Как я сказал, тут тебе есть чему поучиться.
Это не простая задача, ни в коем случае; пройдут годы, прежде чем ты
сможешь это освоить, если вообще сможешь.
Михаил ощутил, что внимание его рассеивалось; он наполовину слушал, о
чем говорил Виктор, наполовину прислушивался к скребущейся в темноте
крысе.
- Ты что-нибудь знаешь об анатомии? - Виктор взял с полки толстую
книгу. Михаил тупо посмотрел на него.
- "Анатомия: изучение человеческого тела", - перевел Виктор. - Она
написана по-немецки, в ней даны изображения мозга. Я много думал о тех
микробах, которые в нашем теле, и о том, почему мы можем совершить
превращение, в то время как обычные люди не могут. Я думаю, что микроб
поражает что-то в глубине мозга. Что-то давно захороненное,
предназначенное забвению.
Голос его становился возбужденным, как будто он опять был на
университетской кафедре.
- Вот эта книга, - он вернул на место книгу по анатомии и вынул
другую, соседнюю, - о философии разума, из средневековой рукописи. В ней
представляется, что мозг человека многослоен. В центре мозга заложены
инстинкты животного мира; природа зверя, если...
Михаил отвлекся. Крыса: скребет, скребет. В животе у него пробудился
позыв голода, как будто звякнуло в колокол.
- ...эта часть мозга и является той, которую пробуждает микроб. Как
мало мы, Михаил, знаем про этот волшебный двигатель в наших головах!
Понимаешь, что я имею в виду?
Михаил, по правде говоря, не понимал. Весь этот разговор про зверей и
мозг не произвел на него впечатления. Он оглядывался, все его ощущения
были настроены на поиски: скребет, скребет.
- Ты можешь овладеть тремя тысячами различных миров, если хочешь
этого, - сказал Виктор. - Я буду твоим ключом к ним, если ты изберешь
изучение.
- Изучение? - он отвлекся от чувства голода. - Изучение чего?
Виктор потерял терпение.
- Ты и в половину не соображаешь! Прекрати вести себя так! Слушай то,
о чем я тебе говорю: я хочу научить тебя всему, что есть в этих книгах! А
также тому, что я знаю о мире! Языкам - французскому, английскому,
немецкому. Плюс история, математика и...
- Зачем? - прервал его Михаил.
Рената говорила ему, что белый дворец и этот лес будут его домом до
конца жизни, так же как и для других членов стаи.
- Какая будет мне польза от всех этих книг, если мне придется
остаться навсегда здесь?
- Какая польза! - насмешливо передразнил его Виктор и сердито
фыркнул. - Какая польза, говорит он!
Он шагнул вперед, размахивая факелом, и остановился вплотную перед
Михаилом.
- Быть волком чудесно. Волшебно. Но мы родились людьми и мы не можем
отбросить нашу человеческую суть - даже если слово "человек" иногда
страшно позорит нас. Знаешь, почему я не все время волк? Почему я не бегаю
просто по лесу день и ночь?
Михаил покачал головой.
- Потому что когда мы принимаем обличье волка, мы и старимся
по-волчьи. Когда мы проживаем год в волчьем обличье, человеческое наше
обличье старится на семь лет. А насколько я люблю свободу, ее аромат и...
ее великое чудо. Но больше я люблю жизнь. Я хочу прожить как можно дольше,
и я хочу познавать. Мой мозг стонет по знаниям. Я говорю: учись бегать,
как волк, да; но: учись думать, как человек, тоже.
Он постучал по своему голому черепу.
- Если не можешь этого, то зря промотаешь волшебство.
Михаил посмотрел на книги, освещаемые мерцанием факела. Они казались
очень толстыми и очень пыльными. Как можно прочитать хотя бы одну такую
толстую книгу, не говоря уже обо всех?
- Я - учитель, - сказал Виктор. - Предоставь мне возможность учить.
Михаил размышлял над этим. Книги по-своему пугали его, они были
массивные и непривлекательные. У его отца тоже была библиотека, но книги в
ней были потоньше, а на их корешках были оттиснены позолоченные названия.
Он вспомнил свою и Лизы воспитательницу, Магду, крупную седоволосую
женщину, приезжавшую, бывало, на повозке. Важно изучать мир, всегда
говорила Магда, так, чтобы можно было определить свое место в нем, если
когда-нибудь потеряешься. Михаил никогда не ощущал себя в большей мере
потерянным в своей жизни. Он пожал плечами, все еще неуверенный; ему
никогда не нравились домашние задания.
- Ну, хорошо, - согласился он после недолгого раздумья.
