К нему приближались, держась за
руки, две стройные монахини в черных рясах с длинными рукавами и
затеняющими лицо капюшонами - обычном одеянии служительниц истинных богов
Ланкмара.
Мышелов знал, что куртизанки, промышляющие на площади Тайных
Восторгов, способны нарядиться в любое платье, дабы получше разжечь своих
клиентов, как старых, так и новых, и привлечь к себе их интерес: это могли
быть лохмотья девочки-попрошайки, облегающие штаны и короткая курточка
пажа, ожерелья и побрякушки рабыни из Восточных Земель, тонкая кольчуга,
шлем с забралом и узкий меч принца-забияки из тех же краев, шуршащая
зелень дриады, темно-зеленые или бурые водоросли наяды, строгое платье
школьницы и, наконец, расшитое одеяние жрицы любого из многочисленных
ланкмарских богов - люди в городе Черной Тоги почти никогда не обращают
внимания на святотатства по отношению к этим богам, поскольку их
насчитываются целые тысячи, причем одни уходят, другие приходят.
Но существовал в Ланкмаре один-единственный наряд, надеть который не
посмела бы ни одна куртизанка, - простая ряса с капюшоном служительниц
истинных богов Ланкмара.
И между тем...
Не дойдя до Мышелова дюжины ярдов, монахини свернули с тропинки и
направились к ближайшему укромному дереву. Одна из них раздвинула длинные
шуршащие ветви; широкий черный рукав очень смахивал на крыло летучей мыши.
Другая монахиня проскользнула внутрь. Первая торопливо последовала за ней,
однако ее капюшон на миг откинулся и в фиолетовом мерцании светящейся осы
мелькнуло улыбающееся лицо Фрикс.
Сердце у Мышелова подпрыгнуло. Он сам - тоже.
Когда под всплеск белых лепестков - казалось, дерево своими цветами
приветствует его, - Мышелов вступил в беседку, обе черные фигуры
повернулись к нему и откинули капюшоны. Так же, как и в последний раз на
борту "Каракатицы", темные волосы Фрикс были убраны под серебряную сетку.
Губы девушки еще улыбались, однако взгляд был серьезен и устремлен куда-то
вдаль. Волосы же Хисвет сами по себе представляли белокуро-серебристое
чудо, пухлые губки были соблазнительно надуты, словно она посылала ему
воздушный поцелуй, а веселый взгляд проказливо плясал по его фигуре.
Девушка шагнула в сторону Мышелова.
С радостным зычным клекотом, слышал который лишь Мышелов, ринулась
кровь по артериям к самой сердцевине его существа и в единый миг возродила
уснувшую было мужественность - так вызванный волшебством джинн в одно
мгновение возводит высоченную башню.
Следуя зову собственной крови, Мышелов с распростертыми объятиями
бросился к Хисвет.
Однако девушки, словно исполняя какой-то быстрый танец, мгновенно
поменялись местами, и в результате Мышелов обнаружил, что обнимает Фрикс и
прижимается щекой к ее щеке, поскольку та в последний миг повернула
голову.
Мышелов уже хотел было высвободиться и прошептать учтивые и чуть ли
не искренние извинения (сквозь платье стройное тело Фрикс показалось ему
весьма соблазнительным и не лишенным крайне занимательных выпуклостей),
однако в этот миг Хисвет, положив подбородок на плечо служанки и чуть
наклонив в сторону свою крошечную головку, прижалась полуоткрытыми губами
к губам Мышелова, которые немедленно начали подражать движениям хоботка
трудолюбивой пчелы, пьющей нектар.
Ему показалось, что он очутился на седьмом небе, куда допускаются
лишь самые юные и прекрасные из богов.
Наконец Хисвет оторвалась от его рта и, держа лицо так близко, что
свежий шрам от Кошачьего Когтя представился Мышелову в виде розовой ленты
с голубыми краями, идущей от изящнейшего носика к гладкому бархатистому
подбородку, прошептала:
- Ликуй, очаровательный воин: ты лично поцеловал в губы барышню
Ланкмара, а это само по себе уже невообразимая фамильярность, причем этой
барышней была я - а это интимность просто небывалая. А теперь, воин,
обними покрепче Фрикс, а я тем временем буду услаждать твой взор и лелеять
твое лицо - воистину благороднейшую из частей тела, забрало самой души.
Разумеется, это ниже моего достоинства - ведь не пристало богине чистить и
умащивать маслом сапог простого солдата, однако знай, что делать это я
буду с радостью.
Между тем шустрые пальчики Фрикс уже расстегивали его пояс из
крысиной кожи. Легко скользнув вниз, он едва слышно упал на упругий,
коротко подрезанный дерн, который в тени укромного дерева казался почти
белым.
