Принц Эдди протестующе замахал руками, однако Гулль прошептал ему что-то на ухо и с силой потянул его со стула. Стоя на заплетающихся ногах, принц продолжал сопротивляться. Он задел локтем спинку стула, и стул с грохотом опрокинулся на пол. Лицо Гулля покрылось багровыми пятнами; сидевшие за столом замерли.
– Спокойной ночи, ваше высочество, – нарочито громко произнес Александр Спаркс, нарушая звенящую тишину. – Желаем вам хорошо отдохнуть.
Принц съежился как от удара. Выражение покорности сменило глупую ухмылку на его лице, он что-то забормотал и безропотно повернулся к Гуллю, крепко державшему Эдди под руку. Доктор снова зашептал ему что-то на ухо; принц, пытаясь держаться ровно, неожиданно обратился к гостям:
– Благодарю всех… и спокойной ночи.
Вздох облегчения пронесся над столом, присутствующие попрощались с принцем, и его высочество с доктором Гуллем, подойдя к лестнице, начали осторожно, ступенька за ступенькой, подниматься наверх.
Дойл еще смотрел на принца, когда на стол перед ним положили объемистый пакет. Это была рукопись его книги.
– Можете представить мое удивление, доктор Дойл, когда ваш… труд попал к нам в издательство "Ратборн и сыновья", – глубоким грудным голосом заговорила леди Николсон.
"Да уж представляю", – с усмешкой подумал Дойл.
– Когда профессор Вамберг и мистер Грейвс – я хотела сказать, мистер Спаркс, – когда они познакомились с нами…
– Лет двенадцать тому назад, – перебил епископ. Его бесцеремонность так же мало понравилась леди Николсон, как и профессору Вамбергу.
– Благодарю вас, ваше преосвященство. Так вот, сэр Джон, генерал Драммонд и я уже давно занимались оккультизмом. Мы все убежденные единомышленники. С момента, когда профессор и мистер Спаркс присоединились к нам, мы полностью посвятили себя… нашему общему делу. Разумеется, все происходило в обстановке абсолютной секретности, и потому представьте наше изумление, когда этот… документ оказался на моем столе. Написанный молодым, никому не известным и никогда не публиковавшимся врачом, который, судя по всему, все эти годы буквально не спускал с нас глаз…
"Это досадное недоразумение! – хотел было брякнуть Дойл. – Добрую половину материала я почерпнул у Блаватской, а остальное интуитивно дописал сам". Однако что-то подсказывало ему, что сейчас необходим другой ответ.
– Естественно, мы давно хотели получить вразумительное объяснение, – промурлыкала леди Николсон, жестом указывая на рукопись.
Дойл понимающе кивнул, чувствуя на себе нетерпеливые взгляды присутствующих.
– Да, я догадываюсь, леди Николсон, – тоном лектора произнес он. – Но прежде позвольте мне сказать, что я искренне восхищен тем, что вам удалось сделать. Это просто невероятно. Потрясающе. Браво!
И Дойл сдержанно поклонился.
– Но как вы узнали о… нашей деятельности? – спросила леди Николсон.
– Нет никакого смысла притворяться, – спокойно проговорил Дойл, произнося вслух первое, что пришло ему на ум. – Истина заключается в том, что я все это время занимался исследованием вашей работы.
– Исследованием?
Леди Николсон недоуменно подняла брови. Сидевшие за столом обменялись беспокойными, подозрительными взглядами.
– Да-да, – без тени смущения продолжал Дойл. – "Строжайшая секретность" и все такое – это, безусловно, очень хорошо, и у меня нет никаких сомнений в том, что семеро столь выдающихся людей могли бы с легкостью сохранить в тайне все, что касается их деятельности, от любого почитателя. Однако почитатель, поставивший своей священной целью участие в том, чем вы занимаетесь… Ну, в общем, это уже совершенно иной коленкор.
Воцарилось продолжительное молчание.
– Но как вы узнали? – гаркнул Драммонд.
Дойл с улыбкой покачал головой.
– Прошу прощения, генерал, но это равносильно просьбе поделиться со мной вашими военными секретами. Нет, генерал, мой метод исследования не может быть предметом обсуждения. Совершенно другое дело, почему я взялся за это. Это вопрос корректный. Почему? И я счастлив ответить на него.
Взяв бокал и слегка пригубив вина, Дойл с довольным видом откинулся на спинку стула. На какую-то долю секунды он перехватил взгляд Эйлин, дав ей понять, что он не свихнулся и что она должна поддержать его, если возникнет такая необходимость.
– Действительно, почему? – раздался резкий голос Александра Спаркса, в тоне которого Дойл уловил некоторую неуверенность.
"Как странно, – подумал Дойл, – уже во второй раз мне удается обвести вокруг пальца этого страшного человека. Он не может разгадать мою игру и не чувствует моего лицемерия".
– И впрямь, почему, мистер Спаркс? – наклонившись вперед, негромко сказал Дойл. – Судите сами! Я, человек скромного достатка и способностей, сижу здесь, за этим великолепным столом – в обществе людей, приблизиться к которым я мог только в мечтах. Единственное, что меня объединяет с вами, – это страстное желание подчинить свою жизнь вашим целям и увидеть плоды общих усилий. Я стал вынашивать совершенно безумный план – добиться встречи с вами, убедить вас в своей искренности. Я надеялся получить какое-нибудь, пусть самое скромное, поручение, выполнение которого смогло бы приблизить нас всех к осуществлению ваших планов.
Произнося все это, Дойл чувствовал, как кровь, словно молот о наковальню, стучит у него в висках.
Он думал лишь о том, как потянуть время, чтобы Джек мог пробраться в дом. Чем дольше они будут слушать эту чушь, тем больше у них с Эйлин шансов остаться в живых.
– И значит, поэтому вы написали свое… сочинение? – презрительно спросила леди Николсон.
– Совершенно верно, мадам, именно поэтому. И отправил его в ваше издательство, – развел руками Дойл. – Так вы меня и нашли.
Сидевшие за столом переглянулись. Дойлу стало ясно, что его вдохновенная речь нисколько не убедила их, особенно Драммонда и Чандроса.
– Нам известно, что вы посылали свою рукопись и в другие издательства, – едко заметил Чандрос.
– Естественно, сэр Джон, – ответил Дойл, улыбаясь. – И по одной весьма простой причине. Думаю, вы понимаете, что соваться в клетку со львом, не приняв мер предосторожности, никто не будет. Тонкий подход мог решить это дело в мою пользу, а если бы я действовал напролом, то последствия могли бы быть самыми печальными. Я отнес несколько экземпляров рукописи в разные издательства, чтобы вы могли убедиться, что я действительно тот, за кого себя выдаю, то есть писатель, а затем известить меня о своем решении. Но, как показал ход событий, я все равно чуть не расстался с жизнью, что только подтвердило мои опасения.
За столом воцарилось молчание. Дойл чувствовал, что он постепенно завоевывает симпатии публики, и со всей искренностью, на какую был способен, начал приводить последние аргументы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110