– Дядин голос гремел, но его глаза были полны такой усталости и скорби, что казалось, на них сейчас навернутся слезы.
Цена предательства
Дети, слуги, воспитатель Филиппа – негр Псалом, кузины – все, подчиняясь разбушевавшемуся Пьеру Робийяру, поднялись наверх.
– А теперь смотрите, – гремел он. – Вот это тайники.
И он бросился к книжным стеллажам, нажал на кнопку – стеллаж развернулся, и все увидели в стене зияющее отверстие черного провала.
Тайник был пуст.
– Смотрите все! – рычал Робийяр. – Вот здесь я хранил уникальные по ценности бумаги, не буду объяснять вам, чем именно они были ценны. После того, как этот юноша, – он указал на Филиппа, – провел здесь полдня с приезжими, я в тайник не заглядывал. Но вот сегодня я обнаруживаю – он пуст. В этом ящике, девочки, – кричал он, обращаясь к дочерям, – хранилось все ваше приданое, вы – теперь нищие. Вы никогда удачно не выйдете замуж по вине вашего кузена. Все видели, как англичане отводили тебя в сторону и о чем-то уговаривали. Ты не можешь отпираться. Произошла кража. Сколько они тебе заплатили? Признавайся!
Филипп был бледен и дрожал как лист:
– Я ни в чем не виновен, дядя. Я требую, чтобы вы признали гнусной клеветой все, в чем вы меня обвиняете…
– Ты? Ты требуешь… Эй, слуги! – и из темной толпы согнанных домочадцев выступили два полуголых силача: атлеты братья-близнецы Лево и Право. Их держали в доме как тягловую силу. – Обыщите комнату этого джентльмена, и все, что вы там найдете, несите ко мне.
– Нет, нет, дядя. Вы не посмеете этого сделать. Это бесчеловечно.
– Что? Я не посмею? Еще как посмею. Вы, двое, – обратился он к близнецам, – держите его. А вы, – он ткнул пальцем еще двоим, – идите в спальню этого мистера и отыщите все, что похоже на бумаги и ценности, а тогда мы поверим, получал ли он что-нибудь или нет.
Филиппа схватили, а посланные в его спальню ищейки исчезли.
Через десять минут они вернулись:
– Там ничего нет, только это, – и протянули Робийяру какие-то письма.
– Нет! – заорал Филипп. – Нет, пустите меня! – Он стал так сильно вырываться, что близнецам пришлось его скрутить. – Я все расскажу, только верните мне эти письма, дядя. Они мои. И предназначены только мне.
– Ах, вот как? Что же, если они личные, я их верну. Но в чем ты хочешь сознаться?
Он задал этот вопрос неожиданно, потому что меж девушек пробежал шорох. Эллин была бледна как смерть и, казалось, вот-вот лишится чувств.
Робийяр этого не заметил или сделал вид, что не заметил.
– Да! Англичане предлагали мне разузнать у вас все про старинные карты, которые делались в этих местах, их интересовала какая-то нефть. Но я напрочь отверг их предложения, хотя они предлагали мне деньги, – проговорил Филипп.
Пьер Робийяр его прервал:
– О-о, и у тебя все-таки повернулся язык сознаться в этом! Значит, вот какую гадину пригрел я на груди…
– Но, дядя, я же отказался им помочь. Все остальное – поклеп.
– Нет, не поклеп. Ты украл эти карты, которые могли принести моим девочкам богатство. Ты разорил их. Ты, которого я растил как родного сына… Я найду эти деньги. Тем более что есть прекрасный повод показать тебе, что ты сделал с Эванджелистом. – В глазах Пьера сверкнул яростный огонь. – Здесь собрались все. Ты так же собрал англичан и показал им беззащитное дитя природы. А сможешь ли ты показать себя? Так вот, мы тебя обыщем здесь при всех и посмотрим, а не скрывается ли вознаграждение где-нибудь у тебя в карманах?
– Только не это, дядя. При женщинах, при слугах! Лучше убейте меня.
– Да, при них. Пусть видят как поступают с вором, ты же не постеснялся белым дамам и джентльменам показать старого негра.
Все домочадцы затаили дыхание. Женщинам хотелось провалиться сквозь землю.
– Раздевайте его, – крикнул Робийяр охранникам.
Те лихо начали срывать с юного Филиппа одежду. Никогда еще молодое существо не защищалось так отчаянно. Ему казалось, что весь стыд земли обрушится на него, если его оставят нагим перед этими людьми, которых он знал и любил с детства.
Братья-негры действовали быстро. Горка одежды росла у ног Робийяра.
– Все срывайте!
Филипп уже не соображал, где находится. Мускулы его разом ослабли, от неожиданности рабы едва не уронили его на пол. Женщины потупили глаза. Робийяр поднял одежду, скатал ее и вышел из комнаты. В библиотеке воцарилось гробовое молчание.
