Как правило, это происходило в периоды обострения социальных противоречий, а то и накануне социальных потрясений и глубоких, кардинальных изменений социального и духовного облика общества. В любом случае это были симптомы духовных революций, когда работающая в том или ином социальном организме система регулятивов и ценностей оказывалась неудовлетворительной, недостаточной для изменившихся условий и потребностей какой-либо части общества, которая и становилась носителем идеи «разрушения старого мира», отказа от прежних традиций. Такие социальные группы, объединенные организационно, иногда создавали своеобразные субкультуры, в чем-то, а иногда и во многом, противоположные современным им нормам (а зачастую и направленности) мышления, поведения, деятельности, и в этом смысле - по отношению к институциализированному миру - объективно игравшие роль альтернативной культуры. В качестве примера можно указать на многообразные виды коммунитарной организации жизни, основанной на идейных оппозициях доминировавшим нормативным и ценностным системам: дохристианские и раннехристианские секты, включая аскетические; реформистские общины; с середины двадцатого века, подобные субкультуры, получившие отражение в понятии «контркультура», формы протеста против стереотипов, норм и ценностей, общепринятых в индустриальных обществах, образовывались во многих странах различными группами молодежи, в основном студенческой. При этом, нельзя не признавать наличие и эволюцию подобных контркультуре Запада явлений в нашей стране и в других регионах планеты. При всем огромном разнообразии, всем им присущи некоторые общие черты.
Во-первых, носителями тех или иных ценностных представлений и комплексов идей выступают не классы или партии и даже не социальные группы, а субкультуры, то есть объединения единомышленников, образующиеся по принципу свободно избранного стиля жизни.
Во-вторых, способом достижения выработанного альтернативными движениями социального идеала оказывается не только и не столько политическая борьба, сколько практика «конкретной утопии», или «технология малых дел».
В-третьих, в основе альтернативных установок лежат не идеологии, или не столько идеологии, сколько ценности, что предполагает «неклассический» тип политического сознания движений и общностей, складывающихся «по ту сторону идеологии». Но главное, радикальное новшество состоит в изменении оценки перспектив развития общества. Проблемы, возникшие в несколько последних десятилетий, стали не столько проблемами текущего момента, сколько императивами будущего, подорвав в значительной степени уверенность в историческом прогрессе.
Анализ моделей общественного развития созданных как непосредственно представителями новых социальных движений, так и под влиянием выдвинутых ими идей, показывает, что речь идет о мировоззрении, имеющем глубокие корни и всеобщее, мировое значение, а не просто о наборе преходящих идей и лозунгов. Причем, в процессе эволюции самих новых социальных движений, требования немедленных кардинальных перемен, постепенно приобретают характер более конструктивных предложений, учитывающих и элементы прошлого исторического опыта. Новый стиль мышления, лежащий в основе этих моделей, пытается учесть не только достижения всех цивилизаций, но и обнажить опасные пределы их развития, вобрать в себя как результаты научного знания, так и императивы вечных ценностей, мобилизовать не один лишь разум, но и весь потенциал человеческих эмоций. Достаточным основанием такого подхода является весь комплекс глобальных проблем современности. Природа необходимых оснований гораздо сложнее. Их происхождение вызвано своего рода моральной рефлексией современной культуры на кризис собственных ценностей, а их распространение объясняется потребностью людей в век научно-технического прогресса перенести акцент с материальных благ и доходов как главной жизненной цели индивида на достижение баланса и координации в удовлетворении потребностей человека, прежде всего нематериальных. Осознание этой потребности усилилось в последние годы, когда до общественности дошли результаты научного анализа состояния взаимодействия природы и общества и пессимистические модели будущего, основанные на современных методах научного исследования.
В этом контексте современная экологическая культура общества может быть понята как попытка восстановить естественную целостность социоприродной системы, разрушение которой (целостности) явилось закономерным порождением деформировавшихся механизмов воспроизводства определенного типа культуры, а именно культуры гиперрационалистической и технократической, приведшей человеческую личность и окружающий его мир на грань кризиса. Распространению новых ценностных ориентиров способствует ухудшающаяся экологическая обстановка на нашей планете. Особенностью нынешней исторической ситуации является то, что будущее в представлении широких, социально активных масс все больше утрачивает фаталистический смысл «судьбы» и становится предметом выбора. Оно воспринимается как результат сложного, многофакторного, но поддающегося, в определенных пределах, регулированию процесса, который на стадии выбора, формализации и выполнения принятых решений должен учитывать возможные альтернативные варианты.
В этой связи представляется перспективным актуализация возможностей системно-оптимизационного моделирования выступающего в качестве одного из универсальных инструментов преодоления хаотичного характера взаимоотношений общества и природы. Имея адаптивную природу, подобный способ позволяет перевести использование методов проб и ошибок с уровня самой рассматриваемой системы социоприродного взаимодействия на уровень мысленной имитации, модельного проигрывания возможных альтернатив развития этого процесса.
Значимость рассматриваемого типа прогностического моделирования будет не только сохраняться, но и возрастать в обозримом будущем. Этот процесс обусловлен тем, что неизбежная полнота знаний со временем по абсолютным показателям не только не уменьшается, но, напротив, будет постоянно расти. Экологическая система, в которой живет человек, является по своему характеру открытой системой. Вовлекая в результате новых открытий в сферу свой деятельности ранее не использованные силы природы, мы, увеличивая объем и размерность нашего экологического пространства, автоматически увеличиваем и окружающую нас неопределенность как следствие неизбежной неполноты наших знаний. Ряд исследователей совершенно справедливо утверждает: «Попытки ликвидации неопределенности иллюзорны и часто усыпляют бдительность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35