Затем на глаза дворецкого навернулись слезы, и все его большое рыхлое тело затряслось от судорожных рыданий. Слезы неудержимым потоком брызнули из глаз и заструились по обвисшим щекам; мужчина даже не пытался вытереть их.
– Ну-ну, дружище, – успокаивающе заговорил Спаркс, бросив озабоченный взгляд на Дойла, – вам ведь уже лучше, правда?
При каждом новом приступе рыданий соусница в ослабевших руках дворецкого подпрыгивала. И не будь колченогий стул, на котором он сидел, таким низким, он непременно шлепнулся бы на пол.
– Ну ладно, ладно, дружище, – ласково сказал Спаркс. – Скажите лучше, что тут у вас произошло?
Толстяк попытался что-то ответить, но рыдания мешали ему, и он беззвучно шлепал мокрыми губами, судорожно хватая воздух, как рыба, выброшенная на берег.
– Я… я… я… – повторял он в промежутках между громкими всхлипываниями, нелепо размахивая руками.
– Все хорошо. Все уже хорошо, успокойтесь, – мягко проговорил Спаркс, уговаривая толстяка, как маленького ребенка.
– Я… я… – Мужчина втянул в себя воздух, его покрасневшая от натуги шея напряглась, и он тяжело выдохнул: – Я… не повар!
И он притих, оглушенный звуком собственного голоса, уставившись на гостей с открытым ртом.
– Понятно. Вы, стало быть, не повар, – глядя в глаза толстяка, чуть ли не с нежностью повторил Спаркс.
Мужчина ожесточенно замотал головой, подтверждая, что так оно и есть. Однако, испугавшись, что его могут неправильно понять, согласно закивал, сопровождая движения головой каким-то бычачьим пофыркиванием, причмокиванием и пришлепыванием губами. Он был совершенно не способен выдавить из себя хоть что-то членораздельное.
– Вас… вас по ошибке заставили выполнять работу повара? – озадаченно спросил Дойл.
Из горла мужчины вырвался мученический стон, и он так сильно затряс головой, что его толстые щеки запрыгали.
– Ну хорошо, – деловито проговорил Спаркс. – Давайте убедимся, что мы поняли друг друга правильно. Итак, сэр, вы… не повар.
Казалось, трезвость суждения Спаркса вывела беднягу из продолжительного шока, заставив работать его начисто отключившиеся мозги. Кровь от лица медленно отхлынула, и толстяк перестал трястись. Опустив глаза, он вдруг с искренним изумлением обнаружил, что держит в своих огромных руках серебряную соусницу.
Покачав в растерянности головой, он не нашел ничего более подходящего, как начать чистить ее снова.
– Как вас зовут, дорогой мой? – мягко спросил Спаркс.
– Раскин, сэр, – ответил мужчина.
– Мне представляется, что весь дом на ваших плечах, верно, Раскин? – обратился к нему Спаркс.
– Я дворецкий, сэр. Отвечаю за кладовую, а также за посуду, – потупился Раскин. – Начинал когда-то, подметая… на кухне… Мне было четырнадцать, когда меня взяли работать в дом. Можно сказать, хозяин и я выросли вместе.
– А почему вы чистите серебро, Раскин? – так же мягко спросил Дойл.
– Должен же это кто-то делать, правда, сэр? – несколько обескураженно проговорил Раскин. – Больше некому.
– Разумеется, не повару, – подтвердил Спаркс.
– Нет, конечно, сэр. Наш повар, он лентяй и человек, прямо скажем, дрянной. Pa-re-e-si-an… – явно передразнивая кого-то, произнес Раскин, будто больших объяснений и не требовалось. – И у него никакого чувства ответственности, сэр. Углы только обтирал. Я так думаю, он ни единого денечка честно не проработал, а денежки получал. Без него гораздо лучше, да, гораздо. Сказать откровенно, сэр, от таких никудышных людишек лучше всего вовремя избавляться.
– Следовательно, обязанности повара также легли на ваши плечи? – заметил Спаркс, бросив многозначительный взгляд на Дойла, начинавшего наконец понимать причину отчаяния дворецкого.
– Вот именно, сэр. За меню, которое утвердили несколько недель назад, отвечаю тоже я. Меню отпечатано, все как полагается, сэр. – Раскин погладил себя по карманам, измазавшись жидкостью, которой он натирал серебро. – Экземпляр у меня тут спрятан.
– Не беспокойтесь, Раскин, все в порядке, – сказал Спаркс.
– Да, сэр. Обед должен быть великолепным, – проговорил дворецкий, неестественно оживившись; Дойл понял, что этот человек наверняка давно не ел, да и с психикой у него далеко не все в порядке.
– Но с обедом возникли какие-то трудности, так? – спросил Спаркс.
– Видите ли, в настоящий момент запасы продовольствия поистощились, а из-за того, что мы лишились повара, справиться со всем мне одному не по силам…
– Ну еще бы. Чтобы приготовить обед, требуется время, – пришел на помощь Раскину Дойл.