- Прекрасно! О, если бы члены университетского совета в
накрахмаленных рубашках могли бы видеть сейчас своего профессора! -
проговорил Виктор. - Я бы вырвал им сердца и показал им, как они
колотятся!
Он прислушался к поскребыванию твари, вторгшемуся в их разговор.
- Первый урок - не в книге. В желудке у тебя урчит, и я тоже голоден.
Найди крысу, и мы поедим.
Он затушил факел, ударяя его об пол, чтобы огонь исчез.
Зал погрузился в темноту. Михаил старался услышать, но его сильно
отвлекали удары собственного сердца. Крыса могла быть хорошей, аппетитной
едой, если достаточно велика; этой, судя по звукам, должно было хватить на
двоих. Он ел крыс, которых приносила Рената. На вкус они были как жесткие
цыплята, и мозг у них был сладким. Он медленно глядел в темноту направо и
налево, уши настороже, чтобы уловить шум. Крыса продолжала скрести, но
было трудно распознать ее местоположение.
- Спустись на крысиный уровень, - посоветовал Виктор. - Думай по
крысиному.
Михаил уселся на четвереньки. Потом лег на живот. Ага, теперь
скребущие звуки шли справа.
У дальней стены, - подумал он. - Наверное, в углу.
Он пополз на звук. Крыса вдруг перестала скрестись.
- Она услышала тебя, - сказал Виктор. - Она читает твои мысли.
Михаил пополз вперед. Плечом наткнулся на что-то: груда книг. Они
осыпались на пол, и он услышал, как коготки крысы простучали по камню,
когда она удирала к дальней стене.
Перебежала справа налево, - подумал Михаил.
Он рыгнул. В желудке забурчало, тревожащий громкий звук, и он
услыхал, что Виктор засмеялся. Крыса остановилась и затихла. Михаил лег на
живот, держа уши настороже. Резкий, кислый дух донесся до него. Крыса
напугана, она обмочилась. Запах был такой же ясной дорожкой, как луч от
фонаря, но почему это так, Михаил точно понять не мог. Глазами он
определил другие кучи книг вокруг себя, все они имели смутно-серые
очертания. Но все же он не мог увидеть крысу, хотя и различал тома и полки
у дальней стены. "Если бы я был крысой, я бы забился в угол. В
какое-нибудь место, где моя спина была бы защищена". Михаил полз вперед,
медленно... медленно...
Он слышал приглушенный, мерный глухой стук в тридцати футах за собой;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185
Это не простая задача, ни в коем случае; пройдут годы, прежде чем ты
сможешь это освоить, если вообще сможешь.
Михаил ощутил, что внимание его рассеивалось; он наполовину слушал, о
чем говорил Виктор, наполовину прислушивался к скребущейся в темноте
крысе.
- Ты что-нибудь знаешь об анатомии? - Виктор взял с полки толстую
книгу. Михаил тупо посмотрел на него.
- "Анатомия: изучение человеческого тела", - перевел Виктор. - Она
написана по-немецки, в ней даны изображения мозга. Я много думал о тех
микробах, которые в нашем теле, и о том, почему мы можем совершить
превращение, в то время как обычные люди не могут. Я думаю, что микроб
поражает что-то в глубине мозга. Что-то давно захороненное,
предназначенное забвению.
Голос его становился возбужденным, как будто он опять был на
университетской кафедре.
- Вот эта книга, - он вернул на место книгу по анатомии и вынул
другую, соседнюю, - о философии разума, из средневековой рукописи. В ней
представляется, что мозг человека многослоен. В центре мозга заложены
инстинкты животного мира; природа зверя, если...
Михаил отвлекся. Крыса: скребет, скребет. В животе у него пробудился
позыв голода, как будто звякнуло в колокол.
- ...эта часть мозга и является той, которую пробуждает микроб. Как
мало мы, Михаил, знаем про этот волшебный двигатель в наших головах!
Понимаешь, что я имею в виду?
Михаил, по правде говоря, не понимал. Весь этот разговор про зверей и
мозг не произвел на него впечатления. Он оглядывался, все его ощущения
были настроены на поиски: скребет, скребет.
- Ты можешь овладеть тремя тысячами различных миров, если хочешь
этого, - сказал Виктор. - Я буду твоим ключом к ним, если ты изберешь
изучение.
- Изучение? - он отвлекся от чувства голода. - Изучение чего?
Виктор потерял терпение.
- Ты и в половину не соображаешь! Прекрати вести себя так! Слушай то,
о чем я тебе говорю: я хочу научить тебя всему, что есть в этих книгах! А
также тому, что я знаю о мире! Языкам - французскому, английскому,
немецкому. Плюс история, математика и...
- Зачем? - прервал его Михаил.
