Собирая полевые цветы, он вспомнил пикник, который они устроили с
Тори и детьми накануне Чемпионата Мира. Тогда он нашел приносящее счастье
соцветие пижмы. Теперь же, зло отражала золотая пижма Хелен, лежащая в
нагрудном кармане его рубашки.
Хелен видела, что Джейка одолевает навязчивое чувтсво беспокойства за
Фэн.
"Она еще очень молода. У нее еще появятся другие возможности."
"Ты не думала так, когда была молода," сказал Джейк, "а с ней так
много всего произошло в последние два года. Потеряла Билли, потом ее
послали в Ковентри, потом потеряла Дино, а он не приехал и на Игры, а
теперь и это. Она очень храбрая и не суетится попусту."
Ты нужен мне гораздо больше, чем ей, хотелось завопить Хелен. Она
была уже сыта по горло всей семьей Ловеллов. Она ревновала к Фэн, ей уже
надоела Сюзи, продолжавшая рассказывать, какой Джейк привлекательный и
высказывавшая предположения, что он, должно быть, просто безумно влюблен в
Тори, если не поддался ее, Сюзи, чарам.
Многие дни не имевшая возможности встречаться с Джейком наедине, она
хотела сейчас излить все свои беды. А теперь она столкнулась с полной
отчужденностью. Казалось, он отгородил себя от всего внешнего мира. Его не
интересовали ни новости, ни пьесы, ни концерты, на которых она побывала в
Чаше Голливуда, или даже ужасающее поведение Руперта. Ей не хотелось
верить, что то сочуствие, с которым он выслушивал ее, и то, что он спал с
ней летом, было всего лишь легкомыслием, связанным с расшатанными нервами,
и повышенной ранимостью из-за напряжения перед крупными соревнованиями.
В конце концов, устав идти, они повалились на траву, он лежал,
положив голову ей на живот и ничего не говоря, просто вглядываясь в
снежные вершины на фоне предвещающего бурю потемневшего неба, блаженствуя
в прохладном воздухе, пока наконец не заснул. Не в состоянии вытерпеть
потерю драгоценного времени, в течение которого они могли бы заняться
любовью, Хелен разбудила его.
"Джейк, ты действительно любишь меня?"
"Конечно люблю."
"Что-то сейчас по тебе это не очень заметно."
Джейк приподнялся на локте, его глаза на загорелом лице окружали
глубокие тени.
"Неужели ты не можешь понять, что кипение чувств на Олимпиаде или
помогает или вредит тебе? Я не могу позволить себе отвлекаться." Он взял
ее руку и положил на нагрудный карман, дав ей почувствовать золотую пижму,
"Но ты всегда возле моего сердца."
"Надеюсь, я воодушевляю тебя," печально произнесла она.
"Воодушевляешь," сказал Джейк, а потом, вспомнив Дублин, добавил, "но
и отвлекаешь. Я не хочу завтра, вместо того, чтобы сконцентрироваться на
победе, беспокоиться о том, что могу сделать какую-нибудь ошибку или
выдать себя перед Рупертом."
"Ты даже не хочешь, чтобы я там была?"
"Конечно, хочу. Просто не жди, что я буду махать тебе и улыбаться
весь день. Говорят, что я груб и раздражителен. Но я просто хочу
состедоточиться перед выступлением. Если мне придется беспокоиться и том,
счастлива ли ты, это только увеличит напряжение."
Видя ее непонимающее лицо, он добавил, "ставка слишком высока, все
наше будущее."
"Я чувствую себя такой одинокой на больших соревнованиях," обидчиво
сказала Хелен. "Я даже рада, что завтра приезжает мама."
Она прижала Джейка к себе. "Пожалуйста, поцелуй меня, я так тебя
хочу."
Но поцелуй оказался единственным, что он смог сделать, и это крайне
обеспокоила ее. Когда в прежние времена Руперт был еще безумно влюблен в
нее, они занимались любовью и до, и после, а часто и в фургоне во время
соревнований.
Возвращаясь вечером с тренировки, Руперт заглянул в Олимпийскую
Деревню, чтобы забрать почту, и обнаружил письмо, отправленное из
Пертшира. Крайне предусмотрительная Аманда и на этот раз, как всегда не
употребляла в письме имен, но просила извинения за то, что так "чертовски
рассердилась" из-за зеркала и призналась, что очень по нему скучает,
писала, что все они будут смотреть его завтра и желала ему удачи.
Она вернется в Лондон в сентябре. Будучи столь же осторожным, Руперт
порвал ее письмо и хотел уже выбросить в урну, но потом снова собрал его
по кусочкам, чтобы убедиться, действительно ли все так. Он чувствовал себя
до смешного обрадованным и удивлялся, почему, черт побери, завел любовную
интрижку с мисс Румынией. Лучше вернуться в Аркадию и лечь спать. Они
выезжали на скаковой круг в пол-восьмого.
