Ковбой в двух словах обрисовал Джекки историю Роз.
– Да, малый, – закончил Пит сумбурный рассказ, – история ее таинственна. Девушка выдержала столько, что другой бы парень не выдержал.
– А с этой слепой девушкой можно встретиться? – спросил как-то странно Джекки.
Ковбой остолбенел.
– Это тебе зачем?
– Ну, прийти к ней, навестить, можно?
– Можно или нельзя, я-то откуда знаю. А тебе это зачем, парень?
– Ну так, на всякий случай.
– Посвататься, что ли, захотел? – сказал ковбой и сам заржал над своей шуткой. – Ты это парень брось. У нее дядя – зверь. Сожрет и не заметишь. Он на каждого готов кидаться, лишь бы в зятья заполучить. Не суйся, а то он положит тебя с этим бревном, а потом, заставит на нем жениться. Ты же – без роду без племени, кто за тебя заступаться будет.
Джекки-поэт хотел сказать, что он на самом деле славного роду и племени, но передумал.
Он ясно осознал, что хочет встретиться с этой таинственной девушкой, которая пошла бы за своим возлюбленным хоть в огонь, хоть в воду.
Дальнейший разговор возобновился через три, пропущенных внутрь, больших стаканов виски.
– А она, что – ведьма? – спросил вдруг Джекки-поэт.
– То есть? – шепотом переспросил ковбой.
– Я вспомнил, что слышал эту историю. Было это во время того дурацкого выступления карлов. Говорили, что эта Роз в чем-то не знает удержу. А в чем, я не понял.
– Чего-чего? – зашипел ковбой. – Ты что здесь словами кидаешься, парень. Пойди-ка ты отсюда подобру-поздорову, пока я не позвал своих приятелей.
И Пит красноречиво толкнул Джекки-поэта в грудь. Парень отлетел метра на три. Прямо к окну. Читать стихи сумасшедшему животному расхотелось.
И тут его посетило видение. Он увидел как луч солнца проник через окно и перед глазами появился силуэт девушки. Видение исчезло.
Однако история про странную девушку завладела его воображением. Эта таинственная незнакомка казалась ему вылепленной из пламени, который сжигал ее внутренности и давал тепло тем, кто мог это почувствовать. Джекки это понял.
На улице светило солнце. Двухэтажные домишки скопом обступили несчастного парня, который чувствовал себя как мальчик-с-пальчик в кармане великана. Он шел куда глаза глядят.
Незаметно для себя Джекки потерялся в этом великолепии новой цивилизации. Он не знал куда идет. Пошел дождь.
Вдруг Джекки увидел видение чьих-то окон, завешанных черным в солнечный день, а потом и сам дом – сумрачный, потрясающий воображение того, кто на него смотрит впервые.
Нехорошее чувство страшной догадки озарило его.
Джекки стал себе говорить: "Надо к чему-то готовиться", но сам не знал к чему. Наконец он не выдержал и побежал.
второе письмо эллин к филиппу
"Мой дорогой Филипп! Где же ты?
Почему не приходишь. Самое ужасное, что нас могло бы ожидать – наступает. А ты – опять исчез.
Я – совсем одна. Вспомни, что ты мне говорил в приозерной сторожке. Что никогда не покинешь меня.
Представляешь, вчера приезжал отец, чтобы сказать, что твоей судьбой заинтересовался мистер Харвей. Мы все просто остолбенели. Мы не знали, что и думать.
На что это похоже? Казалось, что солнце опять вошло в наш скромный дом при одном упоминании твоего имени.
Тебя собираются простить. Я это почувствовала. А вечером ко мне подошла Евлалия.
Вынуждена тебе рассказать эту историю. Вчера возле нашего дома появился большой, толстый и желтый карлик. Его зовут Снепс. Мы это выяснили от мальчишек, которые всю дорогу сопровождали его и забрасывали камнями. Он не отбивался от них, только жалостливо смотрел по сторонам. И взгляд его – разрывал душу. По-моему, в его глазах застыли слезы.
Что он делал возле нашего дома? – никто из нас не выяснил. Но это странно. Ведь доктор Мид, сказал, что Евлалия не беременна. Зачем же он пришел.
Я как только его увидела, сразу спряталась за кресло и велела сестре тоже спрятаться. Ты не знаешь: в нашем домике окошки низенькие. Карла подошел, потоптался у него, заглянул внутрь домика и ушел. Заглянул один раз в то окно, которое выходит на улицу. Мы прятались в соседней комнате, и он нас не заметил. Вот и все.
Еще были какие-то новости, но точнее не могу тебе их рассказать. Забыла, потому что все не ясно и все довольно таинственно.
А после этого случая я узнала другую страшную тайну. Про себя.
Только ты, Филипп, сдержись и не расстраивайся! Еще все можно поправить.
Вчера к моему отцу приходил коротышка-ирландец.
Его зовут Смешно, и коротко – Джеральд О'Хара. Он вертелся перед отцом, как павлин. Распустил хвост, а когда я вошла, заметил, что я – очень хорошенькая.
Зачем отец меня ему показывал?
Я не знаю. Но может быть действительно дни близятся к чему-то очень страшному. Визит этого ужасного толстого человечка как-то с этим связан.
Я сказала тебе страшную новость, и больше уже не могу ни о чем думать. Я только молюсь. Найдись поскорее!
Приди и забери меня отсюда. Спаси свою Эллин, которая будет думать о тебе всегда! Что бы ни случилось!., ты знаешь, я забыла тебе сказать самое главное.
Сегодня ночью мне приснился наш ребенок. Наш! Которого пока у нас еще нет. Я вся обревелась. Это была девочка, со светленькими волосиками. Она плакала. Интересно, почему она плакала? И звали ее Скарлетт.
Больше ничего не могу писать, слезы застилают мне глаза. Филипп, откликнись! Мы можем никогда больше не увидеться".
… Филипп приходил в себя после того срыва в доме Харвея. Страшное нервное потрясение, которое его свалило, стало забываться – он постепенно выздоравливал.
Он вдруг понял, что всю жизнь выполняет только чьи-то желания и никогда – свои собственные.
После болезни с ним что-то произошло. Он будто надломился. Или изменился. Стал другим. И замечал пока это только сам.
Батлер "колдовал" над ним, чтобы Филиппа оставила нервная болезнь.
Таинственные изменения в своей душе, которые не сулили ничего хорошего, проявились исподволь. Филипп стал с интересом относиться к банковскому делу.
Харвей каждое утро за ним присылал экипаж. Филипп выходил к экипажу и отъезжал в банк. По пути на работу – как это странно звучало для Филиппа – его узнавали и оборачивались при его появлении. Филипп пугался, стеснялся своего прошлого, и из кареты без надобности не высовывался.
В городе уже знали, что "заблудшая овца" возвращается в свое стадо.
Больше всего эта овца боялась только встречи с собственным дядей. Он представлял эту встречу по-разному. Дядя мог ударить по лицу, а мог и выстрелить. Что он может облобызать племянника – в голову не приходило.
Филипп не мог читать писем Эллин, адресованных ему по почте духов. Что-то в его душе очерствело. И не знал он, что предупреждение об этом было в очередном неотправленном письме. Трижды Филипп случайно проезжал мимо маленького домика, в котором была спрятана Эллин, но ни Эллин, ни Филипп этого не почувствовали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105