Железная дорога через это селение проходит, я даже могу заказать билет. В город мне нужно безотлагательно, я спрашиваю билеты на ближайший поезд. Он появится через двое суток. Билет мне продает начальник станции, я благодарю его и возвращаюсь в кабачок „У Джона“. Хозяин мне подмигивает, я подхожу и говорю, что хотел бы дождаться Джонсона, нельзя ли меня приютить в местечке поукромнее.
– О-о, ты его друг?
Я киваю. В окно замечаю, что кто-то едет в направлении салуна. Становится страшно.
– Тогда ползи на второй этаж ко мне. Выбери, что хочешь выпить.
Мне стыдно признаться, что спиртного я боюсь, как огня и утопленников, и я выбираю. Точнее, пробую выбрать, потому что кроме виски, джина и бренди нет ничего. Я робко спрашиваю какой-нибудь настойки. Хозяин наливает мне стакан виски и кого-то громко зовет по имени.
– Уотлинг!
Я оглядываюсь, силясь понять, кто из присутствующих здесь мужчин носит столь странное имя.
Таких нет. И тут раздается топот ножек, и со второго этажа спускается нечто в розовом кринолине, слишком неподходящем для такого салуна. Я во все глаза смотрю на странное существо. Эта девушка горбатая. Она улыбается мне одними глазами и приседает в легчайшем реверансе перед хозяином.
– Вы звали меня, отец?
– Займи мистера, – бурчит он, уже не глядя в мою сторону и заинтересованно поглядывая на двух громил, входящих в салун. Я без особого восторга смотрю на них, потом перевожу взгляд на мисс:
– Добрый день, ваш отец пригласил меня куда-то на второй этаж.
– Что? Очень приятно, мистер… Она, наверное, глухая. Я почти ору.
– Меня зовут Джекки. Ведите меня на второй этаж.
Двое верзил с подозрением оборачиваются ко мне.
– Сэм, – вставляю я, – она меня не слышит!
– Пройдемте со мной, – наконец произносит девушка.
Я поднимаюсь и чувствую, как вслед мне упираются два тупых сальных взгляда. У меня нехорошее предчувствие.
– Кто этот молокосос, приятель? – бурчит чей-то голос.
– Сын моей сестры, – отвечает хозяин, причем это слышит и его дочь. Но, видно, ей не привыкать к подобным гостям своего отца.
– А телега чья? – спрашивает голос, гораздо ниже и гаже предыдущего. Тучи над моей головой сгущаются.
– Вы хотите сказать, повозка с гнедой кобылой, джентльмены?
– Примерно так, малый.
– Мистера Джонсона.
– Ого. Значит, он и сюда добрался, а мы вроде думали, что он обитает сейчас далеко от наших мест.
– Это ваши дела, что вы о нем думаете, – недружелюбно говорит хозяин. – Где бы он ни был, не советую вам пользоваться телегой Джонсона. Он попросил ее очень приберечь. Или вы мне не верите?
Ковбои молчат.
Я понимаю, что Джонсон – человек, который оказал мне гостеприимство, пользуется в здешних краях чуть ли не славой легендарного Робин Гуда, и по-моему его имя спасает меня снова…»
…В пассажирском поезде Милуоки – Саванна Филипп пробрался в головной локомотив к машинистам. Трижды он срывался с переходных мостков вниз. Если бы не чудо, у него бы не было ног. Бабушка Робийяр была в истерике.
Машинисты встретили Филиппа недружелюбно. Филиппу пришлось прибегнуть к мзде. Несчастный влюбленный пообещал озолотить машинистов, если они сумеют догнать поезд, что идет впереди их. Машинисты сомневались. Старший из них спросил:
– Там впереди почтовый вагон в составе, вы что, хотите его ограбить?
– У меня там девушка, любимая. Мне нужно срочно с ней встретиться.
– Так дождитесь Саванны.