Мэлис Гордон не был религиозен, но ночью перед индивидуальными
соревнованиями он молился. Он должен попытаться и суметь проиграть
достойно и не заставлять никого из тркх наездников слишком расскаиваться в
случае неудачи, попытаться и суметь поддержать их спокойствие, не
передавая своих страхов и волнений. У Айвора хорошая лошадь и обычно он не
нервничает, но ему не хватает задора. Джейк ужасно мало спит и вполне
может сломаться. Руперт слишком уж самоуверен, а Горная слишком неопытна.
На день соревнований они были непобедимы, но его терзала тревога. Он был
крайне тронут тем, что Фэн прислала ему поздравительную открытку с черным
котом. "Лучшему в мире руководителю команды," написала она на обороте.
"Будем жить, чтобы сразиться в другой раз, любите Фэн."
58
Джейк провел ночь, часто просыпаясь, видя какие-то обрывки снов. Была
церемония открытия и певица превратилась в Хелен, рыдающую в микрофон, что
Джейк ее не любит. Потом он был на арене, когда вдруг лопнули подпруги и
соскочила уздечка. Под конец ему приснилось, что у Смелого на арене
случился сердечный приступ. Лежа в сияющем свете солнца и привлекая к себе
мух, он внезапно превратился в Моряка. Вытирая слезы, Джейк с криком
проснулся. Тотчас же один из штангистов сел рядом с ним на кровать,
похлопывая огромной рукой по плечу, а другой зажег ему сигарету. Выиграв
накануне серебро и бронзу, они могли себе позволить быть великодушными.
Поскольку сейчас половина четвертого, сказали они, Джейку нет смысла
досыпать оставшийся час, с таким же успехом они могут выпить по чашечке
чая и поболтать, чтобы развлечь его. Джейку больше хотелось бы побыть в
одиночестве, но он был тронут их заботой.
Штангисты уже дремали, когда, с каким-то чувством нереальности, Джейк
надел новые носки, белые бриджи, рубашку и дрожащими руками повязал
галстук. Он был весь в белом, как невеста, пока не обул блестящие, с
коричневым верхом, ботинки и втиснулся в новый красный камзол с черным
бархатным воротником и британским флагом на кармане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
Тори и детьми накануне Чемпионата Мира. Тогда он нашел приносящее счастье
соцветие пижмы. Теперь же, зло отражала золотая пижма Хелен, лежащая в
нагрудном кармане его рубашки.
Хелен видела, что Джейка одолевает навязчивое чувтсво беспокойства за
Фэн.
"Она еще очень молода. У нее еще появятся другие возможности."
"Ты не думала так, когда была молода," сказал Джейк, "а с ней так
много всего произошло в последние два года. Потеряла Билли, потом ее
послали в Ковентри, потом потеряла Дино, а он не приехал и на Игры, а
теперь и это. Она очень храбрая и не суетится попусту."
Ты нужен мне гораздо больше, чем ей, хотелось завопить Хелен. Она
была уже сыта по горло всей семьей Ловеллов. Она ревновала к Фэн, ей уже
надоела Сюзи, продолжавшая рассказывать, какой Джейк привлекательный и
высказывавшая предположения, что он, должно быть, просто безумно влюблен в
Тори, если не поддался ее, Сюзи, чарам.
Многие дни не имевшая возможности встречаться с Джейком наедине, она
хотела сейчас излить все свои беды. А теперь она столкнулась с полной
отчужденностью. Казалось, он отгородил себя от всего внешнего мира. Его не
интересовали ни новости, ни пьесы, ни концерты, на которых она побывала в
Чаше Голливуда, или даже ужасающее поведение Руперта. Ей не хотелось
верить, что то сочуствие, с которым он выслушивал ее, и то, что он спал с
ней летом, было всего лишь легкомыслием, связанным с расшатанными нервами,
и повышенной ранимостью из-за напряжения перед крупными соревнованиями.
В конце концов, устав идти, они повалились на траву, он лежал,
положив голову ей на живот и ничего не говоря, просто вглядываясь в
снежные вершины на фоне предвещающего бурю потемневшего неба, блаженствуя
в прохладном воздухе, пока наконец не заснул. Не в состоянии вытерпеть
потерю драгоценного времени, в течение которого они могли бы заняться
любовью, Хелен разбудила его.
"Джейк, ты действительно любишь меня?"
"Конечно люблю."
"Что-то сейчас по тебе это не очень заметно."
Джейк приподнялся на локте, его глаза на загорелом лице окружали
глубокие тени.
