Река, по которой они дрейфовали всю ночь, скрылась из виду, и с борта шлюпа можно было разглядеть только узкую береговую полоску, простиравшуюся от Сэйлза до Хоуливел-Пойнта.
Мягкий шорох волн и соленый воздух напомнили Дойду о детстве, проведенном на берегу моря. Радость от встречи с морем отражалась на его лице, Спаркс неожиданно предложил ему встать у штурвала. Положив руки на штурвальное колесо, Дойл широко улыбнулся. Спаркс уселся на канатной бухте и набил трубку табаком, достав кисет из-за голенища сапога. Слушая поскрипывание мачты и крики чаек, Дойл вглядывался в морскую даль, позабыв обо всем на свете. Несчастья, обрушившиеся на них, стали казаться не такими ужасными, более того, вполне ординарными и мелкими по сравнению с водной стихией, безграничность которой успокаивала и умиротворяла Дойла. Ему в голову пришла неожиданная мысль: а почему бы не совершить побег и не скрыться где-нибудь на континенте? На свете существуют тысячи далеких и экзотических мест, где человек может исчезнуть бесследно и никакие преследователи, даже безымянные и полуживые твари, не смогут отыскать их. Обдумывая такую возможность, Дойл понял: его мало что привязывает к теперешней жизни. У него были родители и несколько близких друзей, но ни жены, ни детей, ни обременительных финансовых обязательств он не нажил. Стоит только позабыть о всяких сентиментальных чувствах к близким людям, как выясняется, что твои связи с этим миром невероятно хрупкие и оборвать их не составляет никакого труда. Мысль о том, что можно коренным образом изменить жизнь, показалась Дойлу весьма соблазнительной, и он едва удержался от того, чтобы не взять курс в открытый океан. Возможно, его заворожило волшебное пение сирен; искушение сбросить тяжкий груз прежней жизни и начать все сначала оказалось столь сильным, что он чуть было не поддался ему. А может, это был просто крик наболевшей души.
Охваченный смятением и стараясь побороть соблазн где-то затаиться, Дойл чувствовал, что к нему возвращается прежнее убеждение: при встрече с истинным злом (а он был уверен, что столкнулся именно с ним) прятаться от него, сдавая позиции без боя, – зло равное, если не больше. Бегство было бы трусостью и безволием… Можно прожить всю жизнь и не столкнуться с жестокой необходимостью выбора; решение, принятое вами, неожиданно открывает глаза на вашу истинную сущность. Лучше расстаться с жизнью, защищая ее непостижимую святость, чем, как побитый пес, с позором отбывать остаток дней, испытывая к самому себе отвращение и ненависть.
Дойл продолжал вести шлюп прежним курсом. Сколько бы врагов его ни преследовали, что бы ни пришлось перенести – хоть сдирай с него кожу и поджаривай на костре, – без боя он не сдастся. Правда на его стороне. Дойл чувствовал, как прежнее хладнокровие возвращается к нему. Если этим мерзавцам подвластны дьявольские силы, то и это не помешает ему добраться до них.
– Скажите, Дойл, кому из издателей вы послали свою рукопись в последний раз? – лениво спросил Спаркс.
– Не помню. Мне было все равно, – сказал, пожав плечами, Дойл. – Моя записная книжка осталась где-то в разгромленной квартире.
– Очень жаль.
– Как они это сделали, Джек? Мне кажется, я нашел объяснение всему, что пришлось увидеть тогда – включая сеанс и все прочее, – но вряд ли я когда-нибудь пойму, что они проделали в моем жилище.
Спаркс кивнул, попыхивая трубкой.
– Судя по вашему описанию, они могут изменять молекулярную структуру предметов.
– Значит, они обладают какой-то мистической чудовищной силой, – сказал Дойл.
– Думаю, что обладают, – произнес Спаркс.
– Уму непостижимо! – воскликнул Дойл.
– Если это соответствует истине, то наше с вами мнение по этому поводу не играет ни малейшей роли, дружище. И пока мы будем искать какие-то невразумительные объяснения, "серые капюшоны" все равно никуда не исчезнут.
– Да-да, – пробормотал Дойл. – Как вы считаете, они… как бы это сказать… не совсем живые?
– Кто у нас доктор – вы или я?
– Чтобы составить представление об этих… существах, мне необходимо осмотреть кого-нибудь из них, – сказал Дойл.
– Учитывая их напористость, думаю, такая возможность вам представится очень скоро, – усмехнулся Спаркс.
Их голоса разбудили Ларри; он выбрался из-под навеса, протирая глаза.
– А вот и Ларри. Ему однажды довелось нос к носу столкнуться с "серым капюшоном". Не правда ли, Ларри? – сказал Спаркс.
– Чего, сэр? – спросил Ларри, копаясь в мешке с провизией.
