- Между здешним побережьем и Берлином большое
пространство.
Мышонок ничего не сказал, он просто стоял, уставившись в никуда, руки
его висели по бокам.
- Сколько вы хотите денег, - подтолкнул его Майкл.
Мышонок молчал. Потом тихо сказал:
- Я хочу домой.
- Хорошо. Сколько для этого нужно денег?
- Нет. Деньги - нет. - Он посмотрел на Майкла. - Я хочу, чтобы вы
доставили меня в Берлин. К жене и детям. Я пытался найти способ выбраться
из Парижа с того самого момента, как удрал из госпиталя. Но я не уйду и
двух миль за окраину Парижа, как патруль меня схватит. Вам нужен
карманник, а мне нужно сопровождение. Вот в таком случае я согласен.
- Невозможно, - высказалась Габи. - Об этом не может быть и речи.
- Погодите. - Голос Майкла стал твердым. Как бы то ни было, он все
равно планировал найти возможность попасть в Берлин, связаться с агентом
Эхо и разыскать охотника на крупную дичь, который был причиной смерти
графини Маргерит. Фотоснимок Гарри Сэндлера, стоявшего ногой на теле льва,
всегда был в памяти Майкла. - И как же я смогу доставить вас туда?
- Это - ваши заботы, - сказал Мышонок. - Мои заботы - положить кусок
бумаги в карман нужного человека. Я это сделаю, я без сомнения сделаю это,
но я хочу попасть в Берлин.
Теперь наступила очередь Майкла безмолвно поразмышлять. Пробраться в
Берлин самому - одно дело, но захватить при этом беглеца из приюта для
психов - совсем другое. Инстинкт подсказывал ему сказать "нет", и он редко
ошибался. Но здесь подворачивался редкий случай, и у Майкла выбора не
было. - Согласен, - сказал он.
- Вы тоже безумны! - закричала Камилла. - Так же безумны, как и он. -
Но в голосе ее было меньше истерики, чем раньше, потому что она признала,
что в его безумии была определенная система.
- Мы займемся этим завтра утром, - сказал Майкл. - Наш агент выходит
из своего дома в восемь тридцать две. Чтобы пройти по своему пути, ему
нужно около десяти минут. Я укажу на карте, где я хочу, чтобы это было
сделано; а пока что, на сегодня, вы останетесь здесь.
Камилла опять начала было ругаться, но в этом уже не было смысла.
- Спать он будет на полу! - огрызнулась она. - Нечего ему пачкать мое
белье!
- Я буду спать прямо здесь. - Мышонок показал на пол в кухне. - Ведь
ночью я могу проголодаться.
Камилла забрала обратно у Майкла револьвер. - Если только услышу тут
хоть малейший шум, стреляю без предупреждения!
- В таком случае, мадам, - сказал Мышонок, - мне следует заранее
предупредить вас, что я во сне я громко храплю.
Пора было хоть сколько-нибудь поспать. Завтра всем предстоял занятой
день. Майкл направился в спальню, но Мышонок окликнул его:
- Эй! Постойте! В какой карман плаща вы хотите, чтобы я положил
бумагу? Наружный или внутренний?
- Наружный подойдет. Но лучше внутренний.
- Тогда будет внутренний. - Мышонок взял еще одно яблоко из вазы и
хрустнул им. Затем глянул на Камиллу. - Кто-нибудь предложит мне суп, или
мне предстоит до утра умирать с голоду?
Она издала звук, который можно было принять за ворчанье, распахнула
шкафчик с посудой и достала ему миску.
В спальне Майкл сбросил кепку и рубашку и сел на край кровати, изучая
при свете свечи карту Парижа. Другая свеча горела на другой стороне
кровати, и Майкл смотрел на тень Габи, когда она раздевалась. Он чуял
винно-яблочный аромат от ее волос, пока она их расчесывала. Это должно
произойти на равном расстоянии от дома Адама и от его конторы, решил он,
вторично изучив карту. Он нашел место, которое ему приглянулось, и отметил
его ногтем. Потом еще раз глянул выше, на женскую тень.
Он ощутил, как на шее ниже затылка зашевелились волоски. Завтра будет
прогулка по лезвию бритвы; возможно, схватка со смертью. Сердце его
забилось сильнее. Он наблюдал по тени Габи, как она стаскивает брюки.
Завтрашний день может принести смерть и уничтожение, но сегодняшним
вечером они живы и...
Он почувствовал слабый аромат гвоздики, когда Габи откинула простыню
и легла в постель. Он свернул карту Парижа и отложил ее в сторону.
Майкл обернулся и посмотрел на Габи. В ее сапфировых глазах блеснул
свет, черные волосы раскинулись по подушке, простыня прикрывала груди. Она
ответила ему взглядом и почувствовала, как сердце у нее затрепетало; тогда
она на долю дюйма приспустила простыню, и Майкл увидел и оценил
приглашение.