Рената говорила ему, что белый дворец и этот лес будут его домом до
конца жизни, так же как и для других членов стаи.
- Какая будет мне польза от всех этих книг, если мне придется
остаться навсегда здесь?
- Какая польза! - насмешливо передразнил его Виктор и сердито
фыркнул. - Какая польза, говорит он!
Он шагнул вперед, размахивая факелом, и остановился вплотную перед
Михаилом.
- Быть волком чудесно. Волшебно. Но мы родились людьми и мы не можем
отбросить нашу человеческую суть - даже если слово "человек" иногда
страшно позорит нас. Знаешь, почему я не все время волк? Почему я не бегаю
просто по лесу день и ночь?
Михаил покачал головой.
- Потому что когда мы принимаем обличье волка, мы и старимся
по-волчьи. Когда мы проживаем год в волчьем обличье, человеческое наше
обличье старится на семь лет. А насколько я люблю свободу, ее аромат и...
ее великое чудо. Но больше я люблю жизнь. Я хочу прожить как можно дольше,
и я хочу познавать. Мой мозг стонет по знаниям. Я говорю: учись бегать,
как волк, да; но: учись думать, как человек, тоже.
Он постучал по своему голому черепу.
- Если не можешь этого, то зря промотаешь волшебство.
Михаил посмотрел на книги, освещаемые мерцанием факела. Они казались
очень толстыми и очень пыльными. Как можно прочитать хотя бы одну такую
толстую книгу, не говоря уже обо всех?
- Я - учитель, - сказал Виктор. - Предоставь мне возможность учить.
Михаил размышлял над этим. Книги по-своему пугали его, они были
массивные и непривлекательные. У его отца тоже была библиотека, но книги в
ней были потоньше, а на их корешках были оттиснены позолоченные названия.
Он вспомнил свою и Лизы воспитательницу, Магду, крупную седоволосую
женщину, приезжавшую, бывало, на повозке. Важно изучать мир, всегда
говорила Магда, так, чтобы можно было определить свое место в нем, если
когда-нибудь потеряешься. Михаил никогда не ощущал себя в большей мере
потерянным в своей жизни. Он пожал плечами, все еще неуверенный; ему
никогда не нравились домашние задания.
- Ну, хорошо, - согласился он после недолгого раздумья.
- Прекрасно! О, если бы члены университетского совета в
накрахмаленных рубашках могли бы видеть сейчас своего профессора! -
проговорил Виктор. - Я бы вырвал им сердца и показал им, как они
колотятся!
Он прислушался к поскребыванию твари, вторгшемуся в их разговор.
- Первый урок - не в книге. В желудке у тебя урчит, и я тоже голоден.
Найди крысу, и мы поедим.
Он затушил факел, ударяя его об пол, чтобы огонь исчез.
Зал погрузился в темноту. Михаил старался услышать, но его сильно
отвлекали удары собственного сердца. Крыса могла быть хорошей, аппетитной
едой, если достаточно велика; этой, судя по звукам, должно было хватить на
двоих. Он ел крыс, которых приносила Рената. На вкус они были как жесткие
цыплята, и мозг у них был сладким. Он медленно глядел в темноту направо и
налево, уши настороже, чтобы уловить шум. Крыса продолжала скрести, но
было трудно распознать ее местоположение.
- Спустись на крысиный уровень, - посоветовал Виктор. - Думай по
крысиному.
Михаил уселся на четвереньки. Потом лег на живот. Ага, теперь
скребущие звуки шли справа.
У дальней стены, - подумал он. - Наверное, в углу.
Он пополз на звук. Крыса вдруг перестала скрестись.
- Она услышала тебя, - сказал Виктор. - Она читает твои мысли.
Михаил пополз вперед. Плечом наткнулся на что-то: груда книг. Они
осыпались на пол, и он услышал, как коготки крысы простучали по камню,
когда она удирала к дальней стене.
Перебежала справа налево, - подумал Михаил.
Он рыгнул. В желудке забурчало, тревожащий громкий звук, и он
услыхал, что Виктор засмеялся. Крыса остановилась и затихла. Михаил лег на
живот, держа уши настороже. Резкий, кислый дух донесся до него. Крыса
напугана, она обмочилась. Запах был такой же ясной дорожкой, как луч от
фонаря, но почему это так, Михаил точно понять не мог. Глазами он
определил другие кучи книг вокруг себя, все они имели смутно-серые
очертания. Но все же он не мог увидеть крысу, хотя и различал тома и полки
у дальней стены. "Если бы я был крысой, я бы забился в угол. В
какое-нибудь место, где моя спина была бы защищена". Михаил полз вперед,
медленно... медленно...
Он слышал приглушенный, мерный глухой стук в тридцати футах за собой;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185