Толпа людей, суетившихся, как муравьи, становилась все меньше и меньше, постепенно сдвигаясь к центру гигантской панорамы порта, которая развертывалась перед Йоко. Кого же искали ее глаза на удаляющейся пристани? Йоко сама себе не верила. Она не пыталась отыскать среди крошечных фигурок кормилицу, не прощалась взглядом с милыми ей улицами Йокогамы, нет, она смотрела на маленькую черную точку – скорчившегося на берегу несчастливца. Всякий раз, как на пристани кто-нибудь взмахивал ярко белевшим в прозрачном воздухе платком, всякий раз, как на лицо ей падала дождевая капля с натянутого над палубой тента, Йоко чудилось, будто она слышит его прерывающийся крик:
– Йоко-сан, я пропаду без вас… Пропаду-у-у-у…
10
Ни один пассажир, привык ли он к морским путешествиям или пускался в дальний путь впервые, не мог устоять на месте, когда пароход выходил из гавани. Мешая деловито сновавшим взад и вперед матросам, заканчивавшим последние приготовления к далекому рейсу, все они в беспричинном возбуждении столпились на палубе и смотрели, как медленно тает силуэт Йокогамы, которая только что была совсем рядом. Йоко смотрела в сторону пристани, прислонившись к поручням и подставляя лицо падавшим по-весеннему тихо каплям дождя, только в глазах ее застыло безразличие. Где-то в самом дальнем уголке мозга с озабоченным видом проходили близкие и чужие ей люди, каждый стремился оставить глубокий след и… исчезал. Йоко, будто в полусне, рассеянно и без интереса следила за этими фигурами. Апатия сковала всю ее так, что она не могла шевельнуться.
Снова всплыло лицо молодого незнакомца. «Откуда такая привязанность? – подумала Йоко. – Разве были у него на то причины?» Растрепанные волосы блестят в лучах вечернего солнца и кажутся белокурыми. Он впился зубами в собственную руку, и из нее каплет кровь. Капли падают одна за другой, описывая в воздухе сверкающий радужный полукруг.
«Я пропаду без вас», – явственно донеслось до Йоко, и, словно очнувшись, она оглядела порт. Но даже это не вызвало в ней никаких чувств. И точно младенец, пробудившийся на миг, чтобы тут же забыться в сладком сне, Йоко снова стала грезить наяву. Постепенно порт исчез из виду, а перед Йоко вновь возникло то же видение: молодой человек, впившийся зубами себе в руку. Странное ощущение! Быть может, она просто не выносит вида крови? «Не становлюсь ли я истеричкой?» – беспечно подумала Йоко. Бывает, что со спокойным течением в реке соседствует бурный, пенящийся водоворотами поток, отделенный совсем незаметной, тоньше волоса, границей. Йоко представилось, будто она плывет в спокойной воде и в то же время бурные волны подбрасывают ее и увлекают в стремнину. Но она отнеслась к этому безразлично, словно все это происходило не с ней, а с кем-то другим. Собственная апатия была ей противна, но она стояла все так же неподвижно, прислонившись к поручням.
«Доктор Тагава!» – внезапно пришла ей в голову шаловливая мысль. Однако она тут же представила себе, как супруги Тагава, расположившись в плетеных креслах у противоположного борта, о чем-то весело беседуют с другими пассажирами, а те все подходят к ним с угодливыми улыбками, и мысли ее снова вернулись к незнакомому юноше. Она вдруг ощутила тепло на правом плече – это были его горячие слезы. Чуть повернув голову, остановившимся равнодушным взглядом, словно лунатичка, Йоко посмотрела на свое плечо и почему-то вспомнила о моряке, который вышвырнул молодого человека на пристань. Будто прозрев, увидела Йоко его загорелое, с крупными чертами лицо и как завороженная смотрела широко раскрытыми глазами на густые брови и черные усы.
Пароход шел почти полным ходом сквозь сетку мелкого дождя, похожего на туман. Из отливных отверстий с шипением выходила отработанная вода, и этот шум вернул наконец Йоко к действительности. Уже не видение, а живой, из плоти и крови, моряк стоял перед нею. Йоко растерялась и глядела на него, как Ева, впервые увидевшая Адама.
– Путь нам предстоит долгий, но это ничего. Смотрите, как далеко Япония. – Он показал рукой на сеттельмент Йокогамы. От его крутых плеч, от руки, энергично протянутой к горизонту, веяло могучей силой породнившегося с морем человека. В ответ Йоко молча наклонила голову и почувствовала, будто что-то властное толкнуло ее, отозвавшись в груди сладкой болью желания.
