Кочес с красным
лицом застыл возле меня, в панике повторяя, что нас раздавит неистовая
толпа. Я черпал свои силы, гораздо большие, чем когда-либо ранее, из
какого-то холодного опьянения, и это чувство имело очень мало общего с
тем, что я сейчас делал. Я не чувствовал ни смущения, ни сочувствия при
виде толпы, окружившей меня. То, что держало меня здесь, заставляя
возлагать на них руки, больше всего напоминало презрение. Их несчастья
напоминали мне червей, копошащихся на дне какой-то бездонной пропасти. Я
оставался там, пока не устал от чудес.
Я не представлял, как мне объявить о моем уходе. Наверное, мне надо
было бы превратиться из лекаря в разрушителя, и пробивать себе проход в
толпе при помощи убивающих импульсов. На самом деле задача была решена при
помощи другой силы. Раздались резкие крики, и часть толпы на площади и у
ворот Крылатой лошади заволновалась. И сразу над гомоном толпы полетел
перезвон кованых копыт и рев рожков.
Один из хессекских матросов, оставшийся на посту возле меня,
закричал:
- Джердиеры! Джердиеры!
Кочес пробормотал:
- Кто-то сообщил в Цитадель. Они унюхали волнения и подняли гарнизон.
Толпа, прекрасно сознавая, что для нее хорошо, а что плохо, раздалась
в стороны, и по этой щели галопом скакали около двухсот всадников - пятая
часть джерда.
Все лошади были соляно-белые, одна или две из них имели пятнышки
каштанового или черного цвета, попоны на них были белые. Джердиеры были
одеты так же, как и статуя Масримаса в заливе: сапоги, широкие штаны,
складчатая юбка из белой кожи, украшенная полосками белого металла. Выше
пояса цвет менялся. Красные кожаные доспехи с нагрудной пластиной из
бронзы, бронзовый воротник и наплечники, бронзовые рукава по локоть и
латные рукавицы из красной лайки. Остроконечные бронзовые шлемы
соединялись с накидками из медной сетки, похожей на парик забавных
заводных людей-кукол; сетка, спускаясь, соединялась с черной бородой. Из
масрийских анналов было хорошо известно, что их первые военные успехи в
землях, где не было лошадей, объяснялись экипировкой их кавалерии. До
пояса белые, ярко-красные выше пояса, сидящие на белых лошадях, они
сливались с животными и даже с небольшого расстояния казались народом
четвероногих монстров. Те дни славы, однако, прошли.
Командир джердиеров натянул поводья своего коня, и пятая часть джерда
в безукоризненном порядке застыла позади него; этот спектакль был доведен
до совершенства после миллиона тренировок на учебном плацу.
При таком повороте событий навалившаяся толпа схлынула, предоставив
мне в одиночку встречать гнев властей.
Сияющий в своих бронзовых доспехах джердиер осматривал сцену
действия. Он был примерно моего возраста, такого телосложения, которое
нравится женщинам. Наконец он решил, что можно и поговорить со мной.
- Вы, господин... Это вы причина волнений?
- Это вы, господин, причина, а не я.
Вообще-то он не очень заботился о том, что я отвечу.
- Объяснитесь.
- С удовольствием. Вы со своим войском опрометчиво въехали в самую
середину мирного собрания, создав, таким образом, некоторые волнения.
Надеюсь, я понятно объясняю.
Джердиер кивнул, как будто подтверждая, что мнение, которое он уже
имел обо мне, оказалось верным.
- Будьте любезны сообщить мне ваше звание и происхождение.
- Я приезжий в Бар-Айбитни.
- Однако вы говорите, как масриец. Хорошо. А ваше звание?
- Я сын короля, - сказал я.
Он улыбнулся на это.
- В самом деле, во имя Пламени? Ну, а что же затевает этот
чужестранец-принц, возмущая толпу хессеков?
- Я целитель, - сказал я, - среди своих пациентов.
- Вы одеты слишком шикарно для ампутатора бородавок. Я все гадаю,
может, вы сын вора, а не короля. Наверное, я должен предложить вам
провести ночь в тюрьме Столба.
Превосходство, однажды установленное, должно оставаться неизменным, и
я не мог позволить этим солдатам нанести мне поражение на публике. К тому
же я устал, и он раздражал меня. Я смотрел в его улыбающееся лицо,
смотрел, как оно меняется, после того как я выпустил из своей руки,
которая от этого зачесалась, легкий заряд энергии в его нагрудную
пластину.
Он чуть не упал с лошади, но, будучи хорошим наездником, удержался в
седле, тогда как конь под ним ржал и пританцовывал от страха, выкатив
глаза за серебряными наглазниками.
