"Иакинф Вайн-Ярд" стоял в стороне от дока, куда хессекам с большим
трудом удалось его оттащить во время пожара. Мой южный корабль с нежным
южным именем. Давным-давно на острове Пейюана я предвидел, что он приведет
меня к моей матери-ведьме.
Силы вернулась ко мне увеличенными во сто крат. Весла казались
легкими, как стебли тростника, и темный берег с точками горящих костров
быстро отдалялся. Я оглянулся через плечо и увидел очертания высокой
галеры. На верхней палубе мерцал неяркий свет, три или четыре черных
силуэта безмолвно ожидали моего прибытия. С борта была спущена веревочная
лестница. Никто не помешал мне привязать лодку и подняться.
Все было не совсем так, как во сне. Исчезли все украшения, на мачтах
не было парусов. Свет потрескивающего пламени лизал палубу, покрывая ее
огненным узором. Увидев шесть человек хессеков у перил и около десятка
сидевших на корточках в кормовой части, я вспомнил, что не все восставшие
погибли в ту ночь - эти скрылись здесь от воинов императора. Может, внизу
был еще кто-нибудь. Меня это не беспокоило - если понадобится, я смогу их
убить. Ведьме не удалось перехитрить меня. Она больше не осмеливалась
использовать против меня мою собственную силу.
Я обратился к ним на их языке:
- Где она?
Никто из них мне не ответил; голос раздался у меня за спиной.
- Здесь, мой дорогой.
По кожа у меня пробежали мурашки. Я обернулся. Она сидела передо мной
на одном из диванов Чарпона. Она, похоже, очутилась там с помощью
колдовства, потому что за секунду до этого ее там не было.
Она ослепила меня белизной обратившегося в плоть огня, белизной, от
которой мне стало не по себе, белизной бескровной и нечеловеческой. Лицо
ее, как всегда, было закрыто, на этот раз - вуалью из желтого шелка,
которая свешивалась с серебряной диадемы, надетой на ее белые волосы. Что
скрывалось за этой вуалью? Голова кошки или паука? Позади нее, в точности
как мне представилось во время лихорадки, на вантах болталось человеческое
тело, привешенное за ноги и разодранное чайками. По изуродованным останкам
я узнал Лайо, своего посланника.
- Вот он, ваш мессия, - обратилась женщина к хессекам. - Вот он,
Шайтхун-Кем, йей с'улло, йей с'улло. Бог, явившийся на землю, прежде вас.
Шайтхун решил отомстить, и прекрасный Бар-Айбитни истекает кровью, лежа на
предсмертном одре. Но он вот думает, что перехитрил Шайтхуна; он думает,
что будет жить.
Вместе с одеждой часового Айсеп принесла мне нож. Сейчас моя рука
невольно потянулась к нему.
- Вот, посмотрите, - сказала женщина. - Этот варвар, называющий себя
в_о_л_ш_е_б_н_и_к_о_м_, все-таки предпочитает пользоваться оружием
презренных масрийских псов.
Знакомая насмешка. Она меня проверяла.
- Да, я волшебник, - ответил я. - Назови свое имя.
- Сделай это сам.
Кровь бросилась мне в голову.
- Ты Уастис, - сказал я. - Собака-богиня из Эзланна. И моя мать, но
тебе уже недолго осталось быть ею.
Она встала с дивана и мелкой семенящей походкой двинулась ко мне. Она
была такой маленькой и хрупкой, но от нее огромной черной тенью
распространялась невидимая Сила.
Я не сделал ни шага ей навстречу, но и не отступил назад. Она
остановилась в трех шагах от меня, и тогда я заметил, как она держит
голову - немножко набок, как будто видит меня только левым глазом. И, как
тогда, я протянул руку и сорвал с нее вуаль.
Женское лицо, на этот раз не покрытое желтой краской, лицо юной
девушки. Прекрасное, как у статуи, без малейшего изъяна, только здравого
глаза нет, и вместо него вставлен зеленый камень.
И тут меня, наконец, осенило. Кто бы она ни была, это не моя мать, не
Уастис, потому что в жилах Уастис текла кровь древней расы волшебников,
она бы залечила рану. В глазах у меня потемнело, как будто рой насекомых
внезапно налетел на яркий свет, а потом я все увидел по-новому.
Я все время охотился за призраком, пытался поймать отражение в
зеркале.
Нет, это не Уастис. Обман исчез, ушел, как вода в песок. Ее одежда из
грубого полотна - грязная и рваная, на голове у нее - обычная хессекская
копна волос, ее единственный глаз - черный глаз хессека, ее белая кожа
отливает хессекской желтизной. Я попал в ловушку, которую сам себе
расставил. Я с таким упорством преследовал свою добычу, что, когда наконец
настиг ее, не сразу понял, что охотился совсем за другим.
- Да, Вазкор - все тот же Вазкор, - прошептала она. - Он понял,
наконец, свою ошибку. Я не старая ведьма, а молодая. Это ты сделал меня
молодой, мой господин, мой повелитель, мой возлюбленный, и я буду твоей
смертью. - Улыбнувшись, Лели обвила меня руками, и крепко прижалась ко
мне. Даже сквозь одежду я ощутил всю свежесть ее тела, ту молодость,
которой я его наполнил. - При жизни ты отвернулся от меня, но после смерти
ты станешь мне послушен. Я приду на твою могилу, произнесу свои заклинания
и лягу в твои безжизненные объятия. Да, плоть свою я вылечить не могу, но
я умею многое другое. И это ты научил меня, мой волшебник. Послушай, как я
разговариваю. Разве это голос старой базарной торговки, любовь моя? Нет.
Та Сила, которую ты влил в мой мозг, чтобы вернуть мне молодость, сделала
меня равной тебе. Колдуньей. Богиней.
Огонь вспыхнул у меня перед глазами, заслонил палубу, неподвижные
фигуры хессеков, висящий на веревках труп. Лели, как змея, обвилась вокруг
меня, ее поцелуи огненным дождем обожгли мою кожу.
Я вспомнил Зал врачей, ее крошечный птичий череп в стих руках, идущую
от меня к ней волну энергии, солнцем озарившую ее сознание. Я вспомнил,
как горд я был тогда.
Не удивительно, что ей потом удавалось высасывать из меня мою Силу,
чтобы обратить против меня те способности, которыми я ее так
неосмотрительно наделил. Я с самого начала был для нее источником энергии.
- Да, - прошептала она, прочитав мои мысли, так же, как раньше без
труда читала все, что происходит в моем мозгу. - Да, я подшутила над
тобой, мой возлюбленный, приняв облик Уастис и направив тебя по ложному
следу. За эту шутку мне пришлось пожертвовать своим глазом, своим бедным
маленьким глазом, мой дорогой. Даже это я бы тебе простила, если бы ты по
достоинству меня оценил. Пускай бы тогда весь Бит-Хессе потонул в грязи, и
Шайтхун, Пастырь мух, вместе с ним. Уастис нет, как нет и бога-дьявола,
Вазкор. Моим орудием была только вера. Это я наслала чуму. Я наказываю
тебя за то, что ты предал меня, а не мой народ - это гнев Лели, а не бога.
Да будет тебе известно, Вазкор... Что? - спросила она, заметив, что я
пытаюсь что-то сказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105