Эллин как сомнамбула, двинулась к выходу. Что-то случилось с одним из чемоданов. Он упал, раскрылся, оттуда посыпались бесчисленные бумаги. Эллин вспомнила далекое прошлое…
…Однажды она чуть было не подумала, что ее соперницей стала маленькая Полин. Это было год назад. Первая женская трагедия.
Полин – в курсе сердечных мук Эллин. Как-то днем она подбежала к сестре: вид ее был крайне озабоченный.
– Эллин, сегодня утром я видела кузена Филиппа. Я стояла на галерее, а он спал в своей спальне.
Галерея тянулась вокруг всего дома. Окна спален выходили на этот гигантский балкон.
– Полин, нехорошо подглядывать за спящими мужчинами. – Пауза. – А что он делал? Шептал мое имя?
– Ну вот видишь, я же говорила, тебе будет интересно! И потом, он не мужчина – он кузен. Окно на галерею было распахнуто, я подумала, что ему должно быть очень холодно, потому что он спал без ночной рубашки.
– Ах, Полин, молчи. Это нескромные подробности. – Пауза. – Так что? Он совсем был раскрыт?
– Я бы сказала так: не совсем.
– Ты иногда говоришь, как взрослая леди. – Негодующее выражение лица сменилось крайним любопытством. – А дальше что было?
– А я и есть взрослая леди. А дальше кузен повернулся на левый, нет, на правый бок. И на плече у него был рисунок, как у этих страшных индейцев, что рисует доктор Мид.
– Это называется татуировка, Полли.
– Я так и подумала, это татуировка. У кузена Филиппа очень мягкие волосы.
– Ты что, пробовала их на ощупь?
– Я достаточно воспитана, чтобы этого не делать. Их шевелил ветер. Если наш утренний бриз шевелит мужские волосы, значит они должны быть, как пух.
– Полли, у тебя талант рассказчицы.
– Это комплимент, переходим к делу. В момент, когда подул ветер, кузен Филипп еще раз повернулся направо.
– Но он уже лежал на правом боку.
– Вот именно. Теперь он лег на живот.
– Как нескромно.
– Конечно.
– Так долго подглядывать!
– Конечно, за это время с него спала простыня.
– О-о, Полли, ты все видела?
– Можешь себе представить, милочка, да!
– Ты не упала в обморок?
– Но он же не показывал мне рога. Он всего лишь открыл нечто другое.
– Полли, я затыкаю уши. Ты даже не покраснела. – Пауза. – А он как? ничего?
– Где?
У Эллин выражение лица оскорбленной добродетели. Полли смягчается.
– Ты знаешь, у него очень белая кожа.
– Это ужасно!
– Конечно. Моя рука по сравнению с его кожей…
– С его кожей, где?
– Ну, конечно же, у спины, дорогая.
– Где мои нюхательные соли? Ты сравнила свою ручку с его…
– Милочка, я сравниваю не мою ручку с его… а цвет кожи.
– С этого дня ты не выйдешь из своей комнаты днем ни на секунду.
– Только ночью?
– Не шути. Это у тебя от нервов. Кожа здесь не причем.
– Я тоже так подумала, что если протяну руку, то, пожалуй, дотронусь до него.
– О-о. Это право жены, моя девочка! Представляю, что ты пережила.
– Да, я тоже так думаю. Помнишь, как бабушка Робийяр рассказывала миссис Покасяьк, что застала своего будущего мужа в океане. Он купался как простой индеец. Бабушка сделала вид, будто не знает, что дедушка знает, что бабушка не знает, будто на дедушке ничего нет, и простояла на берегу два часа, любуясь закатом. Дедушка Робийяр был вынужден сидеть в океане до темноты и на все требования бабушки вылезти из воды отвечал, что здесь ему нравится. Он получил жестокую инфлюэнцу! Когда я смотрела в это утро на твоего кузена…
– Он такой же мой, как и твой, Полли.
– …то я думала, что судьба бабушки повторяется. Только я не собираюсь становиться его женой.
– Я тебя сейчас отшлепаю, Полли. Ты говоришь, как взрослая леди, и ты злишь меня!
– Я тоже подумала, что тебе это будет неприятно…
– Конечно, подсматривать за спящим кузеном…
– …что на моем месте не оказалась ты, и потому решила рассказать тебе все в подробностях и даже передать чувства кузена, за которым я подсматривала.
– Каким образом?
– Дай твою руку.
– Пожалуйста. Ай, зачем ты меня щиплешь?
– Чтобы ты почувствовала себя на месте кузена.
– Ты… его… ущипнула?
– И не просто, а изо всей силы.
– Ой, мне больно.
– И не за руку, а за то, что было доступно моему взору.
– О Боже!
– И убежала. А кузен застонал! Даю голову на отсечение, он подумал, что это ему послание свыше…
…Эллин вывели из сомнамбулического состояния крики бабушки Робийяр:
– Эллин, подали карету! Эллин, быстрее в экипаж! Мы можем опоздать на станцию. Пьер Робийяр не переживет, если встретит нас не в том поезде, который ожидает…
…Из салуна выбежал Джекки Уилкс. В руке он держал револьвер. Его желание потрясти читателей стихами – не осуществлялось.
