Есть ли у него кто-нибудь, нетерпеливо ждущий его
возвращения в Англии? - спросила она, и он сказал, что никого. Но именно
Англия - его дом, сказал он ей, и он вернется туда, когда их миссия
закончится.
Чесна пальцем водила по его бровям и тихо смеялась.
- Что смешного? - спросил он.
- О... ничего. Просто... ну, ты не поверишь, о чем я подумала, когда
увидела, как ты влезаешь в окно.
- Хотел бы знать.
- Это действительно безумие. Я подумала, что мое воображение
разыгралось сверх меры, особенно с тех пор, как средь бела дня меня до
смерти напугал волк. - Она перевела взгляд на волосы на его груди. - Но я
думала - не смейся - что ты вполне мог бы быть... - она заставила себя
сказать это слово, - оборотнем.
- Именно таков я и есть, - сказал он и посмотрел ей в глаза.
- О, таков? - она улыбнулась. - Я всегда подозревала, что вы больше
животное, чем барон.
Он издал звук рычания, придушенный в горле, и его рот впился в ее.
На этот раз их любовное слияние было более нежным, но не менее
страстным. Язык Майкла щедрее ласкал ее груди и игриво и непринужденно
прогуливался по простору ее тела. Чесна прижималась к нему руками и
ногами, когда он мягко входил в нее. Она настаивала, чтобы он вошел
глубже, и, будучи джентльменом, он удовлетворил ее желание. Они лежали
лицами друг к другу, сплав железа и шелка, и прижимались медленными
толчками и круговыми движениями, как танцоры под музыку. Их тела
вздрагивали и напрягались, чуть розовея от усилий. Чесна стонала, пока
Майкл, встав над ней на четвереньках, дразнил языком ее нежные складочки,
и когда она дошла почти до момента истощения, снова стал входить в нее, ей
казалось, что она вот-вот разрыдается от полноты экстаза. Она дрожала,
шепча его имя, и его ритм довел ее до состояния предельного восторга,
который, тем не менее, продолжал усиливаться, Чесна будто бы спрыгнула со
скалы и летела по воздуху, мерцающему всеми цветами радуги. Уверенные
толчки Майкла не прервались, пока он не ощутил жаркий спазм, за которым
последовало извержение, от которого, казалось, его позвоночник и мышцы
растянулись почти до боли. Он остался в теле Чесны, угнездившись между ее
бедрами, в то время как они целовались и шептались, а весь мир лениво
вращался вокруг их постели.
На следующее утро доктор Стронберг объявил, что Майкл быстро идет на
поправку. Лихорадка исчезла, синяки почти совсем рассосались. Лазарев тоже
окреп и мог ходить вокруг дома на пока еще негнущихся ногах. Однако доктор
Стронберг обратил свое внимание на Чесну, которая недостаточно выспалась
прошлой ночью. Она заверила доктора, что чувствует себя прекрасно и этой
ночью уж обязательно проспит не менее восьми часов.
После заката от дома отъехал коричневый автомобиль. Спереди сидели
доктор Стронберг и Чесна, сзади - Майкл и Лазарев, оба в парашютных
мешковатых, серо-зеленого цвета костюмах. Стронберг вел машину по узкой
проселочной дороге на северо-восток. Поездка заняла около двадцати минут,
затем Стронберг остановился на краю широкого поля и дважды включил и
выключил фары. В ответ просигналили фонарем с противоположного края поля.
Стронберг повел машину туда и остановил ее возле укрытия, загороженного
несколькими деревьями.
На каркас из брусьев была натянута маскировочная сетка. К человеку с
фонарем присоединились еще двое, все в простой крестьянской одежде. Они
подняли край сетки и жестом пригласили гостей пройти внутрь.
- Вот он, - сказала Чесна, и в желтом свете фонаря Майкл увидел
самолет.
Лазарев рассмеялся.
- Господи! - сказал он по-немецки, затем по-русски: - Да это же не
самолет, а гроб с моторчиком!
Майкл был готов с ним согласиться. Трехмоторный транспортный самолет,
выкрашенный в серое, был достаточно вместителен, чтобы везти семь или
восемь пассажиров, но его способность летать вызывала сомнения. Машину
покрывали строчки пулевых отверстий, капоты крыльевых моторов выглядели
так, будто их долбили кувалдами, а одна из стоек колес была заметно
перекошена.
- Это "Юнкерс-52", - сказал Лазарев. - Такие выпускали в 1934 году.
Он осмотрел самолет снизу и провел пальцами по замазанным краской
стыкам, зло выругавшись, когда нашел дыру размером с кулак.
- Это чертова штука вполне может развалиться на части! - сказал он
Чесне. - Вы его не на свалке откопали?
- Конечно, - ответила она. - Если бы он был исправен, то "Люфтваффе"
до сих пор его использовала бы.