"Неужели ты не можешь понять, что кипение чувств на Олимпиаде или
помогает или вредит тебе? Я не могу позволить себе отвлекаться." Он взял
ее руку и положил на нагрудный карман, дав ей почувствовать золотую пижму,
"Но ты всегда возле моего сердца."
"Надеюсь, я воодушевляю тебя," печально произнесла она.
"Воодушевляешь," сказал Джейк, а потом, вспомнив Дублин, добавил, "но
и отвлекаешь. Я не хочу завтра, вместо того, чтобы сконцентрироваться на
победе, беспокоиться о том, что могу сделать какую-нибудь ошибку или
выдать себя перед Рупертом."
"Ты даже не хочешь, чтобы я там была?"
"Конечно, хочу. Просто не жди, что я буду махать тебе и улыбаться
весь день. Говорят, что я груб и раздражителен. Но я просто хочу
состедоточиться перед выступлением. Если мне придется беспокоиться и том,
счастлива ли ты, это только увеличит напряжение."
Видя ее непонимающее лицо, он добавил, "ставка слишком высока, все
наше будущее."
"Я чувствую себя такой одинокой на больших соревнованиях," обидчиво
сказала Хелен. "Я даже рада, что завтра приезжает мама."
Она прижала Джейка к себе. "Пожалуйста, поцелуй меня, я так тебя
хочу."
Но поцелуй оказался единственным, что он смог сделать, и это крайне
обеспокоила ее. Когда в прежние времена Руперт был еще безумно влюблен в
нее, они занимались любовью и до, и после, а часто и в фургоне во время
соревнований.
Возвращаясь вечером с тренировки, Руперт заглянул в Олимпийскую
Деревню, чтобы забрать почту, и обнаружил письмо, отправленное из
Пертшира. Крайне предусмотрительная Аманда и на этот раз, как всегда не
употребляла в письме имен, но просила извинения за то, что так "чертовски
рассердилась" из-за зеркала и призналась, что очень по нему скучает,
писала, что все они будут смотреть его завтра и желала ему удачи.
Она вернется в Лондон в сентябре. Будучи столь же осторожным, Руперт
порвал ее письмо и хотел уже выбросить в урну, но потом снова собрал его
по кусочкам, чтобы убедиться, действительно ли все так. Он чувствовал себя
до смешного обрадованным и удивлялся, почему, черт побери, завел любовную
интрижку с мисс Румынией. Лучше вернуться в Аркадию и лечь спать. Они
выезжали на скаковой круг в пол-восьмого.
Мэлис Гордон не был религиозен, но ночью перед индивидуальными
соревнованиями он молился. Он должен попытаться и суметь проиграть
достойно и не заставлять никого из тркх наездников слишком расскаиваться в
случае неудачи, попытаться и суметь поддержать их спокойствие, не
передавая своих страхов и волнений. У Айвора хорошая лошадь и обычно он не
нервничает, но ему не хватает задора. Джейк ужасно мало спит и вполне
может сломаться. Руперт слишком уж самоуверен, а Горная слишком неопытна.
На день соревнований они были непобедимы, но его терзала тревога. Он был
крайне тронут тем, что Фэн прислала ему поздравительную открытку с черным
котом. "Лучшему в мире руководителю команды," написала она на обороте.
"Будем жить, чтобы сразиться в другой раз, любите Фэн."
58
Джейк провел ночь, часто просыпаясь, видя какие-то обрывки снов. Была
церемония открытия и певица превратилась в Хелен, рыдающую в микрофон, что
Джейк ее не любит. Потом он был на арене, когда вдруг лопнули подпруги и
соскочила уздечка. Под конец ему приснилось, что у Смелого на арене
случился сердечный приступ. Лежа в сияющем свете солнца и привлекая к себе
мух, он внезапно превратился в Моряка. Вытирая слезы, Джейк с криком
проснулся. Тотчас же один из штангистов сел рядом с ним на кровать,
похлопывая огромной рукой по плечу, а другой зажег ему сигарету. Выиграв
накануне серебро и бронзу, они могли себе позволить быть великодушными.
Поскольку сейчас половина четвертого, сказали они, Джейку нет смысла
досыпать оставшийся час, с таким же успехом они могут выпить по чашечке
чая и поболтать, чтобы развлечь его. Джейку больше хотелось бы побыть в
одиночестве, но он был тронут их заботой.
Штангисты уже дремали, когда, с каким-то чувством нереальности, Джейк
надел новые носки, белые бриджи, рубашку и дрожащими руками повязал
галстук. Он был весь в белом, как невеста, пока не обул блестящие, с
коричневым верхом, ботинки и втиснулся в новый красный камзол с черным
бархатным воротником и британским флагом на кармане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142