Во-вторых, постоянно разрываясь между двумя несовместимыми стремлениями – жаждой веры и попыткой ее научного осмысления, вместо того чтобы безраздельно отдаться вере, Дойл остро нуждался в том, чтобы излить кому-то свою изболевшуюся душу.
Казалось, он нашел идеальный способ, начав писать художественные произведения. В них все его разнородные впечатления и знания, почерпнутые в этом безумном мире, сильно смахивавшем на преисподнюю, вылились в понятные всем рассказы с необычным содержанием: о страшных и загадочных поступках, совершаемых злодеями, которым бросали вызов люди просветленные и умные – в некотором роде похожие на него самого, – осознанно и бесстрашно кидавшиеся в бездну подстерегавших их опасностей.
Став беспристрастным биографом своих героев, Дойл за несколько лет закончил четыре рукописи. Следуя писательской традиции, он отослал три из них в разные издательства. Все они были единодушно отвергнуты и возвращены автору, и Дойл с чистой совестью сложил их в тростниковую корзину, привезенную им из странствий по теплым морям. Но он все еще ждал отзыва на свое последнее сочинение, озаглавленное „Темное братство“. Дойл считал этот рассказ завершенным произведением, вполне пригодным для печати. Для такого суждения существовал целый ряд причин, немаловажной из которых являлось его горячее желание вырваться из сетей бедности и убогой обстановки всей его жизни.
Дойл был человеком, что называется, сделавшим себя. Он не особенно заботился о своем внешнем виде, но испытывал определенную неловкость при встречах со светскими щеголями, ибо вынужден был втягивать в рукава вытертые кромки манжет, красноречиво свидетельствовавшие о его финансовых трудностях.
Пороков за свою жизнь Дойл насмотрелся достаточно, его нимало не привлекали соблазны, манившие своей доступностью, и до сих пор ему удавалось их избегать. Хвастуном он не был никогда, предпочитая больше слушать, чем говорить. Как всякий нормальный человек, Дойл надеялся, что со временем его жизнь станет лучше, однако не особенно сокрушался, сталкиваясь с неизбежными разочарованиями. Представительницы прекрасного пола вызывали в Дойле естественный и здоровый интерес, и равнодушный взгляд женщины задевал его за живое, вместе с тем порождая в нем определенную нерешительность. Такое отношение пока что надежно защищало молодого человека от переживаний больших, чем обычная досада. Но, как ему вскоре предстояло узнать, переживания могли привести и к более серьезным последствиям.
Глава 2
ДОМ 13 ПО ЧЕШИР-СТРИТ
Дом 13 по Чешир-стрит был расположен в центре квартала. Его окружали точно такие же ветхие строения, более похожие на театральные декорации, чем на жилые дома. Четыре ступеньки вели к покосившейся входной двери. Дом нельзя было назвать развалюхой, но вид у него был обшарпанный и убогий. Однако зловещим он вовсе не казался. Обычное безликое здание, как десятки других вокруг.
Дойл наблюдал за домом с противоположной стороны улицы. Он прибыл за час до назначенного времени, а потому не торопился. Уличное освещение было никудышным, прохожие и экипажи были редки. Дойл расположился в тени какого-то строения, уверенный, что его никто не заметил, и следил в небольшую подзорную трубу за входом в дом, куда его пригласили.
Тусклый свет газового рожка пробивался сквозь легкие занавеси гостиной. Дважды в течение последней четверти часа в окне мелькали неясные тени. Один раз невидимая рука раздвинула занавеси, и какой-то мужчина выглянул на улицу…
В 7.20 Дойл увидел человека, закутанного в пестрый плед. Некто торопливо протопал вниз по улице, поднялся по ступеням и трижды, с короткими паузами, постучал в дверь. Помедлив секунду, постучал в четвертый раз. Рост, вероятно, чуть больше полутора метров, вес больше восьмидесяти килограммов. Лицо человека закрывал большой воротник, но Дойл успел заметить новые ботинки, застегивающиеся на пуговки. Значит, это женщина. Дверь отворилась, и тучная дама вошла внутрь. Но открывшего дверь человека Дойл разглядеть не успел.
Пять, минут спустя к дверям подлетел мальчишка и повторил условный стук. Он был одет кое-как, в руках держал увесистый сверток, обернутый в газету. Но и его Дойл как следует не рассмотрел.
Между 7.40 и 7.50 прибыли две пары. Первая – пешком. И мужчина и женщина явно люди простые; женщина с лицом землистого цвета была в положении. Мужчина крепкого телосложения занимался, по-видимому, тяжелым физическим трудом. Костюм был ему маловат, и он чувствовал себя крайне неловко. Они тоже постучали в дверь условным стуком. В подзорную трубу Дойл видел, что мужчина чертыхается, стараясь излить свою злость, а женщина, опустив глаза, терпеливо выслушивает его ругань. Дойл пытался понять по движению губ, что говорит мужчина. Получилось что-то вроде "Деннис" и "болтун". Болтун? Они вошли в дом; дверь захлопнулась.
Вторая пара приехала в кебе. Не в дешевом городском, а в собственном, с кожаным верхом, запряженном прекрасной гнедой лошадью. Судя по тяжелому дыханию животного, экипаж гнали не меньше часа. Если они приехали с западной стороны, то, значит, из Кенсингтона или из Риджентс-парка, который расположен в самой северной части города, предположил Дойл.
Кучер спустился со своего места и открыл дверцу экипажа. Платье кучера и его почтительность говорили о том, что это старый слуга, хорошо знающий свои обязанности. Ему было около пятидесяти, и выглядел он мрачновато. Первым вышел молодой человек, стройный, бледный, одетый в модный костюм с галстуком и манишкой. Он был в бобровой шапке, это говорило о том, что он, отправляясь на сеанс, либо перестарался в выборе туалета, либо прибыл с какого-то торжественного обеда. Молодой человек огляделся вокруг с видом наигранного превосходства, свойственного студентам Кембриджа или Оксфорда, – этих всезнаек Дойл недолюбливал. Отстранив кучера в сторону, он протянул руку, помогая своей спутнице выйти из экипажа.
Женщина, одетая в черное, была высокого роста, как и ее кавалер, изящная, с гибким станом и скользящей походкой, привлекавшей к ней внимание. Капор оттенял ее бледное лицо с высокими скулами; сходство с молодым человеком было поразительным. "Наверняка его сестра, – решил Дойл, – только чуть старше". Это все, что он успел разглядеть, пока молодые люди поднимались по ступеням. Мужчина постучал в дверь, ни о каком пароле, по всей видимости, и не подозревая. Пока они ждали, молодой человек в чем-то бурно упрекал свою сестру – возможно, выражая недовольство тем, что его занесло сюда. Похоже, он сопровождал молодую даму без особого энтузиазма, однако она не обращала внимания на упреки брата. Дойл почему-то решил, что, несмотря на внешнюю хрупкость, эта женщина обладает твердым характером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110