Филипп посмотрел на двух крепких машинистов, внимательно глядевших на грудь Филиппа, и решился на крайний шаг.
Он снял с груди крестик с алмазом в центре, что повесила ему на шею Кэролайн при крещении, и отдал машинистам. Те молча переглянулись. Старший из них подержал крестик в руках и кивнул головой.
– Оставайтесь с нами, мистер. Мы прицепимся к хвосту беглеца.
Филипп вздохнул. Машинисты дали страшный гудок, и поезд Милуоки – Саванна пустился вдогонку за поездом, в котором ехала Эллин…
…Джекки-поэт поднимался к Уотлинг. В ее комнате он почувствовал себя спокойнее. И мог обратить внимание на то, чего не замечал раньше. Он не был знаком с уловками девушек, и ему не показалось странным, что в его присутствии у них горят глаза и раскрывается ротик. Он сидел на стуле и смотрел как мисс Уотлинг гладила белье и напевала песенку. Джекки повернулся к зеркалу и оглядел себя. Молодой ковбой. Шляпа на глазах, кожаные штаны, не хватает гребенки, на которой можно насвистеть мелодию.
– Может, вы хотите чаю?
– Премного благодарен, не пью.
– Вы боитесь вспотеть?
– Даже наоборот, боюсь замерзнуть, но все равно – ничего жидкого.
– Вы таинственный.
– О-о, это так кажется.
– Все мужчины говорят «это так кажется». А потом начинают творить такие странности, что только диву даешься.
– Когда мужчина творит странности, то обычно дает дуба. Вскорости.
– Каламбуры, мистер… Как вас звать?
– Вы сами сейчас назвали очень хорошее имя: мистер Как Вас Звать.
– У меня есть сладкое, хотите к чаю?
– Я же сказал, что не хочу чаю.
– Это вы притворяетесь, вы же замерзли. Снимите сапоги, я их высушу.
– Спасибо, они сухие.
– Ну, как знаете. Вы милый воспитанный джентльмен. Подержите вазу, я налью воды и поставлю эти замечательные бегонии. О-о, я пролила воду вам на бриджи. Позвольте, я высушу.
– Это совершенные пустяки. Не надо.
– Но вы же можете простудиться!
– Нет, спасибо, не надо.
– Я выйду. Вот вам простыня. Можете закутаться и сесть в кресло, к окну.
– Может быть, вам тоже надеть простыню и просушиться. Вы себя тоже забрызгали.
– Нет, спасибо, хотя я подумаю. Может, пока буду сушить вашу одежду, пролью на себя таз с водой, тогда посушусь. Снимите сапоги – я их тоже высушу.
– А шляпу и рубашку можно оставить?
– В шляпе при девушке неприлично, а рубашка ведь у вас грязная. Давайте уж и ее. Я ее постираю, – и Уотлинг вышла.
Через две минуты: стук в дверь.
– Вы готовы?
– Я не умею раздеваться с такой скоростью.
– Я еще могу подождать. Но недолго.
– Три секунды. Почти готово.
– Я вхожу.
– Хорошо-хорошо.
– Ой, какой вы смешной. Вы похожи на индейца, замерзшего во льду.
– Наверное. Почему вы побледнели?
– Дырка на простыне.
– Где?
– Внизу. Что с вами? Теперь вы побледнели.
– Как низко? В каком месте?
– Может быть, повыше колен, но пониже пояса. Где-то на экваторе.
– Там холодно.
– Где, на экваторе?
– Нет, где дырка.
– Все! Кончилось!
– Ты про себя или про что?
– Наше счастье. Встретились три часа назад, и уже пора расставаться. У меня еще ни с одной девушкой так скоро не было.
– А может, у тебя их вообще не было?
– Не знаю.
– Как это – не знаешь?
– Вот так: не знаю.
– Ты странный. Если ты до меня целовался, значит, были. Раз не целовался – значит, не были.
– Слушай, а сколько времени на самом деле как я к тебе вошел, прошло?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105