Толпа стояла, глядя во все глаза.
Солдаты сломали ряды и кинулись ко мне, но джердат криком остановил
их.
Побелевшими губами он бросил мне правду, как обвинение:
- Волшебник!
Я сказал:
- Прикажите людям идти домой. Они пойдут. Я на сегодня свою работу
закончил.
При этих словах начались дикие выкрики со всех сторон. Я поднял руку,
и воцарилось молчание, какого обычно может добиться только пятая часть
джерда.
- Я сказал, что на сегодня все. Будут и другие дни. Капитан, - я не
отрывал от него взгляда. - Передаю дело вам.
По требованию джердиеров толпа распалась на части и по лужайкам Рощи
потекла прочь. Насилия не было; несколько человек замешкались среди
деревьев, но опасались, что солдаты могут их наказать, если они будут
приставать ко мне.
В это время джердиеры поставили своих лошадей по Фериметру лужайки,
пониже загородки с тигром. Их кони, приученные к тиграм, как и ко многим
другим страхам, стояли как вкопанные, пока рыжая кошка рычала и ворчала
над ними. Потом капитан подъехал ко мне. Видно было, что удар еще
причиняет ему боль и что он наполовину оглушен; однако он решил все со
мной выяснить.
- Вы задели мою честь, - сказал он. - Да еще сделали это перед толпой
полукровок с Янтарной дороги и перед моими солдатами.
- И что вы решили?
Он сказал:
- Если вы в этом городе чужой, я должен спросить, знаете ли вы Кодекс
Вызова?
- Вызова куда?
- На дуэль.
- А, военные дела, - сказал я. - Вы думаете, вы можете со мной
сравняться?
- Если вы подчинитесь Кодексу. Вы заявили, что вы сын короля и, по
крайней мере, производите впечатление благородного человека. Я все это
приму на веру, потому что хочу получить сатисфакцию, волшебник. -
Выведенный из себя, с горящими глазами, он проскрежетал: - Во имя
Масримаса, вы опозорили меня и должны дать мне что-то!
- А если я откажусь?
Он улыбнулся, считая, что увидел мою слабость.
- Тогда я лично позабочусь, чтобы весь город понял, господин мой, что
вы боитесь со мной встретиться, сомневаясь в своих силах. Что не принесет
вашему делу ничего хорошего, это я вам обещаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
лицом застыл возле меня, в панике повторяя, что нас раздавит неистовая
толпа. Я черпал свои силы, гораздо большие, чем когда-либо ранее, из
какого-то холодного опьянения, и это чувство имело очень мало общего с
тем, что я сейчас делал. Я не чувствовал ни смущения, ни сочувствия при
виде толпы, окружившей меня. То, что держало меня здесь, заставляя
возлагать на них руки, больше всего напоминало презрение. Их несчастья
напоминали мне червей, копошащихся на дне какой-то бездонной пропасти. Я
оставался там, пока не устал от чудес.
Я не представлял, как мне объявить о моем уходе. Наверное, мне надо
было бы превратиться из лекаря в разрушителя, и пробивать себе проход в
толпе при помощи убивающих импульсов. На самом деле задача была решена при
помощи другой силы. Раздались резкие крики, и часть толпы на площади и у
ворот Крылатой лошади заволновалась. И сразу над гомоном толпы полетел
перезвон кованых копыт и рев рожков.
Один из хессекских матросов, оставшийся на посту возле меня,
закричал:
- Джердиеры! Джердиеры!
Кочес пробормотал:
- Кто-то сообщил в Цитадель. Они унюхали волнения и подняли гарнизон.
Толпа, прекрасно сознавая, что для нее хорошо, а что плохо, раздалась
в стороны, и по этой щели галопом скакали около двухсот всадников - пятая
часть джерда.
Все лошади были соляно-белые, одна или две из них имели пятнышки
каштанового или черного цвета, попоны на них были белые. Джердиеры были
одеты так же, как и статуя Масримаса в заливе: сапоги, широкие штаны,
складчатая юбка из белой кожи, украшенная полосками белого металла. Выше
пояса цвет менялся. Красные кожаные доспехи с нагрудной пластиной из
бронзы, бронзовый воротник и наплечники, бронзовые рукава по локоть и
латные рукавицы из красной лайки. Остроконечные бронзовые шлемы
соединялись с накидками из медной сетки, похожей на парик забавных
заводных людей-кукол; сетка, спускаясь, соединялась с черной бородой. Из
масрийских анналов было хорошо известно, что их первые военные успехи в
землях, где не было лошадей, объяснялись экипировкой их кавалерии. До
пояса белые, ярко-красные выше пояса, сидящие на белых лошадях, они
сливались с животными и даже с небольшого расстояния казались народом
четвероногих монстров. Те дни славы, однако, прошли.