Через пару минут страшный крик раздался из коридора. Дверь распахнулась от удара ноги, и на пороге снова возник мистер Робийяр. Он был бледен как полотно. В руке он держал смятые пачки зеленых банкнот.
– Доллары. Североамериканские доллары. Вот цена предательства. Иуда! Тридцать сребренников. Хлыст, – сухо и отрывисто скомандовал Робийяр. Ему протянули тот, которым он управлялся с лошадьми. – Всем смотреть на мерзавца, – и кнут щелкнул в руках Пьера. – Всем поднять глаза, – и девушки, а за ними и слуги робко подняли свои взоры на обнаженного юношу, и ни один человек ничего не увидел кроме пелены слез. – Ты будешь это отрицать? – просипел Робийяр, указывая на пачку купюр.
Филипп как будто очнулся. Что-то в его глазах изменилось. Он неожиданно выпрямился и стал похож на древнего праведника.
– Вы подложили их мне, дядя, когда выходили из комнаты. Я утверждаю, вы – лжец.
– Я подложил? – рука Робийяра помимо воли взмахнула хлыстом. Капля крови выступила на груди юноши.
– Я подложил? – И второй удар бича оставил след, только еще более глубокий.
В это время у ворот прогромыхали колеса – в поместье въехала карета с родственниками Робийяра, то были банкир Харвей с супругой.
Юноша посмотрел прямо в глаза своему дяде.
– Сколько же денег заплатили мне англичане, скажите мне и слугам, раз уж вы решились меня уничтожить? Видела бы это моя мать!
Мистер Робийяр вздрогнул, словно племянник ударил его хлыстом. Глаза его налились кровью.
– Не смей поминать даже имя моей сестры, мерзавец!
Филипп привел последний аргумент в свою защиту:
– Они обещали мне двести долларов. Сколько в вашей руке?
– Двести долларов – цена предательства, Иуда.
Отступать было некуда и мистеру Робийяру пришлось пересчитать бумажки.
Все напряженно следили за его манипуляциями. Руки мистера Робийяра дрожали. Он полез в свой карман за носовым платком, на секунду доллары в его руке скрылись за квадратиком ткани. Из правой руки, которая была накрыта платком, он перекладывал в левую десятидолларовые банкноты.
– Вот они, двести долларов. Держи, – и Робийяр швырнул их в лицо юноше, – они тебе пригодятся. С этой минуты ты больше не живешь с нами. Вон из моего дома! Гоните его плетьми!
– Что ты делаешь, масса? – старый воспитатель Филиппа Псалом бросился в ноги Робийяру. – Не губите молодого хозяина, не позорьте его. Там приехали соседи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Цена предательства
Дети, слуги, воспитатель Филиппа – негр Псалом, кузины – все, подчиняясь разбушевавшемуся Пьеру Робийяру, поднялись наверх.
– А теперь смотрите, – гремел он. – Вот это тайники.
И он бросился к книжным стеллажам, нажал на кнопку – стеллаж развернулся, и все увидели в стене зияющее отверстие черного провала.
Тайник был пуст.
– Смотрите все! – рычал Робийяр. – Вот здесь я хранил уникальные по ценности бумаги, не буду объяснять вам, чем именно они были ценны. После того, как этот юноша, – он указал на Филиппа, – провел здесь полдня с приезжими, я в тайник не заглядывал. Но вот сегодня я обнаруживаю – он пуст. В этом ящике, девочки, – кричал он, обращаясь к дочерям, – хранилось все ваше приданое, вы – теперь нищие. Вы никогда удачно не выйдете замуж по вине вашего кузена. Все видели, как англичане отводили тебя в сторону и о чем-то уговаривали. Ты не можешь отпираться. Произошла кража. Сколько они тебе заплатили? Признавайся!
Филипп был бледен и дрожал как лист:
– Я ни в чем не виновен, дядя. Я требую, чтобы вы признали гнусной клеветой все, в чем вы меня обвиняете…
– Ты? Ты требуешь… Эй, слуги! – и из темной толпы согнанных домочадцев выступили два полуголых силача: атлеты братья-близнецы Лево и Право. Их держали в доме как тягловую силу. – Обыщите комнату этого джентльмена, и все, что вы там найдете, несите ко мне.
– Нет, нет, дядя. Вы не посмеете этого сделать. Это бесчеловечно.
– Что? Я не посмею? Еще как посмею. Вы, двое, – обратился он к близнецам, – держите его. А вы, – он ткнул пальцем еще двоим, – идите в спальню этого мистера и отыщите все, что похоже на бумаги и ценности, а тогда мы поверим, получал ли он что-нибудь или нет.
Филиппа схватили, а посланные в его спальню ищейки исчезли.
Через десять минут они вернулись:
– Там ничего нет, только это, – и протянули Робийяру какие-то письма.
– Нет! – заорал Филипп. – Нет, пустите меня! – Он стал так сильно вырываться, что близнецам пришлось его скрутить. – Я все расскажу, только верните мне эти письма, дядя. Они мои. И предназначены только мне.
