Над ним
возвышался Виктор, одетый в оленью шкуру с воротником из белого зайца, его
седая борода спускалась на грудь. - Где... моя мама!
- Мертва. Все они мертвы. Ты об этом и сам знаешь; почему же ты
упрямишься, зовешь духов?
Мальчик прижал руку к лицу. Он обливался потом, но внутри у него все
было ледяным, будто снаружи его тела был июль, а в крови - январь. Суставы
его ломило, будто тупым топором перерубали ствол из железного дуба.
Где я нахожусь? - думал он. - Папа, мама, сестра... где они?
К нему стали возвращаться из потускневшей памяти: пикник, выстрелы на
поляне, тела, лежащие на обрызганной красным траве. И люди, гнавшиеся за
ним, стук копыт, следующий за подростком по пятам. Волки. Волки. Тут его
сознание затуманивалось, и воспоминания убегали, как дети от кладбища. Но
глубоко внутри своего сознания он знал, где находится - в лабиринтах
белого дворца, - и знал, что человек, стоявший перед ним, словно король
варваров, был и более, и менее, чем человек.
- Ты с нами уже шесть дней, - сказал Виктор. - Ты ничего не ешь, даже
ягоды. Ты хочешь умереть?
- Я хочу домой, - ответил Михаил слабым голосом. - Я хочу к маме и
папе.
- Теперь твой дом здесь, - сказал Виктор.
Кто-то яростно закашлялся, и Виктор глянул своими пронзительными
янтарными глазами туда, где, укрытая одеждами, лежала фигура Андрея.
Кашель перешел в задыхающийся хрип, и тело Андрея выгнулось.
Когда звуки, порождаемые смертельной болезнью, затихли, Виктор
обернулся к мальчику.
- Слушай меня, - приказал он и уселся перед Михаилом на корточках. -
Ты скоро заболеешь. Очень скоро. Тебе понадобятся все силы, если хочешь
после этого выжить.
Михаил держался за живот, который вздулся и горел. - Я и теперь
болен.
- Это еще что, будет гораздо хуже. - Глаза Виктора светились в
красноватом свете как бронзовые монеты. - Ты - тощий доходяга, -
резюмировал он. - Разве твои родители не кормили тебя мясом?
Он не ожидал ответа, а схватил Михаила за подбородок искривленными
пальцами и задрал лицо мальчика повыше, чтобы на него попало больше света
от костра.
- Бледный, как молоко, - сказал Виктор. - Ты не сможешь выдержать!
Это уж точно.
- Выдержать что, сударь?
- Выдержать превращение. Ту болезнь, которая приближается к тебе. -
Виктор отпустил его подбородок. - Тогда можешь не есть. К чему понапрасну
переводить вкусную еду? Тебе ведь и так конец, верно?
- Я не знаю, сударь, - сознался Михаил и вздрогнул от холода,
пронизавшего его до костей.
- Зато я знаю. Я научился отличать сильные тростинки от слабых. В
нашем саду слабых полно. - Виктор показал наружу, в сторону от помещения,
и на Андрея накатился еще один приступ кашля. - Все мы рождаемся слабыми,
- сказал Виктор мальчику. - Нам приходится учиться, как стать сильными,
иначе мы гибнем. Это - элементарные факты жизни и смерти.
Михаил обессилел. Он подумал про тряпку на палке, которой, он однажды
видел, Дмитрий мыл экипаж, и почувствовал себя таким же, похожим на эту
швабру. Он опять лег на подстилку из травы и соснового лапника.
- Мальчик? - сказал Виктор. - Ты что-нибудь понимаешь в том, что с
тобой происходит?
- Нет, сударь. - Михаил закрыл глаза и крепко зажмурил их. Лицо у
него было как будто сделано из расплавленного свечного воска, в который
он, бывало, опускал палец и смотрел, как он застывает.
- Они никогда не знают, - сказал Виктор, скорее самому себе. - Тебе
что-нибудь известно про микробы? - он опять обратился к мальчику.
- Микробы, сударь?
- Микробы. Бактерии. Ты знаешь, что это такое? - Он снова не стал
ждать ответа. - Посмотри на это. - Виктор сплюнул на ладонь и поднес
ладонь со слюной к лицу Михаила.
Мальчик послушно смотрел на нее, но ничего, кроме слюны, не увидел.
- Они тут, - сказал Виктор. - Смертельный вред - и чудо. Они прямо
тут, на моей руке!
Он убрал руку и Михаил увидел, как он слизывает слюну обратно.
- Во мне их много, - сказал Виктор. - Они у меня в крови и во
внутренностях. В моем сердце и легких, кишках и мозгу.
Он постукал по своему лысому темени.
- Все во мне кишит ими, - сказал он и напряженно посмотрел на
Михаила. - Точно так же, как сейчас и в тебе.
Михаил не был уверен, что понял, о чем говорил этот человек. Он опять
уселся, в голове у него шумело. Холод и жар попеременно охватывали его
тело, злобные соперники в пытках.