Командир джердиеров натянул поводья своего коня, и пятая часть джерда
в безукоризненном порядке застыла позади него; этот спектакль был доведен
до совершенства после миллиона тренировок на учебном плацу.
При таком повороте событий навалившаяся толпа схлынула, предоставив
мне в одиночку встречать гнев властей.
Сияющий в своих бронзовых доспехах джердиер осматривал сцену
действия. Он был примерно моего возраста, такого телосложения, которое
нравится женщинам. Наконец он решил, что можно и поговорить со мной.
- Вы, господин... Это вы причина волнений?
- Это вы, господин, причина, а не я.
Вообще-то он не очень заботился о том, что я отвечу.
- Объяснитесь.
- С удовольствием. Вы со своим войском опрометчиво въехали в самую
середину мирного собрания, создав, таким образом, некоторые волнения.
Надеюсь, я понятно объясняю.
Джердиер кивнул, как будто подтверждая, что мнение, которое он уже
имел обо мне, оказалось верным.
- Будьте любезны сообщить мне ваше звание и происхождение.
- Я приезжий в Бар-Айбитни.
- Однако вы говорите, как масриец. Хорошо. А ваше звание?
- Я сын короля, - сказал я.
Он улыбнулся на это.
- В самом деле, во имя Пламени? Ну, а что же затевает этот
чужестранец-принц, возмущая толпу хессеков?
- Я целитель, - сказал я, - среди своих пациентов.
- Вы одеты слишком шикарно для ампутатора бородавок. Я все гадаю,
может, вы сын вора, а не короля. Наверное, я должен предложить вам
провести ночь в тюрьме Столба.
Превосходство, однажды установленное, должно оставаться неизменным, и
я не мог позволить этим солдатам нанести мне поражение на публике. К тому
же я устал, и он раздражал меня. Я смотрел в его улыбающееся лицо,
смотрел, как оно меняется, после того как я выпустил из своей руки,
которая от этого зачесалась, легкий заряд энергии в его нагрудную
пластину.
Он чуть не упал с лошади, но, будучи хорошим наездником, удержался в
седле, тогда как конь под ним ржал и пританцовывал от страха, выкатив
глаза за серебряными наглазниками.
Толпа стояла, глядя во все глаза.
Солдаты сломали ряды и кинулись ко мне, но джердат криком остановил
их.
Побелевшими губами он бросил мне правду, как обвинение:
- Волшебник!
Я сказал:
- Прикажите людям идти домой. Они пойдут. Я на сегодня свою работу
закончил.
При этих словах начались дикие выкрики со всех сторон. Я поднял руку,
и воцарилось молчание, какого обычно может добиться только пятая часть
джерда.
- Я сказал, что на сегодня все. Будут и другие дни. Капитан, - я не
отрывал от него взгляда. - Передаю дело вам.
По требованию джердиеров толпа распалась на части и по лужайкам Рощи
потекла прочь. Насилия не было; несколько человек замешкались среди
деревьев, но опасались, что солдаты могут их наказать, если они будут
приставать ко мне.
В это время джердиеры поставили своих лошадей по Фериметру лужайки,
пониже загородки с тигром. Их кони, приученные к тиграм, как и ко многим
другим страхам, стояли как вкопанные, пока рыжая кошка рычала и ворчала
над ними. Потом капитан подъехал ко мне. Видно было, что удар еще
причиняет ему боль и что он наполовину оглушен; однако он решил все со
мной выяснить.
- Вы задели мою честь, - сказал он. - Да еще сделали это перед толпой
полукровок с Янтарной дороги и перед моими солдатами.
- И что вы решили?
Он сказал:
- Если вы в этом городе чужой, я должен спросить, знаете ли вы Кодекс
Вызова?
- Вызова куда?
- На дуэль.
- А, военные дела, - сказал я. - Вы думаете, вы можете со мной
сравняться?
- Если вы подчинитесь Кодексу. Вы заявили, что вы сын короля и, по
крайней мере, производите впечатление благородного человека. Я все это
приму на веру, потому что хочу получить сатисфакцию, волшебник. -
Выведенный из себя, с горящими глазами, он проскрежетал: - Во имя
Масримаса, вы опозорили меня и должны дать мне что-то!
- А если я откажусь?
Он улыбнулся, считая, что увидел мою слабость.
- Тогда я лично позабочусь, чтобы весь город понял, господин мой, что
вы боитесь со мной встретиться, сомневаясь в своих силах. Что не принесет
вашему делу ничего хорошего, это я вам обещаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105