ушли банкеты и пышные вечерние приемы во дворцовых садах царя
Николая и царицы Александры, и в тени их прорисовывались очертания
будущего.
- Он летал у меня, мама! - закричал, подбегая, Михаил. - Ты видела,
как высоко?
- Так это был твой змей? - с притворным удивлением спросила она. - А
я подумала, что это было облако, зацепившееся за нитку.
Он понял, что мать над ним шутит.
- Это был мой змей! - сердился он, и она взяла его за руку и сказала:
- Ты бы лучше спустился на землю, облачко ты мое. Мы собирались на
пикник.
Она стиснула его руку - он возбужденно трепетал, словно язычок
пламени свечи - и повела его в дом. На дорожке стоял их работник Дмитрий с
экипажем, запряженным парой только что выведенных из стойла свежих
лошадей, и двенадцатилетняя Лиза несла из дверей дома одну из плетеных
корзинок с провизией для пикника. Служанка и компаньонка Елены, Софья,
несла другие корзинки и помогла Лизе уложить их позади экипажа.
А затем из дома появился Федор, неся под рукой коричневое одеяло,
скатанное в сверток, а другой рукой опираясь на трость, увенчанную резным
орлом. Его правая нога, покалеченная пулеметными пулями, не разгибалась и
была заметно тоньше левой; но он научился легко передвигаться, и, донеся
одеяло до экипажа, поднял лицо к солнцу.
Елена после всех этих лет не могла без учащенного сердцебиения
смотреть на него. Он был высок и худ, с фигурой фехтовальщика, и, хотя ему
было сорок шесть лет и на его теле было много шрамов от сабель и пуль, в
нем все еще сохранилось что-то от юноши, любопытство и энергия жизни,
тогда как она иногда чувствовала себя старухой. Его лицо с удлиненным
тонким носом, прямым подбородком и глубоко посаженными карими глазами,
прежде было жестким и суровым, лицом человека, который испытал крайние
трудности. Теперь же, однако, оно смягчилось от осознания реального
положения: он отошел от службы Родине и проживет остаток своих дней здесь,
на этом пятачке земли, далеко от центра событий. После отречения царя он
настоял на отставке, хотя это была горькая пилюля, но теперь, когда она
рассосалась, он ощущал себя опустошенным.
- Какой чудесный день, - сказал он и посмотрел на деревья,
шелестевшие под ветром.
На нем была коричневая, тщательно выглаженная форма, на груди много
медалей и нашивок, а на голове фуражка с темным околышем, на которой все
еще оставался вензель царя Николая Второго.
- Я запускал змея! - радостно сказал Михаил отцу. - Он поднялся почти
до неба!
- Молодец, - отозвался Галатинов и потянулся к Лизе. - Ангелочек мой!
Не поможешь мне взобраться, а?
Елена смотрела, как она помогла отцу забраться в экипаж, пока Михаил
стоял со змеем в руках. Она коснулась плеча сына.
- Ну-ка, Михаил. Давай проверим, все ли уложено.
Змея они тоже поместили позади, и Дмитрий закрыл и замкнул крышку
багажника. Елена с Михаилом уселись напротив отца с Лизой в красной обитой
бархатом середине, они помахали на прощанье Софье, а Дмитрий дернул вожжи,
и две каурые лошади стронули экипаж.
Михаил смотрел в овальное окошко, в то время как Лиза рисовала
пейзаж, а отец с матерью разговаривали о вещах, которые он едва помнил:
весенний праздник в Санкт-Петербурге; поместье, где они жили, когда он
родился; люди, имена которых были ему знакомы только потому, что он слышал
их раньше. Он смотрел, как медленно вращающееся поле меняется на лес из
огромных дубов и вечнозеленых елей, прислушивался к хрусту веток под
колесами и копытами лошадей. Сладкий аромат диких цветов заполнил экипаж,
когда они проезжали мимо цветущей лужайки, и Лиза оторвалась от рисования,
когда Михаил увидел группу оленей на опушке леса. С середины октября и до
конца апреля его держали взаперти дома, и он усердно выполнял учебные
упражнения, которые давала ему Магда, их с Лизой воспитательница. Сейчас
же под неудержимым напором весны чувства Михаила возбудились. Свинцовая
тяжесть зимы сползла с земли, по крайней мере на время, и мир, окружавший
Михаила, одевался в красивый зеленый наряд.
Они каждый год в мае выезжали на пикник - ритуал, возвращавший их к
петербургской жизни. А этом году Дмитрий нашел для них красивое местечко
на берегу озера, в часе неторопливой езды от дома Галатиновых.