- Они были в слюне Ренаты! - Виктор коснулся плеча Михаила, где к его
воспалившейся, с гнойными краями ране была повязкой из листьев прижата
приготовленная Ренатой мазь из какой-то коричневой травы. Это было не
больше, чем мимолетное прикосновение, но боль от него заставила Михаила
содрогнуться и задержать дыхание.
- Они теперь в тебе, и они либо убьют тебя, либо... - Он запнулся и
пожал плечами. - Научат тебя истине.
- Истине? - Михаил потряс головой, озадаченный и с затуманившимся
сознанием. - О чем?
- О жизни. - Его дыхание жгло лицо мальчика и отдавало кровью и сырым
мясом.
Михаил увидел крошки чего-то красного в его бороде, в которой также
застряли частички листьев и травы.
- Живешь ты в сказочном сне или в кошмаре - это зависит от точки
зрения. Можно называть ее и бедой, болезнью, проклятием. - Он усмехнулся
при последнем слове. - Я называю ее благородной и жил бы только так, если
бы мог вновь родиться: я бы с самого рождения знал только волчью, и не
знал бы того зверя, который зовется человеческим существом. Ты понимаешь,
о чем я говорю, мальчик?
Все сознание Михаила заполнялось одной мыслью.
- Я сейчас хочу домой, - сказал он.
- Боже мой, да мы взяли в стаю простака! - Виктор едва не кричал. Он
встал. - У тебя теперь нет никакого дома, кроме этого, здесь, у нас!
Он подпихнул сандалией нетронутый кусок мяса, лежавший на полу около
подстилки мальчика; это было заячье мясо, и хотя Рената несколько раз
проводила им над огнем, оно все еще слегка кровило.
- Не ешь! - загремел Виктор. - Я и в самом деле приказываю тебе не
есть! Чем скорее ты умрешь, тем скорее мы растерзаем тебя на клочки и
съедим!
От этого Михаила охватило дрожью неподдельного ужаса, но лицо его,
блестевшее от пота, осталось безучастным.
- Поэтому не трогай его, ты меня слышишь? - Он носком подвинул кусок
заячьего мяса на несколько дюймов ближе к Михаилу. - Мы хотим, чтобы ты
ослабел и умер!
Кашель Андрея прервал его тираду. Виктор отвернулся от мальчика,
чтобы пройти через помещение, присел сбоку от Андрея и поднял одеяло.
Михаил услышал, как Виктор прошипел сквозь зубы, захрипел и сказал: - Мой
бедный Андрей, - тихим подавленным голосом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185
возвышался Виктор, одетый в оленью шкуру с воротником из белого зайца, его
седая борода спускалась на грудь. - Где... моя мама!
- Мертва. Все они мертвы. Ты об этом и сам знаешь; почему же ты
упрямишься, зовешь духов?
Мальчик прижал руку к лицу. Он обливался потом, но внутри у него все
было ледяным, будто снаружи его тела был июль, а в крови - январь. Суставы
его ломило, будто тупым топором перерубали ствол из железного дуба.
Где я нахожусь? - думал он. - Папа, мама, сестра... где они?
К нему стали возвращаться из потускневшей памяти: пикник, выстрелы на
поляне, тела, лежащие на обрызганной красным траве. И люди, гнавшиеся за
ним, стук копыт, следующий за подростком по пятам. Волки. Волки. Тут его
сознание затуманивалось, и воспоминания убегали, как дети от кладбища. Но
глубоко внутри своего сознания он знал, где находится - в лабиринтах
белого дворца, - и знал, что человек, стоявший перед ним, словно король
варваров, был и более, и менее, чем человек.
- Ты с нами уже шесть дней, - сказал Виктор. - Ты ничего не ешь, даже
ягоды. Ты хочешь умереть?
- Я хочу домой, - ответил Михаил слабым голосом. - Я хочу к маме и
папе.
- Теперь твой дом здесь, - сказал Виктор.
Кто-то яростно закашлялся, и Виктор глянул своими пронзительными
янтарными глазами туда, где, укрытая одеждами, лежала фигура Андрея.
Кашель перешел в задыхающийся хрип, и тело Андрея выгнулось.
Когда звуки, порождаемые смертельной болезнью, затихли, Виктор
обернулся к мальчику.
- Слушай меня, - приказал он и уселся перед Михаилом на корточках. -
Ты скоро заболеешь. Очень скоро. Тебе понадобятся все силы, если хочешь
после этого выжить.
Михаил держался за живот, который вздулся и горел. - Я и теперь
болен.
- Это еще что, будет гораздо хуже. - Глаза Виктора светились в
красноватом свете как бронзовые монеты. - Ты - тощий доходяга, -
резюмировал он. - Разве твои родители не кормили тебя мясом?
Он не ожидал ответа, а схватил Михаила за подбородок искривленными
пальцами и задрал лицо мальчика повыше, чтобы на него попало больше света
от костра.
- Бледный, как молоко, - сказал Виктор. - Ты не сможешь выдержать!
Это уж точно.
- Выдержать что, сударь?