– Вы одна едете? – снова раздался его густой хрипловатый голос. И опять Йоко молча кивнула в ответ.
Судно шло все быстрей, палуба дрожала под ногами. Йоко старалась смотреть на море, но присутствие этого человека волновало ее. Такого смятения Йоко никогда еще не испытывала. Надо было что-то сказать, стряхнуть с себя тяжелое оцепенение, но это было выше ее сил. Что бы она сейчас ни сказала, все будет ложью, – думала Йоко. Однако забыть о моряке и отдаться прежним грезам она уже не могла. Нервы ее были натянуты до предела, взгляд обрел такую остроту, что проникал вдаль, сквозь дождливую мглу, а гнетущая тоска представлялась сейчас Йоко преходящей. Моряк небрежно вытащил из кармана какую-то записку и, хмуря лоб, делал на ней карандашом пометки; потом, скосив глаза на воротник, стал ногтем большого пальца соскребать грязь и щелчком сбивал ее.
От волнения Йоко была не в силах дольше оставаться на палубе. Что-то чужое, бесцеремонно, размашистым шагом входило в ее душу, и, словно убегая от этого, она оторвалась от поручней и направилась в каюту.
– Уходите? – Моряк посмотрел ей вслед, оценивая взглядом всю ее, с головы до ног.
– Пойду к себе, – с трудом ответила Йоко с необычной для нее кротостью в голосе. Моряк пошел следом за ней.
– К себе?.. Видите ли, Нагата-сан говорил, что вы едете одна, и мы перевели вас в каюту рядом с лазаретом. В ней немного теснее, чем в той, что вам показывали, зато она удобнее. Позвольте, я провожу вас.
Моряк пошел впереди Йоко. От него исходил запах дорогого вина и сигар, словно въевшийся в его кожу и присущий только ему одному. Он уверенно спускался по узкому трапу. Йоко шла за ним, со странным волнением разглядывая его могучую шею и широкие плечи.
Миновав столовую, где стояли в ряд спинками к столам десятка два стульев, они вошли в темный коридор, похожий на переулок. На двери справа висела толстая латунная табличка: «Лазарет». На двери напротив на лакированной дощечке мелом было написано: «№ 12, г-жа Йоко Сацуки». Моряк громко постучал в дверь лазарета. Оттуда тотчас же высунулось длинное бледное лицо, мелькнул расстегнутый воротник рубашки. Это, очевидно, был судовой врач. Заметив Йоко, он смутился и снова исчез за дверью.
– В двенадцатой все готово? – громко и властно спросил моряк.
– Да, я велел там убрать. Но вы все же посмотрите. Я сейчас, одну минутку. – Голос у врача был тонкий, как у женщины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
– Йоко-сан, я пропаду без вас… Пропаду-у-у-у…
10
Ни один пассажир, привык ли он к морским путешествиям или пускался в дальний путь впервые, не мог устоять на месте, когда пароход выходил из гавани. Мешая деловито сновавшим взад и вперед матросам, заканчивавшим последние приготовления к далекому рейсу, все они в беспричинном возбуждении столпились на палубе и смотрели, как медленно тает силуэт Йокогамы, которая только что была совсем рядом. Йоко смотрела в сторону пристани, прислонившись к поручням и подставляя лицо падавшим по-весеннему тихо каплям дождя, только в глазах ее застыло безразличие. Где-то в самом дальнем уголке мозга с озабоченным видом проходили близкие и чужие ей люди, каждый стремился оставить глубокий след и… исчезал. Йоко, будто в полусне, рассеянно и без интереса следила за этими фигурами. Апатия сковала всю ее так, что она не могла шевельнуться.
Снова всплыло лицо молодого незнакомца. «Откуда такая привязанность? – подумала Йоко. – Разве были у него на то причины?» Растрепанные волосы блестят в лучах вечернего солнца и кажутся белокурыми. Он впился зубами в собственную руку, и из нее каплет кровь. Капли падают одна за другой, описывая в воздухе сверкающий радужный полукруг.
«Я пропаду без вас», – явственно донеслось до Йоко, и, словно очнувшись, она оглядела порт. Но даже это не вызвало в ней никаких чувств. И точно младенец, пробудившийся на миг, чтобы тут же забыться в сладком сне, Йоко снова стала грезить наяву. Постепенно порт исчез из виду, а перед Йоко вновь возникло то же видение: молодой человек, впившийся зубами себе в руку. Странное ощущение! Быть может, она просто не выносит вида крови? «Не становлюсь ли я истеричкой?» – беспечно подумала Йоко. Бывает, что со спокойным течением в реке соседствует бурный, пенящийся водоворотами поток, отделенный совсем незаметной, тоньше волоса, границей. Йоко представилось, будто она плывет в спокойной воде и в то же время бурные волны подбрасывают ее и увлекают в стремнину. Но она отнеслась к этому безразлично, словно все это происходило не с ней, а с кем-то другим. Собственная апатия была ей противна, но она стояла все так же неподвижно, прислонившись к поручням.
