Хорошая мишень! Ты убьешь своего врага.
И Макинтош берет в руки пистолет и Батлер ему кричит:
– Ты только дай мне отъехать подальше. И поворачивается к нему спиной.
В это время Макинтош быстро вскидывает руку, но прежде чем, он успевает еще ее поднять, Батлер резко оборачивается и из пистолета, который висел у него на луке седла, всаживает пулю точно в лоб Макинтошу.
И Макинтош как красивый петух с ярмарки, в ярко синем мундире, чернеющем от крови, медленно оседает на помост.
Батлер хохочет: пока он оседает, а потом резко обрывает собственный смех и медленно переводя глаза с человека на человека, осматривает каждого, кто стоит на площади.
В наступившей тишине он произносит такие слова:
– Я запомнил каждого, кто здесь стоит.
Я знаю, – что здесь было. И я знаю, что сегодня же вы начнете перевирать это, рассказывая своим уродам, каковые вы сами и есть, все что здесь было. И я говорю: каждому из присутствующих, кого знаю и кого нет: если я хоть раз услышу слово неправды об этом дне, я буду находить того, кто это сказал и поступать с ним так, как поступил только что с тем, кого вы видите на песке. И могу вам внушить – ЭТО, – то что лежит, – никогда не было че-ло-ве-ком!
И так же, что касается клейма. С сегодняшнего дня эта тема исчерпана. И если я хоть раз – услышу в этом городе слово о клейме – я буду поступать с тем, кто его скажет так, как поступил с тем, кто лежит здесь на песке.
Вы поняли!!! – орет Батлер толпе.
И та опускает глаза.
– Я не слышу, – еще страшнее орет Батлер.
– Вы, по-ня-ли?
– Я спрашиваю каж-до-го!
И тогда начинают: первые – дамочки, а потом – их мужья: они робкими и козлиными голосами выдавливают из себя писклявое: "Да…да".
И скоро блеянье овец виснет над площадью; а Батлер находит взглядом в окне кабинета судью и кричит ему:
– Эй, судья! – Тот тоже бледнеет и хочет сесть на плетенное кресло, стоящее в глубине его кабинета: но отойти от окна ему не позволяет честь. А Батлер орет ему:
– Была ли здесь перед вами экзекуция? Судья?
– Нет, – еле-еле пищит судья.
– Я не слышу, – орет Батлер. – Скажите так, чтобы слышали все.
– НЕТ…Т! – говорит чуть громче судья.
– Не слышу, – орет Батлер в исступлении.
И тогда судья выгибается из окна своего знаменитого кабинета на первом этаже, с плетенной мебелью и орет во все горло:
– НЕ-ЕТ!!! Здесь ничего не происходило! Никакого преступления. Нормальная дуэль. Вы – не совершили ничего дурного. Вы – просто вырвали, – судье не хватает воздуху – сорняк.
И на этих словах он с шумом захлопывает свое окно и прячется в глубину кабинета.
– Браво, Эрни! – орет Батлер. – Я – восхищен вашим умом. Вы действительно один из самых умных джентльменов нашего города!
И Батлер, хохоча, направляет свою Гнедую на толпу.
И та – расступается перед Батлером. И Батлер исчезает в облаке пыли. Он едет домой. Он исполнил первую часть плана.
Тайна
Вечером того дня Филипп явился на три часа раньше обещанного срока. Он был в восхищении.
– Мистер Чарльз, – заорал он с порога! – в его голосе не было и следа покровительности. – Мистер Чарльз! – Я видел все из окна. Я видел как вы разделали этого Макинтоша!
Батлер вышел и улыбка сползла с лица Филиппа.
– Вы разве этому не рады?
– Рад, почему же. – Чарльз Батлер улыбнулся, но глаза его остались холодными и безжизненными, как бывало с ним иногда в хмелю.
– Так с чем же ты меня поздравляешь?
– С тем, как вы… под орех Макинтоша, – Филипп уже не был уверен, что сказал то, что надо.
– Послушай, парень, – голос у Батлера был жесткий, – я, между прочим, обращался на площади ко всем. Ко всем-всем. И просил запомнить – всех: никто не должен говорить про то, что видел на площади. – Чтобы не нагромождать лжи. И ты тоже!
Улыбка окончательно исчезла с лица Филиппа. Он не рад был уже тому, что пришел. С каждой секундой слова Батлера все больше раздражали его. Но он испугался Батлера и как не мог уйти, так же не мог сказать, что хотел.
– Садись, – Батлер стал откровенно груб со своим питомцем. – Садись, – и почти затолкнул Филиппа в кресло. – Будем пить и веселиться.
Филиппу было не до смеха.
Он заложил за ворот салфетку. Еда не лезла в рот. Но под взглядом Батлера приходилось пережевывать пищу.
– Ты прав, что уезжаешь от меня. Ни к чему нам сидеть вместе, под одной крышей – у нас с тобой разные интересы.
Филипп попробовал напомнить об их желании похитить Эллин.
Батлер никак не отреагировал на прошлое: он был холоден и отчужден.
– Мистер Чарльз, – Филипп хотел рассмешить его и рассказал анекдот, который слышал как – то в салуне от случайного охотника.