– Так точно, сэр. Я начну готовить сразу после того, как закончу остальные дела. Времени на приготовление обеда уйдет уйма, а потому я постарался запомнить меню наизусть, чтобы ничего не перепутать, – проговорил рассеянно Раскин, снова поглаживая себя по карманам. – О господи ты боже мой! Господи, куда я подевал часы?
– Сейчас без четверти девять, – подсказал Дойл.
– Без четверти девять? Вот как. Без четверти девять, – повторял дворецкий, словно само понятие времени никак не укладывалось у него в голове. – А гости прибывают… О боже, джентльмены, вы ведь приглашены на обед?
– Да. Но сказать по правде, мы прибыли несколько рановато, так что не волнуйтесь, Раскин, – успокоил дворецкого Спаркс.
– Стало быть, вы первые. Добро пожаловать, добро пожаловать. О господи, прошу покорно меня простить, джентльмены, я даже не приказал внести ваши чемоданы.
И толстяк попытался встать со стула.
– Все в порядке, Раскин, наши слуги за всем проследят, – сказал Спаркс.
– Вы уверены? Пусть экипаж поставят в конюшню…
– Спасибо, Раскин, о нем уже позаботились.
– Спасибо вам, сэр.
Раскин заерзал на стуле. Тело его обмякло, лицо стало серым.
– С вами все в порядке? – обеспокоенно спросил Дойл.
– Я, конечно, сильно притомился, сэр, – ответил Раскин. – По правде сказать, мне бы полежать минуту-другую, прежде чем начнут съезжаться гости. Всего каких-нибудь несколько минут. Но столько дел, столько дел, – задыхаясь, выдавил из себя Раскин, вытирая грязной салфеткой пот со лба.
– Сколько гостей приглашено к обеду, Раскин? – спросил Спаркс.
– Человек пятьдесят, сэр. Настоящий прием. Скажу прямо, сэр, в этом году хозяин себя совсем не жалеет.
– А он дома? Ваш хозяин дома?
– Да, сэр, – тяжко вздохнув, проговорил Раскин, и на его глаза опять навернулись слезы. – Но он не в себе, сэр. Совсем не в себе. Из комнат не выходит, кричит на меня из-за двери. Даже не завтракает.
– А вы не могли бы проводить нас к нему? – спросил Спаркс.
Раскин заволновался.
– Не уверен, что хозяину это понравится, сэр. Со всем к вам уважением, но он скверно себя чувствует. Да, сэр, очень скверно.
– Понимаю ваше беспокойство, Раскин, – сказал Спаркс. – Со мной доктор Дойл, который приехал как раз для того, чтобы взглянуть на вашего хозяина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
– Ну-ну, дружище, – успокаивающе заговорил Спаркс, бросив озабоченный взгляд на Дойла, – вам ведь уже лучше, правда?
При каждом новом приступе рыданий соусница в ослабевших руках дворецкого подпрыгивала. И не будь колченогий стул, на котором он сидел, таким низким, он непременно шлепнулся бы на пол.
– Ну ладно, ладно, дружище, – ласково сказал Спаркс. – Скажите лучше, что тут у вас произошло?
Толстяк попытался что-то ответить, но рыдания мешали ему, и он беззвучно шлепал мокрыми губами, судорожно хватая воздух, как рыба, выброшенная на берег.
– Я… я… я… – повторял он в промежутках между громкими всхлипываниями, нелепо размахивая руками.
– Все хорошо. Все уже хорошо, успокойтесь, – мягко проговорил Спаркс, уговаривая толстяка, как маленького ребенка.
– Я… я… – Мужчина втянул в себя воздух, его покрасневшая от натуги шея напряглась, и он тяжело выдохнул: – Я… не повар!
И он притих, оглушенный звуком собственного голоса, уставившись на гостей с открытым ртом.
– Понятно. Вы, стало быть, не повар, – глядя в глаза толстяка, чуть ли не с нежностью повторил Спаркс.
Мужчина ожесточенно замотал головой, подтверждая, что так оно и есть. Однако, испугавшись, что его могут неправильно понять, согласно закивал, сопровождая движения головой каким-то бычачьим пофыркиванием, причмокиванием и пришлепыванием губами. Он был совершенно не способен выдавить из себя хоть что-то членораздельное.
– Вас… вас по ошибке заставили выполнять работу повара? – озадаченно спросил Дойл.
Из горла мужчины вырвался мученический стон, и он так сильно затряс головой, что его толстые щеки запрыгали.
– Ну хорошо, – деловито проговорил Спаркс. – Давайте убедимся, что мы поняли друг друга правильно. Итак, сэр, вы… не повар.
Казалось, трезвость суждения Спаркса вывела беднягу из продолжительного шока, заставив работать его начисто отключившиеся мозги. Кровь от лица медленно отхлынула, и толстяк перестал трястись. Опустив глаза, он вдруг с искренним изумлением обнаружил, что держит в своих огромных руках серебряную соусницу.
Покачав в растерянности головой, он не нашел ничего более подходящего, как начать чистить ее снова.