- И он полетит, да? - спросил Майкл.
- Полетит. Моторы немного барахлят, но в Норвегию они нас доставят.
- Вопрос на самом-то деле в том, - сказал Лазарев, - полетит ли он с
людьми? - Он нашел еще одну дыру с проржавевшими краями. - Пол в кабине
летчиков вот-вот провалится!
Он подошел спереди к крыльевому мотору, потянулся и засунул руку
внутрь, за пропеллер. Пальцы его вымазались в грязном масле и смазке.
- Ну, надо же! В моторе столько грязи, что можно растить пшеницу!
Златовласка, ты что, хочешь покончить самоубийством?
- Нет, - выразительно сказала она. - И я бы попросила вас перестать
так меня называть.
- Ну, я-то думал, что сказки должны вам нравиться. Тем более, если
такую рухлядь вы называете самолетом. - Лазарев взял у одного мужчины
фонарь, прошел к дверце на фюзеляже и низко наклонился, чтобы забраться в
самолет.
- Это лучшее, что я смогла сейчас раздобыть, - сказала Чесна Майклу.
- Он, может, и не в лучшем виде, - они услыхали, как Лазарев рассмеялся,
когда осветил фонарем кабину, - но может доставить нас туда, куда нам
нужно. Независимо от того, что по этому поводу думает ваш приятель.
Нам придется пролететь больше семисот миль, подумал Майкл. Часть
этого путешествия пройдет над свирепо холодным морем. Если мотор откажет
над водой...
- Есть ли, на крайний случай, спасательный плотик? - спросил он.
- Да, есть. Я сама заклеивала в нем дыры.
Из "Юнкерса" вылез Лазарев, ругая все и вся.
- Там сплошная ржавчина и разболтанные болты! - обильно пересыпая
свою речь матом, поведал он. - Если там хорошенько чихнуть, то из кабины
вылетят стекла! Сомневаюсь, что эта трухлявая железяка сможет сделать
больше сотни узлов, даже при попутном ветре!
- Никто вас не заставляет лететь с нами. - Чесна забрала у него
фонарь и вернула его хозяину. - Но двенадцатого мы вылетаем. Послезавтра
ночью. К тому времени одежда и припасы будут готовы. Между этим местом и
Юскедалем у нас будут три посадки для заправки в таких же укромных местах.
При удачном стечение обстоятельств мы прибудем к месту приземления утром
шестнадцатого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185
возвращения в Англии? - спросила она, и он сказал, что никого. Но именно
Англия - его дом, сказал он ей, и он вернется туда, когда их миссия
закончится.
Чесна пальцем водила по его бровям и тихо смеялась.
- Что смешного? - спросил он.
- О... ничего. Просто... ну, ты не поверишь, о чем я подумала, когда
увидела, как ты влезаешь в окно.
- Хотел бы знать.
- Это действительно безумие. Я подумала, что мое воображение
разыгралось сверх меры, особенно с тех пор, как средь бела дня меня до
смерти напугал волк. - Она перевела взгляд на волосы на его груди. - Но я
думала - не смейся - что ты вполне мог бы быть... - она заставила себя
сказать это слово, - оборотнем.
- Именно таков я и есть, - сказал он и посмотрел ей в глаза.
- О, таков? - она улыбнулась. - Я всегда подозревала, что вы больше
животное, чем барон.
Он издал звук рычания, придушенный в горле, и его рот впился в ее.
На этот раз их любовное слияние было более нежным, но не менее
страстным. Язык Майкла щедрее ласкал ее груди и игриво и непринужденно
прогуливался по простору ее тела. Чесна прижималась к нему руками и
ногами, когда он мягко входил в нее. Она настаивала, чтобы он вошел
глубже, и, будучи джентльменом, он удовлетворил ее желание. Они лежали
лицами друг к другу, сплав железа и шелка, и прижимались медленными
толчками и круговыми движениями, как танцоры под музыку. Их тела
вздрагивали и напрягались, чуть розовея от усилий. Чесна стонала, пока
Майкл, встав над ней на четвереньках, дразнил языком ее нежные складочки,
и когда она дошла почти до момента истощения, снова стал входить в нее, ей
казалось, что она вот-вот разрыдается от полноты экстаза. Она дрожала,
шепча его имя, и его ритм довел ее до состояния предельного восторга,
который, тем не менее, продолжал усиливаться, Чесна будто бы спрыгнула со
скалы и летела по воздуху, мерцающему всеми цветами радуги. Уверенные
толчки Майкла не прервались, пока он не ощутил жаркий спазм, за которым
последовало извержение, от которого, казалось, его позвоночник и мышцы
растянулись почти до боли. Он остался в теле Чесны, угнездившись между ее
бедрами, в то время как они целовались и шептались, а весь мир лениво
вращался вокруг их постели.
