В принципе, его расчет спасти Филиппа основывался только на ночной темноте и страхе самих нападающих. Батлер позаимствовал у девочек из клуба черную мазь – для камуфляжа. Перекрасился в негра, когда остался один, пропустил парня в дом и сыграл простенькую сценку с сумасшедшим негром, который рыскает по пустующим домам господ. Повод ему подал Псалом своей судьбой беглого раба, объявленного сумасшедшим.
Все дальнейшее было делом техники. Надо было незаметно войти к линчевателям, оглушить всех троих, но так, чтобы успели разглядеть какого-то негра, что им угрожал, и после – освободить Филиппа.
Дабы обезопасить себя, Батлер после бегства Филиппа смывает с себя краску, затыкает в рот кляп, с помощью старого фокуса индейцев связывает себя и лежит во дворе, ожидая, когда его «собратья» придут в себя и развяжут его. После этого все четверо делятся впечатлениями о сумасшедшем негре, который сорвал хорошо разработанный план и Батлер подсовывает соучастникам историю раба Псалома.
Рассказчик замолчал.
Сконфуженный Филипп робко произнес:
– Так это, значит, вам я обязан всем. Я никогда вас не смогу отблагодарить за то, что вы для меня сделали.
– И не нужно. Я же тебе сказал, что я всегда симпатизировал тебе. И даже открою маленькую тайну. Я сватался к твоей матери, когда она только-только обосновалась в этом вашем доме – «Страшном Суде». Она мне отказала. Что ж, сердцу не прикажешь, но любовь-то остается Я перенес любовь с Кэролайн на ее сына. Вот и все причины. А то, что говорят про меня дурное, так я и не отказываюсь, я просто хочу, чтобы ты знал, почему я это делаю ради тебя.
Слезы благодарности навернулись Филиппу на глаза. Он всегда остро ощущал свое сиротство и вот теперь, кажется, нашел друга. О гибели своего истинного отца он знал трагическую историю, которую ему как-то рассказала мать. К этому он не хотел возвращаться.
Батлер продолжал:
– Я знаю, ты любишь. Могу даже догадаться, кого – хочешь?
– Да, Чарльз. – Эти слова вырвались у Филиппа неожиданно. Столько лет тосковать по настоящему другу и вдруг его обрести. Вместо одного, утраченного – дяди Пьера – обрести другого.
Батлера это тронуло.
– Это Эллин, твоя кузина.
Филипп готов был расцеловать Батлера за догадливость.
– Да! Вы все знаете?!
– Как знаю и то, что она придет сюда через два часа. Я устроил это. Если ты не против, я позже поговорю с дядей Пьером о вашем браке.
– Что вы! – Филипп сиял. – Это невозможно. Ведь я – изгой. Мне стыдно показаться на глаза даже Эллин. Я боюсь этого. Но я верю, что она не могла поверить ничему, что про меня наплели.
– Естественно, как этому не поверил я. Ведь у тебя ничего не было с женой Пэтифера?
– Да нет же. Она показалась мне такой похожей на Сьюлин – мать Эллин, что я отнесся к ней как к старшей сестре и повел себя, как ребенок. Мы вели себя, как дети, в отсутствие ее мужа. Мы играли в прятки. Вот только единственное, что мы позволили себе, – мы раздевались. Но об этом попросила она. Она говорила, что в доме жарко.
– Я верю тебе. Оставайся здесь, а я пойду встречу Эллин. Только не говори ей раньше времени, что тебе помогает Батлер. Она более нежна, чем ты. Ее отцу вовсе незачем знать, кто союзник его племянника, а то он окончательно отвернется от тебя.
– Хорошо, дядя Батлер, – кротко, как ягненок, ответил Филипп.
В это время Эллин, набросав под одеяло подушек, уже выскользнула через потайной ход из дома и мчалась на лошади к охотничьему домику. Она боялась только сумасшедшего негра. И он неожиданно напал на нее из-за дуба. Эллин заорала во все горло:
– Псалом!
Негр зажал ей рукой рот и сказал:
– Я друг Филиппа, Не пугайтесь. Он ждет вас в сторожке. А Псалома здесь нет. Прощайте.
И Батлер растворился в темноте. Первую часть прелюдии он посчитал законченной, теперь дело – за их горячей кровью, а после он возьмет Филиппа к себе в дом и объяснит ему, как надо действовать дальше. Филиппу это понравится. Должно понравиться.
Что же? Батлер приготовился ждать окончания встречи. А она была бурной. Минут пять Эллин и Филипп ничего не могли сказать друг другу. Они просто стояли и смотрели друг на друга. У Филиппа бурно вздымалась грудь и глаза застилал туман, щеки Эллин становились то пунцовыми, то бледнели.
– Ты мне веришь?
– Я тебе верю.
– Значит, ничего не произошло?
– Ничего не произошло.
В этом мире, где любовь редка, их встреча была подобна встрече двух ангелов.
Филипп опустился на колени перед Эллин и своими ладонями согрел ее руки, целовал маленькие пальчики.