– Я о "сером капюшоне". Расскажи о своей встрече доктору Дойлу.
– Ладно. Это случилось несколько месяцев тому назад, сэр, – начал Ларри, жадно вгрызаясь в свой любимый вестфальский сэндвич с ветчиной и сыром. – Ну, у меня, значит, работа тогда была, и я хвостом таскался за этим джентльменом, он тогда нам был нужен прямо позарез…
– Я подозревал, что тот человек замешан в одном деле, – пояснил Спаркс.
– Ну да. Вот этот самый мистер взял за привычку, что ни четверг, бросать свой расчудесный дом в Мэйфэр и отправляться в веселое, сами знаете какое, заведеньице в окрестностях Сохо. И уж там он расходился вовсю, да, вовсю, скажу я вам, и приличия там всякие…
– Ларри, в настоящий момент нас это не интересует, – перебил его Спаркс.
– Понял, сэр, все понял. Ну вот, значит, когда я уследил, куда этот джентльмен шляется, то и решил, что нечего мне больше ходить за ним по пятам, а самый раз остаться и позырить, пока его нету, как и чего в этом его домишке, – продолжал Ларри с набитым ртом, запивая еду огромными глотками пива, словно сказочный Гаргантюа.
– От старых привычек избавляться очень трудно, – сухо проговорил Спаркс.
– Да, сэр, это точно, сэр, в моем собственном гнездышке от этого не потеплело, нет, и мы с Барри вовсе этого не желали, святая правда, сэр, – сказал Ларри, перекрестившись. – Я и домой к нему вломился по чистой случайности: вдруг мистер проворонил какой пустячок, а нам он в самый раз пригодится, чтоб в его мудреных увертках разобраться.
– Ларри имеет в виду какой-нибудь список или документ, – снова пояснил Спаркс.
– Точно так, сэр. Да только если б он и оставил что в каком потайном сейфе, спрятанном за картой какой дремучей или за каким портретиком замысловатым со своей коровой, извиняюсь, женушкой, где она, само собой, малость помоложе и покрасивше, чем по правде была, да только кто эту правду знает, художники – народ особый, сами знаете, и к тому же уверен, заплатили парнишке как надо; и вообще этим типам, художникам, им без разницы, чего рисовать, плати только. Извиняюсь, сэр, я отвлекся, сэр, я хочу сказать, где бы он ни запрятал эту штуку, я был полон решимости заполучить ее, а уж искать я умею.
Ларри покончил с сэндвичами, допил пиво и, громко рыгнув, вышвырнул бутылку за борт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Мягкий шорох волн и соленый воздух напомнили Дойду о детстве, проведенном на берегу моря. Радость от встречи с морем отражалась на его лице, Спаркс неожиданно предложил ему встать у штурвала. Положив руки на штурвальное колесо, Дойл широко улыбнулся. Спаркс уселся на канатной бухте и набил трубку табаком, достав кисет из-за голенища сапога. Слушая поскрипывание мачты и крики чаек, Дойл вглядывался в морскую даль, позабыв обо всем на свете. Несчастья, обрушившиеся на них, стали казаться не такими ужасными, более того, вполне ординарными и мелкими по сравнению с водной стихией, безграничность которой успокаивала и умиротворяла Дойла. Ему в голову пришла неожиданная мысль: а почему бы не совершить побег и не скрыться где-нибудь на континенте? На свете существуют тысячи далеких и экзотических мест, где человек может исчезнуть бесследно и никакие преследователи, даже безымянные и полуживые твари, не смогут отыскать их. Обдумывая такую возможность, Дойл понял: его мало что привязывает к теперешней жизни. У него были родители и несколько близких друзей, но ни жены, ни детей, ни обременительных финансовых обязательств он не нажил. Стоит только позабыть о всяких сентиментальных чувствах к близким людям, как выясняется, что твои связи с этим миром невероятно хрупкие и оборвать их не составляет никакого труда. Мысль о том, что можно коренным образом изменить жизнь, показалась Дойлу весьма соблазнительной, и он едва удержался от того, чтобы не взять курс в открытый океан. Возможно, его заворожило волшебное пение сирен; искушение сбросить тяжкий груз прежней жизни и начать все сначала оказалось столь сильным, что он чуть было не поддался ему. А может, это был просто крик наболевшей души.
Охваченный смятением и стараясь побороть соблазн где-то затаиться, Дойл чувствовал, что к нему возвращается прежнее убеждение: при встрече с истинным злом (а он был уверен, что столкнулся именно с ним) прятаться от него, сдавая позиции без боя, – зло равное, если не больше. Бегство было бы трусостью и безволием… Можно прожить всю жизнь и не столкнуться с жестокой необходимостью выбора; решение, принятое вами, неожиданно открывает глаза на вашу истинную сущность. Лучше расстаться с жизнью, защищая ее непостижимую святость, чем, как побитый пес, с позором отбывать остаток дней, испытывая к самому себе отвращение и ненависть.