Джекки пробежал почти весь поселок. Ноги его наливались свинцом. Его судьба была незавидной. Он понимал это. Каждую секунду друзья убитого или раненого Арчи могли расквитаться с Джекки за кровь своего собутыльника.
У маленького домика, что стоял последним в ряду невзрачных домишек на окраине Вайоминга, невольный преступник почувствовал, что больше не может двигаться. Его внимание остановила хозяйка невзрачного бунгало, что стояла на крыльце и испытующе смотрела на него.
Джекки был не настоящий убийца. Он запаниковал. Его умоляющий взгляд, обращенный к старухе, говорил о великом страхе, владевшем им.
Старуха с мрачным любопытством оглядела парня с головы до пят. Его костюм был довольно странен.
Парень судорожно вздохнул и выпалил: – Я только что убил человека, миссис. Этот человек – покушался на меня. Наверное, его дружки хотят со мной поквитаться. Я прошу вас – спрячьте меня! Я вам заплачу.
В доказательство юноша достал из кармана горсть золотых монет и кучу зеленых бумажек, позаимствованных у мерзавца-Арчи. Пальцы его не удержали награбленное, и деньги полетели на землю.
Зеленые деньги подхватил пыльный ветер и как мусор унес за ограду. Желтые монеты утонули в пыли. Старуха даже бровью не пошевелила, наблюдая, как деньги, приготовленные ей, забирает себе природа.
А парень по всей видимости не мог больше стоять. Он буквально валился на дорожку, ведущую к дому – и, о чудо, старуха посторонилась.
Он понял, что ему разрешено жить, коли его прячут…
…Эллин с бабушкой, нянькой Ду, теткой Покасьяк и сестрами подъезжала к станции. Воля Робийяра исполнялась в точности.
Народу на платформе столпилось необычайно много. Основную массу составляла группа солдат, что разбрелись по перрону в ожидании состава.
Поезд вынырнул из-за холма неожиданно. Люди загомонили, женщины пустили в ход зонтики и стали подтягиваться к краю платформы.
Бабушка Робийяр закричала:
– Ду, следи за вещами. Солдаты могут все растащить. Эллин, считай вещи, чтобы ничего не забыть. Далси!
О, Господи, Далси, где ты?
Тетка, затертая толпой уезжающих, исчезла. Бабушка бросила вещи и нырнула в толпу, отыскивая непутевую кузину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
…Однажды она чуть было не подумала, что ее соперницей стала маленькая Полин. Это было год назад. Первая женская трагедия.
Полин – в курсе сердечных мук Эллин. Как-то днем она подбежала к сестре: вид ее был крайне озабоченный.
– Эллин, сегодня утром я видела кузена Филиппа. Я стояла на галерее, а он спал в своей спальне.
Галерея тянулась вокруг всего дома. Окна спален выходили на этот гигантский балкон.
– Полин, нехорошо подглядывать за спящими мужчинами. – Пауза. – А что он делал? Шептал мое имя?
– Ну вот видишь, я же говорила, тебе будет интересно! И потом, он не мужчина – он кузен. Окно на галерею было распахнуто, я подумала, что ему должно быть очень холодно, потому что он спал без ночной рубашки.
– Ах, Полин, молчи. Это нескромные подробности. – Пауза. – Так что? Он совсем был раскрыт?
– Я бы сказала так: не совсем.
– Ты иногда говоришь, как взрослая леди. – Негодующее выражение лица сменилось крайним любопытством. – А дальше что было?
– А я и есть взрослая леди. А дальше кузен повернулся на левый, нет, на правый бок. И на плече у него был рисунок, как у этих страшных индейцев, что рисует доктор Мид.
– Это называется татуировка, Полли.
– Я так и подумала, это татуировка. У кузена Филиппа очень мягкие волосы.
– Ты что, пробовала их на ощупь?
– Я достаточно воспитана, чтобы этого не делать. Их шевелил ветер. Если наш утренний бриз шевелит мужские волосы, значит они должны быть, как пух.
– Полли, у тебя талант рассказчицы.
– Это комплимент, переходим к делу. В момент, когда подул ветер, кузен Филипп еще раз повернулся направо.
– Но он уже лежал на правом боку.
– Вот именно. Теперь он лег на живот.
– Как нескромно.
– Конечно.
– Так долго подглядывать!
– Конечно, за это время с него спала простыня.
– О-о, Полли, ты все видела?
– Можешь себе представить, милочка, да!
– Ты не упала в обморок?
– Но он же не показывал мне рога. Он всего лишь открыл нечто другое.
– Полли, я затыкаю уши. Ты даже не покраснела. – Пауза. – А он как? ничего?
– Где?
У Эллин выражение лица оскорбленной добродетели. Полли смягчается.