Потом поднялся, обнял ее за плечи, и все зло мира отступило от них.
Духота южной ночи становилась невыносимой. Филипп дернул ворот рубашки. Эллин стояла маленькая и беззащитная.
– Ты меня любишь? – спрашивали ее глаза.
– Да, – беззвучно отвечали его губы.
– Тогда возьми меня отсюда. Пусть злые люди не знают дороги в мою душу.
– Возьму.
– Любимая!
– Любимый!
Эти слова прошелестели в воздухе, как ночные ласточки. Первые слова, произнесенные на Земле первыми людьми.
– Ты всегда будешь со мной?
– Я всегда буду с тобой.
– И спасешь меня?
– И спасу тебя.
Лица молодых людей светились в темноте. Свеча давно погасла. А они видели каждую черточку на лице друг друга.
– Сколько ты здесь пробудешь? – беззвучно спросила Эллин.
– Не знаю, – ответил ей Филипп. – Столько, сколько позволят друзья.
– О тебе заботятся? – спросила беззвучно Эллин.
– Да, заботятся, – ответил Филипп. – Но я справлюсь и сам. Верь мне. Я заберу нас обоих в лучший из миров.
– Я тебе верю, – ответила Эллин.
Их слушали все ангелы, что были свободны в этот час от дел Господа Бога. Рай был в маленьком домике на берегу озера. Но, кроме ангелов и двух влюбленных, об этом не знал никто.
– Тебе надо бежать, сюда придут, я это чувствую, – прошептала Эллин.
– Только не сейчас – я спасу нас ото всех, кто будет покушаться на нашу любовь. Верь мне.
Эллин беззвучно шевелила губами.
– Я это чувствую. Приближается гроза. Сюда бегут вооруженные люди. Будь начеку. Будь осторожен! – закричала она вдруг изо всех сил. – Сюда идут люди!
И в этот момент грянул выстрел. Пуля пробила стекло и вонзилась в дюйме от лица Филиппа.
– Беги! – закричала Эллин. – Они пришли за тобой, меня не тронут.
И тут же вокруг домика со всех сторон загремели выстрелы, и собаки неистово залаяли, и в окнах заплясали огни факелов.
– Обнаружили, что я пропала, – обреченно произнесла Эллин. – Не поверили – вошли в комнату. Будьте вы… – Но она не стала никого проклинать. Она забилась в уголок и заплакала.
А Филипп метался в разные стороны, подскочил к окошку, которое выходило прямо на озеро, распахнул его, разбежался, в немыслимом прыжке перелетел через окно, как птица, и погрузился в бездну озера как раз в тот момент, когда дверь в домике отлетела в сторону и на пороге появился отец Эллин с ружьем в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Все дальнейшее было делом техники. Надо было незаметно войти к линчевателям, оглушить всех троих, но так, чтобы успели разглядеть какого-то негра, что им угрожал, и после – освободить Филиппа.
Дабы обезопасить себя, Батлер после бегства Филиппа смывает с себя краску, затыкает в рот кляп, с помощью старого фокуса индейцев связывает себя и лежит во дворе, ожидая, когда его «собратья» придут в себя и развяжут его. После этого все четверо делятся впечатлениями о сумасшедшем негре, который сорвал хорошо разработанный план и Батлер подсовывает соучастникам историю раба Псалома.
Рассказчик замолчал.
Сконфуженный Филипп робко произнес:
– Так это, значит, вам я обязан всем. Я никогда вас не смогу отблагодарить за то, что вы для меня сделали.
– И не нужно. Я же тебе сказал, что я всегда симпатизировал тебе. И даже открою маленькую тайну. Я сватался к твоей матери, когда она только-только обосновалась в этом вашем доме – «Страшном Суде». Она мне отказала. Что ж, сердцу не прикажешь, но любовь-то остается Я перенес любовь с Кэролайн на ее сына. Вот и все причины. А то, что говорят про меня дурное, так я и не отказываюсь, я просто хочу, чтобы ты знал, почему я это делаю ради тебя.
Слезы благодарности навернулись Филиппу на глаза. Он всегда остро ощущал свое сиротство и вот теперь, кажется, нашел друга. О гибели своего истинного отца он знал трагическую историю, которую ему как-то рассказала мать. К этому он не хотел возвращаться.
Батлер продолжал:
– Я знаю, ты любишь. Могу даже догадаться, кого – хочешь?
– Да, Чарльз. – Эти слова вырвались у Филиппа неожиданно. Столько лет тосковать по настоящему другу и вдруг его обрести. Вместо одного, утраченного – дяди Пьера – обрести другого.
Батлера это тронуло.
– Это Эллин, твоя кузина.
Филипп готов был расцеловать Батлера за догадливость.
– Да! Вы все знаете?!
– Как знаю и то, что она придет сюда через два часа. Я устроил это. Если ты не против, я позже поговорю с дядей Пьером о вашем браке.