Батлер без улыбки жевал кусок мяса. Бокалы с виски он опорожнял один за другим. Казалось, что он действительно решил всерьез напиться. Филипп не помнил, чтобы Батлер когда-нибудь пил.
Столько!
– Ты знаешь, – неожиданно сказал Батлер, – я решил порвать со своей старой жизнью обманщика и лжеца.
Было видно, что Батлер хочет сказать что-то чрезвычайно важное.
– Ты как-то сказал, Филипп: "Нам всем надо по-новому обустраиваться". Помнишь, я говорил, что мы сами не понимаем своих желаний – они скрыты. Так вот, сегодня я хочу, чтобы жил хорошо прежде всего я, а на тебя – мне наплевать! Ты понимаешь – наплевать! Вот так-то.
– О чем вы? – побледнев спросил Филипп.
– Я – ни о чем, я – о деле. Ты – прав, надо презирать людей и никогда не относиться к ним хорошо.
– Я никогда так не говорил!
Батлер не хотел дать ему понять, что тот Филипп, который сидел рядом с ним, уже не тот, которого знал Батлер. Новый Филипп обидел его до глубины души. Чарльз перевел разговор в старое русло.
– Я займусь, наконец – то, делом и может быть стану магнатом – железнодорожным, – сказал Батлер.
Филиппу стало неуютно от такого маскарадного общения. Он ждал возможности уйти, Батлер злил его сознательно, и в сердце юноши родилась на него злоба.
– Как же конкретно вы это будете осуществлять?
– Так я тебе и сказал! Ты же мой конкурент, куреныш общипанный. – Батлер во все горло расхохотался над Филиппом. Он смотрел на него и было видно, как он ненавидел нового Филиппа. – А помнишь, как твой любимый мистер Дядя тебя за шиворот и – вон! Выставил на улицу, в дурацком виде, и как раз Харвей приехал. Хо-хо-хо!
– Мы условились, что эта тема будет закрыта.
– Будет, будет, – Батлер шептал – шептал и вдруг взял Филиппа за грудки и притянул к себе. Филипп в страхе стал вырываться. – Дай-ка посмотрю, что за прыщи на твоей морде вскочили.
– Какие прыщи? – Филипп в испуге ощупал свое лицо.
– Да вот, я вижу, – озабоченно пробормотал Батлер и стиснул ворот Филиппа так, что ему стало нечем дышать.
– Не нравится? – сквозь зубы процедил Батлер.
Гость был не рад, что пришел.
– Я подумал: зачем я с тобой нянчусь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
И Макинтош берет в руки пистолет и Батлер ему кричит:
– Ты только дай мне отъехать подальше. И поворачивается к нему спиной.
В это время Макинтош быстро вскидывает руку, но прежде чем, он успевает еще ее поднять, Батлер резко оборачивается и из пистолета, который висел у него на луке седла, всаживает пулю точно в лоб Макинтошу.
И Макинтош как красивый петух с ярмарки, в ярко синем мундире, чернеющем от крови, медленно оседает на помост.
Батлер хохочет: пока он оседает, а потом резко обрывает собственный смех и медленно переводя глаза с человека на человека, осматривает каждого, кто стоит на площади.
В наступившей тишине он произносит такие слова:
– Я запомнил каждого, кто здесь стоит.
Я знаю, – что здесь было. И я знаю, что сегодня же вы начнете перевирать это, рассказывая своим уродам, каковые вы сами и есть, все что здесь было. И я говорю: каждому из присутствующих, кого знаю и кого нет: если я хоть раз услышу слово неправды об этом дне, я буду находить того, кто это сказал и поступать с ним так, как поступил только что с тем, кого вы видите на песке. И могу вам внушить – ЭТО, – то что лежит, – никогда не было че-ло-ве-ком!
И так же, что касается клейма. С сегодняшнего дня эта тема исчерпана. И если я хоть раз – услышу в этом городе слово о клейме – я буду поступать с тем, кто его скажет так, как поступил с тем, кто лежит здесь на песке.
Вы поняли!!! – орет Батлер толпе.
И та опускает глаза.
– Я не слышу, – еще страшнее орет Батлер.
– Вы, по-ня-ли?
– Я спрашиваю каж-до-го!
И тогда начинают: первые – дамочки, а потом – их мужья: они робкими и козлиными голосами выдавливают из себя писклявое: "Да…да".
И скоро блеянье овец виснет над площадью; а Батлер находит взглядом в окне кабинета судью и кричит ему:
– Эй, судья! – Тот тоже бледнеет и хочет сесть на плетенное кресло, стоящее в глубине его кабинета: но отойти от окна ему не позволяет честь. А Батлер орет ему:
– Была ли здесь перед вами экзекуция? Судья?
– Нет, – еле-еле пищит судья.
– Я не слышу, – орет Батлер. – Скажите так, чтобы слышали все.
– НЕТ…Т! – говорит чуть громче судья.
– Не слышу, – орет Батлер в исступлении.