Дойл продолжал вести шлюп прежним курсом. Сколько бы врагов его ни преследовали, что бы ни пришлось перенести – хоть сдирай с него кожу и поджаривай на костре, – без боя он не сдастся. Правда на его стороне. Дойл чувствовал, как прежнее хладнокровие возвращается к нему. Если этим мерзавцам подвластны дьявольские силы, то и это не помешает ему добраться до них.
– Скажите, Дойл, кому из издателей вы послали свою рукопись в последний раз? – лениво спросил Спаркс.
– Не помню. Мне было все равно, – сказал, пожав плечами, Дойл. – Моя записная книжка осталась где-то в разгромленной квартире.
– Очень жаль.
– Как они это сделали, Джек? Мне кажется, я нашел объяснение всему, что пришлось увидеть тогда – включая сеанс и все прочее, – но вряд ли я когда-нибудь пойму, что они проделали в моем жилище.
Спаркс кивнул, попыхивая трубкой.
– Судя по вашему описанию, они могут изменять молекулярную структуру предметов.
– Значит, они обладают какой-то мистической чудовищной силой, – сказал Дойл.
– Думаю, что обладают, – произнес Спаркс.
– Уму непостижимо! – воскликнул Дойл.
– Если это соответствует истине, то наше с вами мнение по этому поводу не играет ни малейшей роли, дружище. И пока мы будем искать какие-то невразумительные объяснения, "серые капюшоны" все равно никуда не исчезнут.
– Да-да, – пробормотал Дойл. – Как вы считаете, они… как бы это сказать… не совсем живые?
– Кто у нас доктор – вы или я?
– Чтобы составить представление об этих… существах, мне необходимо осмотреть кого-нибудь из них, – сказал Дойл.
– Учитывая их напористость, думаю, такая возможность вам представится очень скоро, – усмехнулся Спаркс.
Их голоса разбудили Ларри; он выбрался из-под навеса, протирая глаза.
– А вот и Ларри. Ему однажды довелось нос к носу столкнуться с "серым капюшоном". Не правда ли, Ларри? – сказал Спаркс.
– Чего, сэр? – спросил Ларри, копаясь в мешке с провизией.
– Я о "сером капюшоне". Расскажи о своей встрече доктору Дойлу.
– Ладно. Это случилось несколько месяцев тому назад, сэр, – начал Ларри, жадно вгрызаясь в свой любимый вестфальский сэндвич с ветчиной и сыром. – Ну, у меня, значит, работа тогда была, и я хвостом таскался за этим джентльменом, он тогда нам был нужен прямо позарез…
– Я подозревал, что тот человек замешан в одном деле, – пояснил Спаркс.
– Ну да. Вот этот самый мистер взял за привычку, что ни четверг, бросать свой расчудесный дом в Мэйфэр и отправляться в веселое, сами знаете какое, заведеньице в окрестностях Сохо. И уж там он расходился вовсю, да, вовсю, скажу я вам, и приличия там всякие…
– Ларри, в настоящий момент нас это не интересует, – перебил его Спаркс.
– Понял, сэр, все понял. Ну вот, значит, когда я уследил, куда этот джентльмен шляется, то и решил, что нечего мне больше ходить за ним по пятам, а самый раз остаться и позырить, пока его нету, как и чего в этом его домишке, – продолжал Ларри с набитым ртом, запивая еду огромными глотками пива, словно сказочный Гаргантюа.
– От старых привычек избавляться очень трудно, – сухо проговорил Спаркс.
– Да, сэр, это точно, сэр, в моем собственном гнездышке от этого не потеплело, нет, и мы с Барри вовсе этого не желали, святая правда, сэр, – сказал Ларри, перекрестившись. – Я и домой к нему вломился по чистой случайности: вдруг мистер проворонил какой пустячок, а нам он в самый раз пригодится, чтоб в его мудреных увертках разобраться.
– Ларри имеет в виду какой-нибудь список или документ, – снова пояснил Спаркс.
– Точно так, сэр. Да только если б он и оставил что в каком потайном сейфе, спрятанном за картой какой дремучей или за каким портретиком замысловатым со своей коровой, извиняюсь, женушкой, где она, само собой, малость помоложе и покрасивше, чем по правде была, да только кто эту правду знает, художники – народ особый, сами знаете, и к тому же уверен, заплатили парнишке как надо; и вообще этим типам, художникам, им без разницы, чего рисовать, плати только. Извиняюсь, сэр, я отвлекся, сэр, я хочу сказать, где бы он ни запрятал эту штуку, я был полон решимости заполучить ее, а уж искать я умею.
Ларри покончил с сэндвичами, допил пиво и, громко рыгнув, вышвырнул бутылку за борт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110