– Как вас зовут, дорогой мой? – мягко спросил Спаркс.
– Раскин, сэр, – ответил мужчина.
– Мне представляется, что весь дом на ваших плечах, верно, Раскин? – обратился к нему Спаркс.
– Я дворецкий, сэр. Отвечаю за кладовую, а также за посуду, – потупился Раскин. – Начинал когда-то, подметая… на кухне… Мне было четырнадцать, когда меня взяли работать в дом. Можно сказать, хозяин и я выросли вместе.
– А почему вы чистите серебро, Раскин? – так же мягко спросил Дойл.
– Должен же это кто-то делать, правда, сэр? – несколько обескураженно проговорил Раскин. – Больше некому.
– Разумеется, не повару, – подтвердил Спаркс.
– Нет, конечно, сэр. Наш повар, он лентяй и человек, прямо скажем, дрянной. Pa-re-e-si-an… – явно передразнивая кого-то, произнес Раскин, будто больших объяснений и не требовалось. – И у него никакого чувства ответственности, сэр. Углы только обтирал. Я так думаю, он ни единого денечка честно не проработал, а денежки получал. Без него гораздо лучше, да, гораздо. Сказать откровенно, сэр, от таких никудышных людишек лучше всего вовремя избавляться.
– Следовательно, обязанности повара также легли на ваши плечи? – заметил Спаркс, бросив многозначительный взгляд на Дойла, начинавшего наконец понимать причину отчаяния дворецкого.
– Вот именно, сэр. За меню, которое утвердили несколько недель назад, отвечаю тоже я. Меню отпечатано, все как полагается, сэр. – Раскин погладил себя по карманам, измазавшись жидкостью, которой он натирал серебро. – Экземпляр у меня тут спрятан.
– Не беспокойтесь, Раскин, все в порядке, – сказал Спаркс.
– Да, сэр. Обед должен быть великолепным, – проговорил дворецкий, неестественно оживившись; Дойл понял, что этот человек наверняка давно не ел, да и с психикой у него далеко не все в порядке.
– Но с обедом возникли какие-то трудности, так? – спросил Спаркс.
– Видите ли, в настоящий момент запасы продовольствия поистощились, а из-за того, что мы лишились повара, справиться со всем мне одному не по силам…
– Ну еще бы. Чтобы приготовить обед, требуется время, – пришел на помощь Раскину Дойл.
– Так точно, сэр. Я начну готовить сразу после того, как закончу остальные дела. Времени на приготовление обеда уйдет уйма, а потому я постарался запомнить меню наизусть, чтобы ничего не перепутать, – проговорил рассеянно Раскин, снова поглаживая себя по карманам. – О господи ты боже мой! Господи, куда я подевал часы?
– Сейчас без четверти девять, – подсказал Дойл.
– Без четверти девять? Вот как. Без четверти девять, – повторял дворецкий, словно само понятие времени никак не укладывалось у него в голове. – А гости прибывают… О боже, джентльмены, вы ведь приглашены на обед?
– Да. Но сказать по правде, мы прибыли несколько рановато, так что не волнуйтесь, Раскин, – успокоил дворецкого Спаркс.
– Стало быть, вы первые. Добро пожаловать, добро пожаловать. О господи, прошу покорно меня простить, джентльмены, я даже не приказал внести ваши чемоданы.
И толстяк попытался встать со стула.
– Все в порядке, Раскин, наши слуги за всем проследят, – сказал Спаркс.
– Вы уверены? Пусть экипаж поставят в конюшню…
– Спасибо, Раскин, о нем уже позаботились.
– Спасибо вам, сэр.
Раскин заерзал на стуле. Тело его обмякло, лицо стало серым.
– С вами все в порядке? – обеспокоенно спросил Дойл.
– Я, конечно, сильно притомился, сэр, – ответил Раскин. – По правде сказать, мне бы полежать минуту-другую, прежде чем начнут съезжаться гости. Всего каких-нибудь несколько минут. Но столько дел, столько дел, – задыхаясь, выдавил из себя Раскин, вытирая грязной салфеткой пот со лба.
– Сколько гостей приглашено к обеду, Раскин? – спросил Спаркс.
– Человек пятьдесят, сэр. Настоящий прием. Скажу прямо, сэр, в этом году хозяин себя совсем не жалеет.
– А он дома? Ваш хозяин дома?
– Да, сэр, – тяжко вздохнув, проговорил Раскин, и на его глаза опять навернулись слезы. – Но он не в себе, сэр. Совсем не в себе. Из комнат не выходит, кричит на меня из-за двери. Даже не завтракает.
– А вы не могли бы проводить нас к нему? – спросил Спаркс.
Раскин заволновался.
– Не уверен, что хозяину это понравится, сэр. Со всем к вам уважением, но он скверно себя чувствует. Да, сэр, очень скверно.
– Понимаю ваше беспокойство, Раскин, – сказал Спаркс. – Со мной доктор Дойл, который приехал как раз для того, чтобы взглянуть на вашего хозяина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110