И тогда судья выгибается из окна своего знаменитого кабинета на первом этаже, с плетенной мебелью и орет во все горло:
– НЕ-ЕТ!!! Здесь ничего не происходило! Никакого преступления. Нормальная дуэль. Вы – не совершили ничего дурного. Вы – просто вырвали, – судье не хватает воздуху – сорняк.
И на этих словах он с шумом захлопывает свое окно и прячется в глубину кабинета.
– Браво, Эрни! – орет Батлер. – Я – восхищен вашим умом. Вы действительно один из самых умных джентльменов нашего города!
И Батлер, хохоча, направляет свою Гнедую на толпу.
И та – расступается перед Батлером. И Батлер исчезает в облаке пыли. Он едет домой. Он исполнил первую часть плана.
Тайна
Вечером того дня Филипп явился на три часа раньше обещанного срока. Он был в восхищении.
– Мистер Чарльз, – заорал он с порога! – в его голосе не было и следа покровительности. – Мистер Чарльз! – Я видел все из окна. Я видел как вы разделали этого Макинтоша!
Батлер вышел и улыбка сползла с лица Филиппа.
– Вы разве этому не рады?
– Рад, почему же. – Чарльз Батлер улыбнулся, но глаза его остались холодными и безжизненными, как бывало с ним иногда в хмелю.
– Так с чем же ты меня поздравляешь?
– С тем, как вы… под орех Макинтоша, – Филипп уже не был уверен, что сказал то, что надо.
– Послушай, парень, – голос у Батлера был жесткий, – я, между прочим, обращался на площади ко всем. Ко всем-всем. И просил запомнить – всех: никто не должен говорить про то, что видел на площади. – Чтобы не нагромождать лжи. И ты тоже!
Улыбка окончательно исчезла с лица Филиппа. Он не рад был уже тому, что пришел. С каждой секундой слова Батлера все больше раздражали его. Но он испугался Батлера и как не мог уйти, так же не мог сказать, что хотел.
– Садись, – Батлер стал откровенно груб со своим питомцем. – Садись, – и почти затолкнул Филиппа в кресло. – Будем пить и веселиться.
Филиппу было не до смеха.
Он заложил за ворот салфетку. Еда не лезла в рот. Но под взглядом Батлера приходилось пережевывать пищу.
– Ты прав, что уезжаешь от меня. Ни к чему нам сидеть вместе, под одной крышей – у нас с тобой разные интересы.
Филипп попробовал напомнить об их желании похитить Эллин.
Батлер никак не отреагировал на прошлое: он был холоден и отчужден.
– Мистер Чарльз, – Филипп хотел рассмешить его и рассказал анекдот, который слышал как – то в салуне от случайного охотника.
Батлер без улыбки жевал кусок мяса. Бокалы с виски он опорожнял один за другим. Казалось, что он действительно решил всерьез напиться. Филипп не помнил, чтобы Батлер когда-нибудь пил.
Столько!
– Ты знаешь, – неожиданно сказал Батлер, – я решил порвать со своей старой жизнью обманщика и лжеца.
Было видно, что Батлер хочет сказать что-то чрезвычайно важное.
– Ты как-то сказал, Филипп: "Нам всем надо по-новому обустраиваться". Помнишь, я говорил, что мы сами не понимаем своих желаний – они скрыты. Так вот, сегодня я хочу, чтобы жил хорошо прежде всего я, а на тебя – мне наплевать! Ты понимаешь – наплевать! Вот так-то.
– О чем вы? – побледнев спросил Филипп.
– Я – ни о чем, я – о деле. Ты – прав, надо презирать людей и никогда не относиться к ним хорошо.
– Я никогда так не говорил!
Батлер не хотел дать ему понять, что тот Филипп, который сидел рядом с ним, уже не тот, которого знал Батлер. Новый Филипп обидел его до глубины души. Чарльз перевел разговор в старое русло.
– Я займусь, наконец – то, делом и может быть стану магнатом – железнодорожным, – сказал Батлер.
Филиппу стало неуютно от такого маскарадного общения. Он ждал возможности уйти, Батлер злил его сознательно, и в сердце юноши родилась на него злоба.
– Как же конкретно вы это будете осуществлять?
– Так я тебе и сказал! Ты же мой конкурент, куреныш общипанный. – Батлер во все горло расхохотался над Филиппом. Он смотрел на него и было видно, как он ненавидел нового Филиппа. – А помнишь, как твой любимый мистер Дядя тебя за шиворот и – вон! Выставил на улицу, в дурацком виде, и как раз Харвей приехал. Хо-хо-хо!
– Мы условились, что эта тема будет закрыта.
– Будет, будет, – Батлер шептал – шептал и вдруг взял Филиппа за грудки и притянул к себе. Филипп в страхе стал вырываться. – Дай-ка посмотрю, что за прыщи на твоей морде вскочили.
– Какие прыщи? – Филипп в испуге ощупал свое лицо.
– Да вот, я вижу, – озабоченно пробормотал Батлер и стиснул ворот Филиппа так, что ему стало нечем дышать.
– Не нравится? – сквозь зубы процедил Батлер.
Гость был не рад, что пришел.
– Я подумал: зачем я с тобой нянчусь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105