- Не забудь, твой взор должен быть направлен лишь на меня, - с едва
заметной, но вместе с тем настойчивой укоризной шепнула Хисвет. - Я не
буду ревновать к Фрикс, только пока ты не будешь обращать на нее ни
малейшего внимания.
Хотя освещение в беседке оставалось все таким же мягким, Мышелову
показалось, что внутри стало светлее, чем снаружи. Быть может, наконец
поднялась ущербная луна. А может, мерцание слетевшихся на нектар огненных
жуков, светящихся ос и ночных пчел сосредоточилось именно здесь. Несколько
насекомых лениво кружили по беседке, вспыхивая и снова угасая, словно
летающие самоцветы.
Мышелов, еще сильнее сжимая стройную талию Фрикс, сбивчиво бормотал,
обращаясь к Хисвет:
- О белая принцесса... Ледяная правительница желаний... Морозная
богиня чувственности... О сатанинская дева...
Под аккомпанемент этих слов Хисвет чуть касалась губами век, щек и
уха Мышелова, проходила по ним, словно крошечными грабельками, своими
длинными серебристыми ресницами, возделывая нежный цветок любви,
поднимавшийся все выше и выше. Мышелов хотел было одарить ее ответной
лаской, но Хисвет удержала его губы своими. Нежно проведя языком по зубам
девушки, Мышелов отметил, что два ее передних резца вроде несколько
больше, чем следовало бы, однако в ослеплении страстью это показалось ему
лишь еще одним признаком ее совершенства. Да что там: окажись даже, что
Хисвет обладает какими-то чертами дракона, гигантского белого паука или
крысы, коли на то пошло, - он лишь голубил бы эти черточки все без
разбора. Даже если б над головой у нее вдруг возникло бы членистое и
склизкое белое жало скорпиона, он запечатлел бы на нем любовный поцелуй...
хотя нет, это было бы уже слишком, внезапно решил Мышелов... но с другой
стороны, а почему бы и нет? - тут же подумал он, когда ресницы Хисвет
легонько пощекотали шишечку на правом виске, в которой засела серебряная
стрелка.
Нет, это истинный экстаз, пришел к заключению Мышелов. Ему уже
казалось, будто он вознесся на девятое, самое верхнее небо, где в неге и
мечтаниях пребывает лишь горстка избранных героев, переживая нестерпимые
восторги и время от времени с ленивым любопытством посматривая вниз, на
богов, которые многими ярусами ниже в поте лица своего следят за птицами
малыми, вдыхают воскуряемый им фимиам и вершат судьбами людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
руки, две стройные монахини в черных рясах с длинными рукавами и
затеняющими лицо капюшонами - обычном одеянии служительниц истинных богов
Ланкмара.
Мышелов знал, что куртизанки, промышляющие на площади Тайных
Восторгов, способны нарядиться в любое платье, дабы получше разжечь своих
клиентов, как старых, так и новых, и привлечь к себе их интерес: это могли
быть лохмотья девочки-попрошайки, облегающие штаны и короткая курточка
пажа, ожерелья и побрякушки рабыни из Восточных Земель, тонкая кольчуга,
шлем с забралом и узкий меч принца-забияки из тех же краев, шуршащая
зелень дриады, темно-зеленые или бурые водоросли наяды, строгое платье
школьницы и, наконец, расшитое одеяние жрицы любого из многочисленных
ланкмарских богов - люди в городе Черной Тоги почти никогда не обращают
внимания на святотатства по отношению к этим богам, поскольку их
насчитываются целые тысячи, причем одни уходят, другие приходят.
Но существовал в Ланкмаре один-единственный наряд, надеть который не
посмела бы ни одна куртизанка, - простая ряса с капюшоном служительниц
истинных богов Ланкмара.
И между тем...
Не дойдя до Мышелова дюжины ярдов, монахини свернули с тропинки и
направились к ближайшему укромному дереву. Одна из них раздвинула длинные
шуршащие ветви; широкий черный рукав очень смахивал на крыло летучей мыши.
Другая монахиня проскользнула внутрь. Первая торопливо последовала за ней,
однако ее капюшон на миг откинулся и в фиолетовом мерцании светящейся осы
мелькнуло улыбающееся лицо Фрикс.
Сердце у Мышелова подпрыгнуло. Он сам - тоже.
Когда под всплеск белых лепестков - казалось, дерево своими цветами
приветствует его, - Мышелов вступил в беседку, обе черные фигуры
повернулись к нему и откинули капюшоны. Так же, как и в последний раз на
борту "Каракатицы", темные волосы Фрикс были убраны под серебряную сетку.
Губы девушки еще улыбались, однако взгляд был серьезен и устремлен куда-то
вдаль. Волосы же Хисвет сами по себе представляли белокуро-серебристое
чудо, пухлые губки были соблазнительно надуты, словно она посылала ему
воздушный поцелуй, а веселый взгляд проказливо плясал по его фигуре.
Девушка шагнула в сторону Мышелова.