«Доктор Тагава!» – внезапно пришла ей в голову шаловливая мысль. Однако она тут же представила себе, как супруги Тагава, расположившись в плетеных креслах у противоположного борта, о чем-то весело беседуют с другими пассажирами, а те все подходят к ним с угодливыми улыбками, и мысли ее снова вернулись к незнакомому юноше. Она вдруг ощутила тепло на правом плече – это были его горячие слезы. Чуть повернув голову, остановившимся равнодушным взглядом, словно лунатичка, Йоко посмотрела на свое плечо и почему-то вспомнила о моряке, который вышвырнул молодого человека на пристань. Будто прозрев, увидела Йоко его загорелое, с крупными чертами лицо и как завороженная смотрела широко раскрытыми глазами на густые брови и черные усы.
Пароход шел почти полным ходом сквозь сетку мелкого дождя, похожего на туман. Из отливных отверстий с шипением выходила отработанная вода, и этот шум вернул наконец Йоко к действительности. Уже не видение, а живой, из плоти и крови, моряк стоял перед нею. Йоко растерялась и глядела на него, как Ева, впервые увидевшая Адама.
– Путь нам предстоит долгий, но это ничего. Смотрите, как далеко Япония. – Он показал рукой на сеттельмент Йокогамы. От его крутых плеч, от руки, энергично протянутой к горизонту, веяло могучей силой породнившегося с морем человека. В ответ Йоко молча наклонила голову и почувствовала, будто что-то властное толкнуло ее, отозвавшись в груди сладкой болью желания.
– Вы одна едете? – снова раздался его густой хрипловатый голос. И опять Йоко молча кивнула в ответ.
Судно шло все быстрей, палуба дрожала под ногами. Йоко старалась смотреть на море, но присутствие этого человека волновало ее. Такого смятения Йоко никогда еще не испытывала. Надо было что-то сказать, стряхнуть с себя тяжелое оцепенение, но это было выше ее сил. Что бы она сейчас ни сказала, все будет ложью, – думала Йоко. Однако забыть о моряке и отдаться прежним грезам она уже не могла. Нервы ее были натянуты до предела, взгляд обрел такую остроту, что проникал вдаль, сквозь дождливую мглу, а гнетущая тоска представлялась сейчас Йоко преходящей. Моряк небрежно вытащил из кармана какую-то записку и, хмуря лоб, делал на ней карандашом пометки; потом, скосив глаза на воротник, стал ногтем большого пальца соскребать грязь и щелчком сбивал ее.
От волнения Йоко была не в силах дольше оставаться на палубе. Что-то чужое, бесцеремонно, размашистым шагом входило в ее душу, и, словно убегая от этого, она оторвалась от поручней и направилась в каюту.
– Уходите? – Моряк посмотрел ей вслед, оценивая взглядом всю ее, с головы до ног.
– Пойду к себе, – с трудом ответила Йоко с необычной для нее кротостью в голосе. Моряк пошел следом за ней.
– К себе?.. Видите ли, Нагата-сан говорил, что вы едете одна, и мы перевели вас в каюту рядом с лазаретом. В ней немного теснее, чем в той, что вам показывали, зато она удобнее. Позвольте, я провожу вас.
Моряк пошел впереди Йоко. От него исходил запах дорогого вина и сигар, словно въевшийся в его кожу и присущий только ему одному. Он уверенно спускался по узкому трапу. Йоко шла за ним, со странным волнением разглядывая его могучую шею и широкие плечи.
Миновав столовую, где стояли в ряд спинками к столам десятка два стульев, они вошли в темный коридор, похожий на переулок. На двери справа висела толстая латунная табличка: «Лазарет». На двери напротив на лакированной дощечке мелом было написано: «№ 12, г-жа Йоко Сацуки». Моряк громко постучал в дверь лазарета. Оттуда тотчас же высунулось длинное бледное лицо, мелькнул расстегнутый воротник рубашки. Это, очевидно, был судовой врач. Заметив Йоко, он смутился и снова исчез за дверью.
– В двенадцатой все готово? – громко и властно спросил моряк.
– Да, я велел там убрать. Но вы все же посмотрите. Я сейчас, одну минутку. – Голос у врача был тонкий, как у женщины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106