остыла, так что давай быстренько.
Есеня без труда нашел ручей шириной в десяток шагов, и, опустившись на четвереньки на бревенчатых мостках, долго рассматривал свое отражение - лохматое и заспанное. Но, сколько не старался, сходства с воробушком не находил - напротив, пробившаяся за несколько дней щетина делала его очень взрослым и солидным. Он потянулся к воде, смочил пальцы и аккуратно протер глаза - уж больно погода была отвратительной, а вода - холодной.
Тяжелый и неожиданный пинок под зад столкнул его с мостков - Есеня не успел опомниться, как оказался в глубоком ручье, и нахлебался воды, сразу не сообразив встать. Он побарахтался немного, пока не нащупал ногами дно - вода доходила ему до пояса.
- Ты как моешься, сопля? - на мостках, широко расставив ноги, стоял незнакомый ему разбойник - низкорослый, кривоногий, но широченный, с длинными руками, лысый и рыжебородый.
Есеня откашлялся и стиснул кулаки - вот сволочь!
- Вот я ща вылезу, - прорычал он.
Разбойник, расхохотавшись, показал Есене козу, а когда тот попытался кинуться на обидчика, легко толкнул его обратно в воду, ударив пяткой в грудь. Есеня опрокинулся навзничь, подняв тучу брызг, и долго махал руками, чтобы подняться.
- Пока льда нет - моются каждый день, полностью, - хмыкнул разбойник, нагнувшись, - запоминай. Никто твою вонь здесь нюхать не станет. Мы не свиньи, мы вольные люди.
Он разогнулся и, еще раз показав козу, развернулся и скрылся в прибрежных кустах. Есеня скрипнул зубами, плеснул в лицо воды и выбрался на мостки. С него струями лилась вода, и холодный воздух тут же пробежал по телу мурашками. Вот сволочь! Обидно было до слез. Чего, не мог словами сказать? Теперь вся одежа промокла. Интересно, а есть у него с собой что-нибудь на смену? Все равно не достать - котомку он положил в головах, и чтобы ее вытащить, надо всех разбудить. Хорошо хоть сапоги надевать не стал - пошел босиком. Есеня разделся, отжал вещи, натянул их на себя обратно и, ругаясь, побрел к очагу - настроение сразу испортилось.
- Что, искупал тебя Брага? - рассмеялась женщина, заметив его приближение.
Есеня ничего не сказал и хотел гордо пройти мимо, но она остановила его.
- Есть чего переодеть-то?
Он покачал головой.
- Иди сюда, воробушек, дам фуфайку. Походишь, пока высохнет. Я и постираю заодно, засалилась уже рубаха-то.
Есеня не стал отказываться, и, хотя чувствовал себя в короткой фуфайке с голыми ногами не очень уверенным в себе, это было гораздо теплей, чем без нее.
Женщину вольные люди называли «мама Гожа»: пока Есеня наворачивал кашу с салом, сидя у остывающего очага, под навес пришли двое разбойников, принесли дров, и пощипали из корыта сырого теста, бросая на Есеню косые взгляды. Ему хотелось спрятаться где-нибудь - уж больно вид у него был несерьезный для первого знакомства. У одного из них было изуродовано лицо - без бровей, ресниц и губ, с глазами-щелками, с плоским носом, все в странных рытвинах и темных, синеватых пятнах: зловещий его вид слегка Есеню напугал.
Вскоре мама Гожа, узнав, что он - сын кузнеца, нашла ему занятие: поправить погнутые крышки у котелков и сковородок, чем он и занимался почти до самого ужина, под одобрительными взглядами своих соседей, проснувшихся и проголодавшихся. Есеня, наконец, достал свою котомку и оделся - конечно, мама положила ему смену одежды: шерстяную рубаху и теплые черные штаны.
К вечеру в лагерь начали возвращаться остальные разбойники - всего их было человек пятнадцать. Оказывается, они ходили ловить рыбу, и принесли с собой трех здоровых осетров. Балыки мама Гожа тут же засолила и повесила вялиться, остальное разделали на куски и собирались зажарить на углях, а из голов и плавников сварили уху на завтра.
Собирались разбойники не под навесом, а у костра, и разжигали высокий огонь - как Есеня выяснил позже, это случалось ежедневно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111