Забавное это было зрелище. У меня даже хватило чувства юмора
припомнить, что я не первый раз предстаю, воскресший, перед людьми и что
уже однажды жрецы вот так же таращились на меня, хотя в тот раз они были
сильно разгневаны, да и место было не такое роскошное.
Один из них хриплым голосом произнес мое имя и упал на колени. Скорее
всего, он сделал это не из почтения ко мне, а просто у него от страха
подкосились ноги. Тем не менее, остальные последовали его примеру. Вскоре
все они стояли передо мной на коленях, шепча: "Вазкор, Вазкор". Мне пришел
на память еще один эпизод из моей жизни, и я увидел горную крепость и
жителей Эшкорека в масках, преклонивших колени перед героем племени,
Вазкором, Черным Волком Эзланна, восставшим из могилы.
Мне все это больше не казалось забавным.
"НА СЕГОДНЯ ДОСТАТОЧНО", подумал я.
Я не произнес ни слова, не сделал ни жеста. Пройдя мимо
коленопреклоненных жрецов, я вышел на Солнечную аллею Королевского
некрополя.
В тот момент я мог провозгласить себя королем, повелителем Масрийской
империи. Кто бы мог противостоять бессмертному богу-волшебнику? Я мог бы
стать императором и отправиться завоевывать другие империи, как этого
хотел мой отец еще до моего рождения. Он сам начал военные походы, когда
ему было немногим больше лет, чем мне в этот день.
Но империи меня не интересовали. Можно считать это достижением или,
наоборот, шагом назад, но подобных амбиций я лишился.
Выйти за ограду не составило труда. Часовой строил глазки садовнику и
не обратил на меня особого внимания; вероятно, увидев на мне одежду из
дворца, он принял меня за знатного господина, пришедшего в храм помолиться
за друга или родственника.
Улицы Бар-Айбитни, освещенные множеством желтых огней, предстали
передо мной такими, какими я увидел их в первый раз: оживленными и
богатыми, даже роскошными. Мимо меня проносили носилки под балдахином, шли
по своим делам купцы, пробегали девушки в одежде, украшенной блестками,
спешили по поручениям рабы-хессеки. Все это походило на странный сон, как
будто все напасти - восстание, пожары, мухи, насланные Шайтхуном, и желтая
чума - были всего лишь ночным кошмаром, рассеявшимся при появлении зари.
Я был ослеплен. Я слишком долго находился вдали от солнца и от людей.
Я повернул к востоку, чтобы оставить в стороне это воскресшее, так быстро
залечившее раны чудо и выйти на открытое пространство за старым палисадом,
виноградниками и рощами, туда, куда я спустился с небес на белом коне,
туда, где мы с ней, охваченные жарким пламенем любви, едва не просмотрели
сигнал, поданный нам пламенем горящих доков.
На дороге, недалеко от границы Пальмового квартала, я повстречал
женщину.
Судя по виду, она была рабыней богатого аристократа, скорее даже
наложницей, потому что одета была красиво и по моде; за ней шел ее
собственный раб, державший зонтик от солнца над ее курчавой головой. К
поясу его была привязана дубинка для защиты от слишком назойливых горожан.
Она вышла из ворот большого дома, стены которого были украшены
изображениями кошек - я потому и заметил девушку, что остановился
посмотреть на этих кошек - неизменный символ Уастис. Девушка шла в одном
направлении со мной и плакала.
Но, когда она заметила меня, плач ее прекратился. Она поднесла руку
ко рту и остановилась, как будто перед ней разверзлась пропасть. Ее раб,
увидев это, шагнул вперед, сердито глядя на меня, и сказал, что, пока он
рядом, никакая опасность ей не грозит. Но она ответила:
- Нет, Чэм. Все в порядке. Этот господин не причинит мне вреда. -
Затем, продолжая слегка всхлипывать, она приблизилась ко мне.
Не помню точно, что я чувствовал в тот момент. Я был уверен, что она
узнала меня и ясно было, что она хотела меня о чем-то попросить. И я уже
знал о чем.
Она была масрийкой, высокой и стройной. И, выгляди она немного
повеселей, она была бы очень похожа на Насмет.
- Извините, я, наверное, сошла с ума, - произнесла она. - Не может
этого быть, нам ведь сказали, что он мертв, уже тридцать дней как мертв и
тайно похоронен по приказу императрицы.
Мне нечего было ответить. Она продолжала:
- Но я его часто видела здесь, в Пальмовом квартале. Он был
волшебником и мог вылечить любую болезнь. Возможно ли, мой господин, что
Вазкор - это вы?
Сам того не желая, я ответил:
- Ну а если бы я был Вазкором?
Из глаз ее хлынули слезы. Она тоже упала на колени.
- О, господин мой. Мой ребенок. Говорят, что вы больше не занимаетесь
целительством, но я заплачу сколько угодно. Мой хозяин богат и
благосклонен ко мне - все, что угодно, мой господин.
Раб, до сих пор стоявший рядом и слушавший наш разговор, подошел к
ней и положил руку ей на плечо.
- Не надо, госпожа. Даже если это Вазкор, он все равно ничего не
сможет сделать. Ваш ребенок умер прошлой ночью. Вы об этом знаете. Мы все
об этом знаем и очень печалимся, и ваш хозяин тоже. Но сделать ничего
нельзя.
Но молодая женщина обратила ко мне свое лицо, залитое слезами, сквозь
которые глаза ее горели надеждой, и сказала:
- Вазкор мог бы воскресить мое дитя. Он умел воскрешать мертвых. Ах,
мой господин, верните жизнь моему ребенку.
Сурового воина не учат плакать в дни сражений, не знает слез и
надменный властитель. И все-таки однажды наступает час, когда от легкого
удара расколется скала и оттуда хлынет поток воды. Судьба благосклонна к
женщинам - они могут смыть все свои земные раны слезами. Они, как
чудодейственный бальзам, всегда приносят облегчение.
На меня внезапно нахлынули воспоминания, и я отвернулся от нее, чтобы
скрыть свои слезы.
Легче спрятать рану, чем скрыть от женщины, что ты плачешь. Она
моментально обо всем догадалась и тут же совершенно переменилась. Она
поднялась, обняла меня и прижала к себе, как ребенка, как своего
собственного ребенка, которого уже не было и которого я не мог ей вернуть.
Сразу все поняв, она больше ни о чем не просила. Ничего не ожидая взамен,
она хотела лишь утешить меня, и я в самом деле нашел утешение на этой
покрытой листвой улице, рядом с разрисованным домом, в присутствии раба,
со скучающим видом ожидавшего, когда мы закончим свои излияния.
Наконец источник иссяк. Ее слезы тоже высохли. Она сказала, что идет
на гору к богине, могущественному божеству, расточающему покой и утешение,
и что я тоже должен пойти, чтобы обрести покой и утешиться. И после того,
что произошло между нами, я согласился.

Земля перед старым палисадом была изуродована отметинами, оставшимися
от погребальных костров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105