На следующее утро доктор Стронберг объявил, что Майкл быстро идет на
поправку. Лихорадка исчезла, синяки почти совсем рассосались. Лазарев тоже
окреп и мог ходить вокруг дома на пока еще негнущихся ногах. Однако доктор
Стронберг обратил свое внимание на Чесну, которая недостаточно выспалась
прошлой ночью. Она заверила доктора, что чувствует себя прекрасно и этой
ночью уж обязательно проспит не менее восьми часов.
После заката от дома отъехал коричневый автомобиль. Спереди сидели
доктор Стронберг и Чесна, сзади - Майкл и Лазарев, оба в парашютных
мешковатых, серо-зеленого цвета костюмах. Стронберг вел машину по узкой
проселочной дороге на северо-восток. Поездка заняла около двадцати минут,
затем Стронберг остановился на краю широкого поля и дважды включил и
выключил фары. В ответ просигналили фонарем с противоположного края поля.
Стронберг повел машину туда и остановил ее возле укрытия, загороженного
несколькими деревьями.
На каркас из брусьев была натянута маскировочная сетка. К человеку с
фонарем присоединились еще двое, все в простой крестьянской одежде. Они
подняли край сетки и жестом пригласили гостей пройти внутрь.
- Вот он, - сказала Чесна, и в желтом свете фонаря Майкл увидел
самолет.
Лазарев рассмеялся.
- Господи! - сказал он по-немецки, затем по-русски: - Да это же не
самолет, а гроб с моторчиком!
Майкл был готов с ним согласиться. Трехмоторный транспортный самолет,
выкрашенный в серое, был достаточно вместителен, чтобы везти семь или
восемь пассажиров, но его способность летать вызывала сомнения. Машину
покрывали строчки пулевых отверстий, капоты крыльевых моторов выглядели
так, будто их долбили кувалдами, а одна из стоек колес была заметно
перекошена.
- Это "Юнкерс-52", - сказал Лазарев. - Такие выпускали в 1934 году.
Он осмотрел самолет снизу и провел пальцами по замазанным краской
стыкам, зло выругавшись, когда нашел дыру размером с кулак.
- Это чертова штука вполне может развалиться на части! - сказал он
Чесне. - Вы его не на свалке откопали?
- Конечно, - ответила она. - Если бы он был исправен, то "Люфтваффе"
до сих пор его использовала бы.
- И он полетит, да? - спросил Майкл.
- Полетит. Моторы немного барахлят, но в Норвегию они нас доставят.
- Вопрос на самом-то деле в том, - сказал Лазарев, - полетит ли он с
людьми? - Он нашел еще одну дыру с проржавевшими краями. - Пол в кабине
летчиков вот-вот провалится!
Он подошел спереди к крыльевому мотору, потянулся и засунул руку
внутрь, за пропеллер. Пальцы его вымазались в грязном масле и смазке.
- Ну, надо же! В моторе столько грязи, что можно растить пшеницу!
Златовласка, ты что, хочешь покончить самоубийством?
- Нет, - выразительно сказала она. - И я бы попросила вас перестать
так меня называть.
- Ну, я-то думал, что сказки должны вам нравиться. Тем более, если
такую рухлядь вы называете самолетом. - Лазарев взял у одного мужчины
фонарь, прошел к дверце на фюзеляже и низко наклонился, чтобы забраться в
самолет.
- Это лучшее, что я смогла сейчас раздобыть, - сказала Чесна Майклу.
- Он, может, и не в лучшем виде, - они услыхали, как Лазарев рассмеялся,
когда осветил фонарем кабину, - но может доставить нас туда, куда нам
нужно. Независимо от того, что по этому поводу думает ваш приятель.
Нам придется пролететь больше семисот миль, подумал Майкл. Часть
этого путешествия пройдет над свирепо холодным морем. Если мотор откажет
над водой...
- Есть ли, на крайний случай, спасательный плотик? - спросил он.
- Да, есть. Я сама заклеивала в нем дыры.
Из "Юнкерса" вылез Лазарев, ругая все и вся.
- Там сплошная ржавчина и разболтанные болты! - обильно пересыпая
свою речь матом, поведал он. - Если там хорошенько чихнуть, то из кабины
вылетят стекла! Сомневаюсь, что эта трухлявая железяка сможет сделать
больше сотни узлов, даже при попутном ветре!
- Никто вас не заставляет лететь с нами. - Чесна забрала у него
фонарь и вернула его хозяину. - Но двенадцатого мы вылетаем. Послезавтра
ночью. К тому времени одежда и припасы будут готовы. Между этим местом и
Юскедалем у нас будут три посадки для заправки в таких же укромных местах.
При удачном стечение обстоятельств мы прибудем к месту приземления утром
шестнадцатого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185