– Что вы! – Филипп сиял. – Это невозможно. Ведь я – изгой. Мне стыдно показаться на глаза даже Эллин. Я боюсь этого. Но я верю, что она не могла поверить ничему, что про меня наплели.
– Естественно, как этому не поверил я. Ведь у тебя ничего не было с женой Пэтифера?
– Да нет же. Она показалась мне такой похожей на Сьюлин – мать Эллин, что я отнесся к ней как к старшей сестре и повел себя, как ребенок. Мы вели себя, как дети, в отсутствие ее мужа. Мы играли в прятки. Вот только единственное, что мы позволили себе, – мы раздевались. Но об этом попросила она. Она говорила, что в доме жарко.
– Я верю тебе. Оставайся здесь, а я пойду встречу Эллин. Только не говори ей раньше времени, что тебе помогает Батлер. Она более нежна, чем ты. Ее отцу вовсе незачем знать, кто союзник его племянника, а то он окончательно отвернется от тебя.
– Хорошо, дядя Батлер, – кротко, как ягненок, ответил Филипп.
В это время Эллин, набросав под одеяло подушек, уже выскользнула через потайной ход из дома и мчалась на лошади к охотничьему домику. Она боялась только сумасшедшего негра. И он неожиданно напал на нее из-за дуба. Эллин заорала во все горло:
– Псалом!
Негр зажал ей рукой рот и сказал:
– Я друг Филиппа, Не пугайтесь. Он ждет вас в сторожке. А Псалома здесь нет. Прощайте.
И Батлер растворился в темноте. Первую часть прелюдии он посчитал законченной, теперь дело – за их горячей кровью, а после он возьмет Филиппа к себе в дом и объяснит ему, как надо действовать дальше. Филиппу это понравится. Должно понравиться.
Что же? Батлер приготовился ждать окончания встречи. А она была бурной. Минут пять Эллин и Филипп ничего не могли сказать друг другу. Они просто стояли и смотрели друг на друга. У Филиппа бурно вздымалась грудь и глаза застилал туман, щеки Эллин становились то пунцовыми, то бледнели.
– Ты мне веришь?
– Я тебе верю.
– Значит, ничего не произошло?
– Ничего не произошло.
В этом мире, где любовь редка, их встреча была подобна встрече двух ангелов.
Филипп опустился на колени перед Эллин и своими ладонями согрел ее руки, целовал маленькие пальчики.
Потом поднялся, обнял ее за плечи, и все зло мира отступило от них.
Духота южной ночи становилась невыносимой. Филипп дернул ворот рубашки. Эллин стояла маленькая и беззащитная.
– Ты меня любишь? – спрашивали ее глаза.
– Да, – беззвучно отвечали его губы.
– Тогда возьми меня отсюда. Пусть злые люди не знают дороги в мою душу.
– Возьму.
– Любимая!
– Любимый!
Эти слова прошелестели в воздухе, как ночные ласточки. Первые слова, произнесенные на Земле первыми людьми.
– Ты всегда будешь со мной?
– Я всегда буду с тобой.
– И спасешь меня?
– И спасу тебя.
Лица молодых людей светились в темноте. Свеча давно погасла. А они видели каждую черточку на лице друг друга.
– Сколько ты здесь пробудешь? – беззвучно спросила Эллин.
– Не знаю, – ответил ей Филипп. – Столько, сколько позволят друзья.
– О тебе заботятся? – спросила беззвучно Эллин.
– Да, заботятся, – ответил Филипп. – Но я справлюсь и сам. Верь мне. Я заберу нас обоих в лучший из миров.
– Я тебе верю, – ответила Эллин.
Их слушали все ангелы, что были свободны в этот час от дел Господа Бога. Рай был в маленьком домике на берегу озера. Но, кроме ангелов и двух влюбленных, об этом не знал никто.
– Тебе надо бежать, сюда придут, я это чувствую, – прошептала Эллин.
– Только не сейчас – я спасу нас ото всех, кто будет покушаться на нашу любовь. Верь мне.
Эллин беззвучно шевелила губами.
– Я это чувствую. Приближается гроза. Сюда бегут вооруженные люди. Будь начеку. Будь осторожен! – закричала она вдруг изо всех сил. – Сюда идут люди!
И в этот момент грянул выстрел. Пуля пробила стекло и вонзилась в дюйме от лица Филиппа.
– Беги! – закричала Эллин. – Они пришли за тобой, меня не тронут.
И тут же вокруг домика со всех сторон загремели выстрелы, и собаки неистово залаяли, и в окнах заплясали огни факелов.
– Обнаружили, что я пропала, – обреченно произнесла Эллин. – Не поверили – вошли в комнату. Будьте вы… – Но она не стала никого проклинать. Она забилась в уголок и заплакала.
А Филипп метался в разные стороны, подскочил к окошку, которое выходило прямо на озеро, распахнул его, разбежался, в немыслимом прыжке перелетел через окно, как птица, и погрузился в бездну озера как раз в тот момент, когда дверь в домике отлетела в сторону и на пороге появился отец Эллин с ружьем в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105