Он наклонился к ней и поцеловал ее. Сначала легонько, в уголки губ. А
затем губы ее раскрылись, и он поцеловал ее крепче, один огонь сливался с
другим. Когда поцелуи повторились, влажные и горячие, он чуть ли не
слышал, как из всех их пор идет пар. Ее губы пытались удержать его, но он
отстранился и посмотрел ей в лицо. - Ты ведь обо мне ничего не знаешь, -
сказал он нежно. - Послезавтра может получиться так, что мы расстанемся и
никогда больше не увидимся.
- Я знаю... Я хочу сегодня быть твоей, - сказала Габи. - И хочу,
чтобы сегодня ты был моим.
Она притянула его к себе, и он сбросил простыню. Она была обнажена,
тело - в полной готовности к совместным ощущениям. Ее руки обвились вокруг
его шеи, и они целовались, пока он расстегивал ремень и раздевался. Свет
свечей порождал на стенах огромные тени, их тела прижались друг к другу,
слившись на матрасе. Она почувствовала, как его язык ласкал ей горло,
прикосновение было таким нежным, но таким настойчивым, что рот ее широко
раскрылся, потом его голова спустилась ниже, и язык стал гладить между
грудями. Она вцепилась в его волосы, пока язык кружил медленно и нежно.
Внутри у нее яростно бился пульс, становясь горячее и сильнее. Майкл
чувствовал, как ее бьет дрожь, во рту у него был сладкий вкус ее плоти, и
он провел губами по низу живота, вниз, к темным кудряшкам между ее
бедрами.
Когда язык стал ласкать сокровенное место, двигаясь так же нежно,
Габи выгнула тело и стиснула зубы, чтобы сдержать стон. Он словно бы
раскрыл ее, как бутон розы, пальцы его были нежны, язык плавно проходил по
влажной плоти, так, что о лучшем Габи не могла и мечтать. Она раскрыла
губы, когда он ласкал ее, и хотела назвать его имя, но поняла, что не
знает его и не узнает никогда. Но самого этого момента, этих ощущений,
этой радости - этого было достаточно. Глаза у нее увлажнились, как и
томящееся сокровенное место. Майкл горящими губами поцеловал эту щель,
переменил положение и мягко вошел в нее.
Он был большой, но в ее теле для него было достаточно места. Он
наполнил ее бархатным теплом, и под своими пальцами, впившимися ему в
плечи, она ощущала, как под кожей перекатывались мышцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185
пространство.
Мышонок ничего не сказал, он просто стоял, уставившись в никуда, руки
его висели по бокам.
- Сколько вы хотите денег, - подтолкнул его Майкл.
Мышонок молчал. Потом тихо сказал:
- Я хочу домой.
- Хорошо. Сколько для этого нужно денег?
- Нет. Деньги - нет. - Он посмотрел на Майкла. - Я хочу, чтобы вы
доставили меня в Берлин. К жене и детям. Я пытался найти способ выбраться
из Парижа с того самого момента, как удрал из госпиталя. Но я не уйду и
двух миль за окраину Парижа, как патруль меня схватит. Вам нужен
карманник, а мне нужно сопровождение. Вот в таком случае я согласен.
- Невозможно, - высказалась Габи. - Об этом не может быть и речи.
- Погодите. - Голос Майкла стал твердым. Как бы то ни было, он все
равно планировал найти возможность попасть в Берлин, связаться с агентом
Эхо и разыскать охотника на крупную дичь, который был причиной смерти
графини Маргерит. Фотоснимок Гарри Сэндлера, стоявшего ногой на теле льва,
всегда был в памяти Майкла. - И как же я смогу доставить вас туда?
- Это - ваши заботы, - сказал Мышонок. - Мои заботы - положить кусок
бумаги в карман нужного человека. Я это сделаю, я без сомнения сделаю это,
но я хочу попасть в Берлин.
Теперь наступила очередь Майкла безмолвно поразмышлять. Пробраться в
Берлин самому - одно дело, но захватить при этом беглеца из приюта для
психов - совсем другое. Инстинкт подсказывал ему сказать "нет", и он редко
ошибался. Но здесь подворачивался редкий случай, и у Майкла выбора не
было. - Согласен, - сказал он.
- Вы тоже безумны! - закричала Камилла. - Так же безумны, как и он. -
Но в голосе ее было меньше истерики, чем раньше, потому что она признала,
что в его безумии была определенная система.
- Мы займемся этим завтра утром, - сказал Майкл. - Наш агент выходит
из своего дома в восемь тридцать две. Чтобы пройти по своему пути, ему
нужно около десяти минут. Я укажу на карте, где я хочу, чтобы это было
сделано; а пока что, на сегодня, вы останетесь здесь.
Камилла опять начала было ругаться, но в этом уже не было смысла.
- Спать он будет на полу! - огрызнулась она. - Нечего ему пачкать мое
белье!