- Выдержать превращение. Ту болезнь, которая приближается к тебе. -
Виктор отпустил его подбородок. - Тогда можешь не есть. К чему понапрасну
переводить вкусную еду? Тебе ведь и так конец, верно?
- Я не знаю, сударь, - сознался Михаил и вздрогнул от холода,
пронизавшего его до костей.
- Зато я знаю. Я научился отличать сильные тростинки от слабых. В
нашем саду слабых полно. - Виктор показал наружу, в сторону от помещения,
и на Андрея накатился еще один приступ кашля. - Все мы рождаемся слабыми,
- сказал Виктор мальчику. - Нам приходится учиться, как стать сильными,
иначе мы гибнем. Это - элементарные факты жизни и смерти.
Михаил обессилел. Он подумал про тряпку на палке, которой, он однажды
видел, Дмитрий мыл экипаж, и почувствовал себя таким же, похожим на эту
швабру. Он опять лег на подстилку из травы и соснового лапника.
- Мальчик? - сказал Виктор. - Ты что-нибудь понимаешь в том, что с
тобой происходит?
- Нет, сударь. - Михаил закрыл глаза и крепко зажмурил их. Лицо у
него было как будто сделано из расплавленного свечного воска, в который
он, бывало, опускал палец и смотрел, как он застывает.
- Они никогда не знают, - сказал Виктор, скорее самому себе. - Тебе
что-нибудь известно про микробы? - он опять обратился к мальчику.
- Микробы, сударь?
- Микробы. Бактерии. Ты знаешь, что это такое? - Он снова не стал
ждать ответа. - Посмотри на это. - Виктор сплюнул на ладонь и поднес
ладонь со слюной к лицу Михаила.
Мальчик послушно смотрел на нее, но ничего, кроме слюны, не увидел.
- Они тут, - сказал Виктор. - Смертельный вред - и чудо. Они прямо
тут, на моей руке!
Он убрал руку и Михаил увидел, как он слизывает слюну обратно.
- Во мне их много, - сказал Виктор. - Они у меня в крови и во
внутренностях. В моем сердце и легких, кишках и мозгу.
Он постукал по своему лысому темени.
- Все во мне кишит ими, - сказал он и напряженно посмотрел на
Михаила. - Точно так же, как сейчас и в тебе.
Михаил не был уверен, что понял, о чем говорил этот человек. Он опять
уселся, в голове у него шумело. Холод и жар попеременно охватывали его
тело, злобные соперники в пытках.
- Они были в слюне Ренаты! - Виктор коснулся плеча Михаила, где к его
воспалившейся, с гнойными краями ране была повязкой из листьев прижата
приготовленная Ренатой мазь из какой-то коричневой травы. Это было не
больше, чем мимолетное прикосновение, но боль от него заставила Михаила
содрогнуться и задержать дыхание.
- Они теперь в тебе, и они либо убьют тебя, либо... - Он запнулся и
пожал плечами. - Научат тебя истине.
- Истине? - Михаил потряс головой, озадаченный и с затуманившимся
сознанием. - О чем?
- О жизни. - Его дыхание жгло лицо мальчика и отдавало кровью и сырым
мясом.
Михаил увидел крошки чего-то красного в его бороде, в которой также
застряли частички листьев и травы.
- Живешь ты в сказочном сне или в кошмаре - это зависит от точки
зрения. Можно называть ее и бедой, болезнью, проклятием. - Он усмехнулся
при последнем слове. - Я называю ее благородной и жил бы только так, если
бы мог вновь родиться: я бы с самого рождения знал только волчью, и не
знал бы того зверя, который зовется человеческим существом. Ты понимаешь,
о чем я говорю, мальчик?
Все сознание Михаила заполнялось одной мыслью.
- Я сейчас хочу домой, - сказал он.
- Боже мой, да мы взяли в стаю простака! - Виктор едва не кричал. Он
встал. - У тебя теперь нет никакого дома, кроме этого, здесь, у нас!
Он подпихнул сандалией нетронутый кусок мяса, лежавший на полу около
подстилки мальчика; это было заячье мясо, и хотя Рената несколько раз
проводила им над огнем, оно все еще слегка кровило.
- Не ешь! - загремел Виктор. - Я и в самом деле приказываю тебе не
есть! Чем скорее ты умрешь, тем скорее мы растерзаем тебя на клочки и
съедим!
От этого Михаила охватило дрожью неподдельного ужаса, но лицо его,
блестевшее от пота, осталось безучастным.
- Поэтому не трогай его, ты меня слышишь? - Он носком подвинул кусок
заячьего мяса на несколько дюймов ближе к Михаилу. - Мы хотим, чтобы ты
ослабел и умер!
Кашель Андрея прервал его тираду. Виктор отвернулся от мальчика,
чтобы пройти через помещение, присел сбоку от Андрея и поднял одеяло.
Михаил услышал, как Виктор прошипел сквозь зубы, захрипел и сказал: - Мой
бедный Андрей, - тихим подавленным голосом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185