Озеро было голубым и покрытым рябью от ветра, и когда Дмитрий
подогнал экипаж к поляне, Михаил услышал карканье воронов на верхушке
громадного кряжистого дуба. Озеро окружал лес, изумрудное запустение, на
сотни верст не нарушаемое ни деревьями, ни поселениями. Дмитрий остановил
экипаж, подложил камни под колеса, пока Галатиновы выгружали корзинки и
расстилали одеяло так, чтобы была видна голубая поверхность, потом повел
выпряженных лошадей испить озерной воды.
Они ели копченую ветчину, печеный картофель, ржаной хлеб и имбирные
пряники. Одна из лошадей вдруг заржала и нервно забила копытами, но
Дмитрий успокоил кобылу, а Федор повернулся лицом к лесу.
- Она чувствует какого-то зверя, - сказал он Елене, наливая ей и себе
в стаканы красное вино. - Дети! - предупредил он. - Не уходите от нас
слишком далеко!
- Ладно, папа, - сказала Лиза, но уже сбросила туфли и подобрала
подол розового платья, чтобы пройтись по воде.
Михаил спустился к ней к озеру и стал выискивать красивые камешки,
пока она бродила по отмели. Дмитрий был рядом, он сидел на упавшем дереве
и наблюдал, как плывут облака; сбоку от него лежало ружье.
Чарующий полдень продолжался. С карманами, полными камешков, он
разлегся на солнечной полянке и наблюдал за отцом и матерью, сидевшими
вместе на одеяле и разговаривавшими. Лиза лежала рядом с отцом и спала, и
время от времени его рука тянулась, чтобы дотронуться до ее руки или
плеча. Михаил совершенно неожиданно понял, что рука отца никогда не
дотрагивалась до него. Он не знал, почему, и совсем не понимал, почему в
глазах отца светился январский холод, когда они сходились с его взглядом.
Иногда он ощущал себя маленьким камешком, лежащим у подножия скалы, в
другое время его это не трогало, но сегодня в его душе затаилась обида.
Немного погодя мать положила голову на плечо отца, и они задремали на
солнце. Михаил наблюдал за вороном, кружившим над головами, крылья его
отблескивали иссиня-черным, затем встал и пошел к экипажу - вынуть змея.
Он бегал взад-вперед, отпуская нить, пропуская ее между пальцами, и
ветерок попал в шелк, надул его, змей медленно поплыл в воздухе.
Он стал звать родителей, но оба они спали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185
Николая и царицы Александры, и в тени их прорисовывались очертания
будущего.
- Он летал у меня, мама! - закричал, подбегая, Михаил. - Ты видела,
как высоко?
- Так это был твой змей? - с притворным удивлением спросила она. - А
я подумала, что это было облако, зацепившееся за нитку.
Он понял, что мать над ним шутит.
- Это был мой змей! - сердился он, и она взяла его за руку и сказала:
- Ты бы лучше спустился на землю, облачко ты мое. Мы собирались на
пикник.
Она стиснула его руку - он возбужденно трепетал, словно язычок
пламени свечи - и повела его в дом. На дорожке стоял их работник Дмитрий с
экипажем, запряженным парой только что выведенных из стойла свежих
лошадей, и двенадцатилетняя Лиза несла из дверей дома одну из плетеных
корзинок с провизией для пикника. Служанка и компаньонка Елены, Софья,
несла другие корзинки и помогла Лизе уложить их позади экипажа.
А затем из дома появился Федор, неся под рукой коричневое одеяло,
скатанное в сверток, а другой рукой опираясь на трость, увенчанную резным
орлом. Его правая нога, покалеченная пулеметными пулями, не разгибалась и
была заметно тоньше левой; но он научился легко передвигаться, и, донеся
одеяло до экипажа, поднял лицо к солнцу.
Елена после всех этих лет не могла без учащенного сердцебиения
смотреть на него. Он был высок и худ, с фигурой фехтовальщика, и, хотя ему
было сорок шесть лет и на его теле было много шрамов от сабель и пуль, в
нем все еще сохранилось что-то от юноши, любопытство и энергия жизни,
тогда как она иногда чувствовала себя старухой. Его лицо с удлиненным
тонким носом, прямым подбородком и глубоко посаженными карими глазами,
прежде было жестким и суровым, лицом человека, который испытал крайние
трудности. Теперь же, однако, оно смягчилось от осознания реального
положения: он отошел от службы Родине и проживет остаток своих дней здесь,
на этом пятачке земли, далеко от центра событий. После отречения царя он
настоял на отставке, хотя это была горькая пилюля, но теперь, когда она
рассосалась, он ощущал себя опустошенным.
- Какой чудесный день, - сказал он и посмотрел на деревья,
шелестевшие под ветром.