– Ты знаешь, у него очень белая кожа.
– Это ужасно!
– Конечно. Моя рука по сравнению с его кожей…
– С его кожей, где?
– Ну, конечно же, у спины, дорогая.
– Где мои нюхательные соли? Ты сравнила свою ручку с его…
– Милочка, я сравниваю не мою ручку с его… а цвет кожи.
– С этого дня ты не выйдешь из своей комнаты днем ни на секунду.
– Только ночью?
– Не шути. Это у тебя от нервов. Кожа здесь не причем.
– Я тоже так подумала, что если протяну руку, то, пожалуй, дотронусь до него.
– О-о. Это право жены, моя девочка! Представляю, что ты пережила.
– Да, я тоже так думаю. Помнишь, как бабушка Робийяр рассказывала миссис Покасяьк, что застала своего будущего мужа в океане. Он купался как простой индеец. Бабушка сделала вид, будто не знает, что дедушка знает, что бабушка не знает, будто на дедушке ничего нет, и простояла на берегу два часа, любуясь закатом. Дедушка Робийяр был вынужден сидеть в океане до темноты и на все требования бабушки вылезти из воды отвечал, что здесь ему нравится. Он получил жестокую инфлюэнцу! Когда я смотрела в это утро на твоего кузена…
– Он такой же мой, как и твой, Полли.
– …то я думала, что судьба бабушки повторяется. Только я не собираюсь становиться его женой.
– Я тебя сейчас отшлепаю, Полли. Ты говоришь, как взрослая леди, и ты злишь меня!
– Я тоже подумала, что тебе это будет неприятно…
– Конечно, подсматривать за спящим кузеном…
– …что на моем месте не оказалась ты, и потому решила рассказать тебе все в подробностях и даже передать чувства кузена, за которым я подсматривала.
– Каким образом?
– Дай твою руку.
– Пожалуйста. Ай, зачем ты меня щиплешь?
– Чтобы ты почувствовала себя на месте кузена.
– Ты… его… ущипнула?
– И не просто, а изо всей силы.
– Ой, мне больно.
– И не за руку, а за то, что было доступно моему взору.
– О Боже!
– И убежала. А кузен застонал! Даю голову на отсечение, он подумал, что это ему послание свыше…
…Эллин вывели из сомнамбулического состояния крики бабушки Робийяр:
– Эллин, подали карету! Эллин, быстрее в экипаж! Мы можем опоздать на станцию. Пьер Робийяр не переживет, если встретит нас не в том поезде, который ожидает…
…Из салуна выбежал Джекки Уилкс. В руке он держал револьвер. Его желание потрясти читателей стихами – не осуществлялось.
Джекки пробежал почти весь поселок. Ноги его наливались свинцом. Его судьба была незавидной. Он понимал это. Каждую секунду друзья убитого или раненого Арчи могли расквитаться с Джекки за кровь своего собутыльника.
У маленького домика, что стоял последним в ряду невзрачных домишек на окраине Вайоминга, невольный преступник почувствовал, что больше не может двигаться. Его внимание остановила хозяйка невзрачного бунгало, что стояла на крыльце и испытующе смотрела на него.
Джекки был не настоящий убийца. Он запаниковал. Его умоляющий взгляд, обращенный к старухе, говорил о великом страхе, владевшем им.
Старуха с мрачным любопытством оглядела парня с головы до пят. Его костюм был довольно странен.
Парень судорожно вздохнул и выпалил: – Я только что убил человека, миссис. Этот человек – покушался на меня. Наверное, его дружки хотят со мной поквитаться. Я прошу вас – спрячьте меня! Я вам заплачу.
В доказательство юноша достал из кармана горсть золотых монет и кучу зеленых бумажек, позаимствованных у мерзавца-Арчи. Пальцы его не удержали награбленное, и деньги полетели на землю.
Зеленые деньги подхватил пыльный ветер и как мусор унес за ограду. Желтые монеты утонули в пыли. Старуха даже бровью не пошевелила, наблюдая, как деньги, приготовленные ей, забирает себе природа.
А парень по всей видимости не мог больше стоять. Он буквально валился на дорожку, ведущую к дому – и, о чудо, старуха посторонилась.
Он понял, что ему разрешено жить, коли его прячут…
…Эллин с бабушкой, нянькой Ду, теткой Покасьяк и сестрами подъезжала к станции. Воля Робийяра исполнялась в точности.
Народу на платформе столпилось необычайно много. Основную массу составляла группа солдат, что разбрелись по перрону в ожидании состава.
Поезд вынырнул из-за холма неожиданно. Люди загомонили, женщины пустили в ход зонтики и стали подтягиваться к краю платформы.
Бабушка Робийяр закричала:
– Ду, следи за вещами. Солдаты могут все растащить. Эллин, считай вещи, чтобы ничего не забыть. Далси!
О, Господи, Далси, где ты?
Тетка, затертая толпой уезжающих, исчезла. Бабушка бросила вещи и нырнула в толпу, отыскивая непутевую кузину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105