С радостным зычным клекотом, слышал который лишь Мышелов, ринулась
кровь по артериям к самой сердцевине его существа и в единый миг возродила
уснувшую было мужественность - так вызванный волшебством джинн в одно
мгновение возводит высоченную башню.
Следуя зову собственной крови, Мышелов с распростертыми объятиями
бросился к Хисвет.
Однако девушки, словно исполняя какой-то быстрый танец, мгновенно
поменялись местами, и в результате Мышелов обнаружил, что обнимает Фрикс и
прижимается щекой к ее щеке, поскольку та в последний миг повернула
голову.
Мышелов уже хотел было высвободиться и прошептать учтивые и чуть ли
не искренние извинения (сквозь платье стройное тело Фрикс показалось ему
весьма соблазнительным и не лишенным крайне занимательных выпуклостей),
однако в этот миг Хисвет, положив подбородок на плечо служанки и чуть
наклонив в сторону свою крошечную головку, прижалась полуоткрытыми губами
к губам Мышелова, которые немедленно начали подражать движениям хоботка
трудолюбивой пчелы, пьющей нектар.
Ему показалось, что он очутился на седьмом небе, куда допускаются
лишь самые юные и прекрасные из богов.
Наконец Хисвет оторвалась от его рта и, держа лицо так близко, что
свежий шрам от Кошачьего Когтя представился Мышелову в виде розовой ленты
с голубыми краями, идущей от изящнейшего носика к гладкому бархатистому
подбородку, прошептала:
- Ликуй, очаровательный воин: ты лично поцеловал в губы барышню
Ланкмара, а это само по себе уже невообразимая фамильярность, причем этой
барышней была я - а это интимность просто небывалая. А теперь, воин,
обними покрепче Фрикс, а я тем временем буду услаждать твой взор и лелеять
твое лицо - воистину благороднейшую из частей тела, забрало самой души.
Разумеется, это ниже моего достоинства - ведь не пристало богине чистить и
умащивать маслом сапог простого солдата, однако знай, что делать это я
буду с радостью.
Между тем шустрые пальчики Фрикс уже расстегивали его пояс из
крысиной кожи. Легко скользнув вниз, он едва слышно упал на упругий,
коротко подрезанный дерн, который в тени укромного дерева казался почти
белым.
- Не забудь, твой взор должен быть направлен лишь на меня, - с едва
заметной, но вместе с тем настойчивой укоризной шепнула Хисвет. - Я не
буду ревновать к Фрикс, только пока ты не будешь обращать на нее ни
малейшего внимания.
Хотя освещение в беседке оставалось все таким же мягким, Мышелову
показалось, что внутри стало светлее, чем снаружи. Быть может, наконец
поднялась ущербная луна. А может, мерцание слетевшихся на нектар огненных
жуков, светящихся ос и ночных пчел сосредоточилось именно здесь. Несколько
насекомых лениво кружили по беседке, вспыхивая и снова угасая, словно
летающие самоцветы.
Мышелов, еще сильнее сжимая стройную талию Фрикс, сбивчиво бормотал,
обращаясь к Хисвет:
- О белая принцесса... Ледяная правительница желаний... Морозная
богиня чувственности... О сатанинская дева...
Под аккомпанемент этих слов Хисвет чуть касалась губами век, щек и
уха Мышелова, проходила по ним, словно крошечными грабельками, своими
длинными серебристыми ресницами, возделывая нежный цветок любви,
поднимавшийся все выше и выше. Мышелов хотел было одарить ее ответной
лаской, но Хисвет удержала его губы своими. Нежно проведя языком по зубам
девушки, Мышелов отметил, что два ее передних резца вроде несколько
больше, чем следовало бы, однако в ослеплении страстью это показалось ему
лишь еще одним признаком ее совершенства. Да что там: окажись даже, что
Хисвет обладает какими-то чертами дракона, гигантского белого паука или
крысы, коли на то пошло, - он лишь голубил бы эти черточки все без
разбора. Даже если б над головой у нее вдруг возникло бы членистое и
склизкое белое жало скорпиона, он запечатлел бы на нем любовный поцелуй...
хотя нет, это было бы уже слишком, внезапно решил Мышелов... но с другой
стороны, а почему бы и нет? - тут же подумал он, когда ресницы Хисвет
легонько пощекотали шишечку на правом виске, в которой засела серебряная
стрелка.
Нет, это истинный экстаз, пришел к заключению Мышелов. Ему уже
казалось, будто он вознесся на девятое, самое верхнее небо, где в неге и
мечтаниях пребывает лишь горстка избранных героев, переживая нестерпимые
восторги и время от времени с ленивым любопытством посматривая вниз, на
богов, которые многими ярусами ниже в поте лица своего следят за птицами
малыми, вдыхают воскуряемый им фимиам и вершат судьбами людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79