На нем была коричневая, тщательно выглаженная форма, на груди много
медалей и нашивок, а на голове фуражка с темным околышем, на которой все
еще оставался вензель царя Николая Второго.
- Я запускал змея! - радостно сказал Михаил отцу. - Он поднялся почти
до неба!
- Молодец, - отозвался Галатинов и потянулся к Лизе. - Ангелочек мой!
Не поможешь мне взобраться, а?
Елена смотрела, как она помогла отцу забраться в экипаж, пока Михаил
стоял со змеем в руках. Она коснулась плеча сына.
- Ну-ка, Михаил. Давай проверим, все ли уложено.
Змея они тоже поместили позади, и Дмитрий закрыл и замкнул крышку
багажника. Елена с Михаилом уселись напротив отца с Лизой в красной обитой
бархатом середине, они помахали на прощанье Софье, а Дмитрий дернул вожжи,
и две каурые лошади стронули экипаж.
Михаил смотрел в овальное окошко, в то время как Лиза рисовала
пейзаж, а отец с матерью разговаривали о вещах, которые он едва помнил:
весенний праздник в Санкт-Петербурге; поместье, где они жили, когда он
родился; люди, имена которых были ему знакомы только потому, что он слышал
их раньше. Он смотрел, как медленно вращающееся поле меняется на лес из
огромных дубов и вечнозеленых елей, прислушивался к хрусту веток под
колесами и копытами лошадей. Сладкий аромат диких цветов заполнил экипаж,
когда они проезжали мимо цветущей лужайки, и Лиза оторвалась от рисования,
когда Михаил увидел группу оленей на опушке леса. С середины октября и до
конца апреля его держали взаперти дома, и он усердно выполнял учебные
упражнения, которые давала ему Магда, их с Лизой воспитательница. Сейчас
же под неудержимым напором весны чувства Михаила возбудились. Свинцовая
тяжесть зимы сползла с земли, по крайней мере на время, и мир, окружавший
Михаила, одевался в красивый зеленый наряд.
Они каждый год в мае выезжали на пикник - ритуал, возвращавший их к
петербургской жизни. А этом году Дмитрий нашел для них красивое местечко
на берегу озера, в часе неторопливой езды от дома Галатиновых.
Озеро было голубым и покрытым рябью от ветра, и когда Дмитрий
подогнал экипаж к поляне, Михаил услышал карканье воронов на верхушке
громадного кряжистого дуба. Озеро окружал лес, изумрудное запустение, на
сотни верст не нарушаемое ни деревьями, ни поселениями. Дмитрий остановил
экипаж, подложил камни под колеса, пока Галатиновы выгружали корзинки и
расстилали одеяло так, чтобы была видна голубая поверхность, потом повел
выпряженных лошадей испить озерной воды.
Они ели копченую ветчину, печеный картофель, ржаной хлеб и имбирные
пряники. Одна из лошадей вдруг заржала и нервно забила копытами, но
Дмитрий успокоил кобылу, а Федор повернулся лицом к лесу.
- Она чувствует какого-то зверя, - сказал он Елене, наливая ей и себе
в стаканы красное вино. - Дети! - предупредил он. - Не уходите от нас
слишком далеко!
- Ладно, папа, - сказала Лиза, но уже сбросила туфли и подобрала
подол розового платья, чтобы пройтись по воде.
Михаил спустился к ней к озеру и стал выискивать красивые камешки,
пока она бродила по отмели. Дмитрий был рядом, он сидел на упавшем дереве
и наблюдал, как плывут облака; сбоку от него лежало ружье.
Чарующий полдень продолжался. С карманами, полными камешков, он
разлегся на солнечной полянке и наблюдал за отцом и матерью, сидевшими
вместе на одеяле и разговаривавшими. Лиза лежала рядом с отцом и спала, и
время от времени его рука тянулась, чтобы дотронуться до ее руки или
плеча. Михаил совершенно неожиданно понял, что рука отца никогда не
дотрагивалась до него. Он не знал, почему, и совсем не понимал, почему в
глазах отца светился январский холод, когда они сходились с его взглядом.
Иногда он ощущал себя маленьким камешком, лежащим у подножия скалы, в
другое время его это не трогало, но сегодня в его душе затаилась обида.
Немного погодя мать положила голову на плечо отца, и они задремали на
солнце. Михаил наблюдал за вороном, кружившим над головами, крылья его
отблескивали иссиня-черным, затем встал и пошел к экипажу - вынуть змея.
Он бегал взад-вперед, отпуская нить, пропуская ее между пальцами, и
ветерок попал в шелк, надул его, змей медленно поплыл в воздухе.
Он стал звать родителей, но оба они спали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185