– Ах, вот как? Что же, если они личные, я их верну. Но в чем ты хочешь сознаться?
Он задал этот вопрос неожиданно, потому что меж девушек пробежал шорох. Эллин была бледна как смерть и, казалось, вот-вот лишится чувств.
Робийяр этого не заметил или сделал вид, что не заметил.
– Да! Англичане предлагали мне разузнать у вас все про старинные карты, которые делались в этих местах, их интересовала какая-то нефть. Но я напрочь отверг их предложения, хотя они предлагали мне деньги, – проговорил Филипп.
Пьер Робийяр его прервал:
– О-о, и у тебя все-таки повернулся язык сознаться в этом! Значит, вот какую гадину пригрел я на груди…
– Но, дядя, я же отказался им помочь. Все остальное – поклеп.
– Нет, не поклеп. Ты украл эти карты, которые могли принести моим девочкам богатство. Ты разорил их. Ты, которого я растил как родного сына… Я найду эти деньги. Тем более что есть прекрасный повод показать тебе, что ты сделал с Эванджелистом. – В глазах Пьера сверкнул яростный огонь. – Здесь собрались все. Ты так же собрал англичан и показал им беззащитное дитя природы. А сможешь ли ты показать себя? Так вот, мы тебя обыщем здесь при всех и посмотрим, а не скрывается ли вознаграждение где-нибудь у тебя в карманах?
– Только не это, дядя. При женщинах, при слугах! Лучше убейте меня.
– Да, при них. Пусть видят как поступают с вором, ты же не постеснялся белым дамам и джентльменам показать старого негра.
Все домочадцы затаили дыхание. Женщинам хотелось провалиться сквозь землю.
– Раздевайте его, – крикнул Робийяр охранникам.
Те лихо начали срывать с юного Филиппа одежду. Никогда еще молодое существо не защищалось так отчаянно. Ему казалось, что весь стыд земли обрушится на него, если его оставят нагим перед этими людьми, которых он знал и любил с детства.
Братья-негры действовали быстро. Горка одежды росла у ног Робийяра.
– Все срывайте!
Филипп уже не соображал, где находится. Мускулы его разом ослабли, от неожиданности рабы едва не уронили его на пол. Женщины потупили глаза. Робийяр поднял одежду, скатал ее и вышел из комнаты. В библиотеке воцарилось гробовое молчание.
Через пару минут страшный крик раздался из коридора. Дверь распахнулась от удара ноги, и на пороге снова возник мистер Робийяр. Он был бледен как полотно. В руке он держал смятые пачки зеленых банкнот.
– Доллары. Североамериканские доллары. Вот цена предательства. Иуда! Тридцать сребренников. Хлыст, – сухо и отрывисто скомандовал Робийяр. Ему протянули тот, которым он управлялся с лошадьми. – Всем смотреть на мерзавца, – и кнут щелкнул в руках Пьера. – Всем поднять глаза, – и девушки, а за ними и слуги робко подняли свои взоры на обнаженного юношу, и ни один человек ничего не увидел кроме пелены слез. – Ты будешь это отрицать? – просипел Робийяр, указывая на пачку купюр.
Филипп как будто очнулся. Что-то в его глазах изменилось. Он неожиданно выпрямился и стал похож на древнего праведника.
– Вы подложили их мне, дядя, когда выходили из комнаты. Я утверждаю, вы – лжец.
– Я подложил? – рука Робийяра помимо воли взмахнула хлыстом. Капля крови выступила на груди юноши.
– Я подложил? – И второй удар бича оставил след, только еще более глубокий.
В это время у ворот прогромыхали колеса – в поместье въехала карета с родственниками Робийяра, то были банкир Харвей с супругой.
Юноша посмотрел прямо в глаза своему дяде.
– Сколько же денег заплатили мне англичане, скажите мне и слугам, раз уж вы решились меня уничтожить? Видела бы это моя мать!
Мистер Робийяр вздрогнул, словно племянник ударил его хлыстом. Глаза его налились кровью.
– Не смей поминать даже имя моей сестры, мерзавец!
Филипп привел последний аргумент в свою защиту:
– Они обещали мне двести долларов. Сколько в вашей руке?
– Двести долларов – цена предательства, Иуда.
Отступать было некуда и мистеру Робийяру пришлось пересчитать бумажки.
Все напряженно следили за его манипуляциями. Руки мистера Робийяра дрожали. Он полез в свой карман за носовым платком, на секунду доллары в его руке скрылись за квадратиком ткани. Из правой руки, которая была накрыта платком, он перекладывал в левую десятидолларовые банкноты.
– Вот они, двести долларов. Держи, – и Робийяр швырнул их в лицо юноше, – они тебе пригодятся. С этой минуты ты больше не живешь с нами. Вон из моего дома! Гоните его плетьми!
– Что ты делаешь, масса? – старый воспитатель Филиппа Псалом бросился в ноги Робийяру. – Не губите молодого хозяина, не позорьте его. Там приехали соседи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105