- Я буду спать прямо здесь. - Мышонок показал на пол в кухне. - Ведь
ночью я могу проголодаться.
Камилла забрала обратно у Майкла револьвер. - Если только услышу тут
хоть малейший шум, стреляю без предупреждения!
- В таком случае, мадам, - сказал Мышонок, - мне следует заранее
предупредить вас, что я во сне я громко храплю.
Пора было хоть сколько-нибудь поспать. Завтра всем предстоял занятой
день. Майкл направился в спальню, но Мышонок окликнул его:
- Эй! Постойте! В какой карман плаща вы хотите, чтобы я положил
бумагу? Наружный или внутренний?
- Наружный подойдет. Но лучше внутренний.
- Тогда будет внутренний. - Мышонок взял еще одно яблоко из вазы и
хрустнул им. Затем глянул на Камиллу. - Кто-нибудь предложит мне суп, или
мне предстоит до утра умирать с голоду?
Она издала звук, который можно было принять за ворчанье, распахнула
шкафчик с посудой и достала ему миску.
В спальне Майкл сбросил кепку и рубашку и сел на край кровати, изучая
при свете свечи карту Парижа. Другая свеча горела на другой стороне
кровати, и Майкл смотрел на тень Габи, когда она раздевалась. Он чуял
винно-яблочный аромат от ее волос, пока она их расчесывала. Это должно
произойти на равном расстоянии от дома Адама и от его конторы, решил он,
вторично изучив карту. Он нашел место, которое ему приглянулось, и отметил
его ногтем. Потом еще раз глянул выше, на женскую тень.
Он ощутил, как на шее ниже затылка зашевелились волоски. Завтра будет
прогулка по лезвию бритвы; возможно, схватка со смертью. Сердце его
забилось сильнее. Он наблюдал по тени Габи, как она стаскивает брюки.
Завтрашний день может принести смерть и уничтожение, но сегодняшним
вечером они живы и...
Он почувствовал слабый аромат гвоздики, когда Габи откинула простыню
и легла в постель. Он свернул карту Парижа и отложил ее в сторону.
Майкл обернулся и посмотрел на Габи. В ее сапфировых глазах блеснул
свет, черные волосы раскинулись по подушке, простыня прикрывала груди. Она
ответила ему взглядом и почувствовала, как сердце у нее затрепетало; тогда
она на долю дюйма приспустила простыню, и Майкл увидел и оценил
приглашение.
Он наклонился к ней и поцеловал ее. Сначала легонько, в уголки губ. А
затем губы ее раскрылись, и он поцеловал ее крепче, один огонь сливался с
другим. Когда поцелуи повторились, влажные и горячие, он чуть ли не
слышал, как из всех их пор идет пар. Ее губы пытались удержать его, но он
отстранился и посмотрел ей в лицо. - Ты ведь обо мне ничего не знаешь, -
сказал он нежно. - Послезавтра может получиться так, что мы расстанемся и
никогда больше не увидимся.
- Я знаю... Я хочу сегодня быть твоей, - сказала Габи. - И хочу,
чтобы сегодня ты был моим.
Она притянула его к себе, и он сбросил простыню. Она была обнажена,
тело - в полной готовности к совместным ощущениям. Ее руки обвились вокруг
его шеи, и они целовались, пока он расстегивал ремень и раздевался. Свет
свечей порождал на стенах огромные тени, их тела прижались друг к другу,
слившись на матрасе. Она почувствовала, как его язык ласкал ей горло,
прикосновение было таким нежным, но таким настойчивым, что рот ее широко
раскрылся, потом его голова спустилась ниже, и язык стал гладить между
грудями. Она вцепилась в его волосы, пока язык кружил медленно и нежно.
Внутри у нее яростно бился пульс, становясь горячее и сильнее. Майкл
чувствовал, как ее бьет дрожь, во рту у него был сладкий вкус ее плоти, и
он провел губами по низу живота, вниз, к темным кудряшкам между ее
бедрами.
Когда язык стал ласкать сокровенное место, двигаясь так же нежно,
Габи выгнула тело и стиснула зубы, чтобы сдержать стон. Он словно бы
раскрыл ее, как бутон розы, пальцы его были нежны, язык плавно проходил по
влажной плоти, так, что о лучшем Габи не могла и мечтать. Она раскрыла
губы, когда он ласкал ее, и хотела назвать его имя, но поняла, что не
знает его и не узнает никогда. Но самого этого момента, этих ощущений,
этой радости - этого было достаточно. Глаза у нее увлажнились, как и
томящееся сокровенное место. Майкл горящими губами поцеловал эту щель,
переменил положение и мягко вошел в нее.
Он был большой, но в ее теле для него было достаточно места. Он
наполнил ее бархатным теплом, и под своими пальцами, впившимися ему в
плечи, она ощущала, как под кожей перекатывались мышцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185