Чудовищная, – словно обрадовавшись неожиданной поддержке, проговорил Николсон. – Чудовищная жара и черные, которые за вашей спиной вытворяют что хотят. Пустоголовые вонючие идиоты с отвратительными потными рожами, распевающие по ночам свои дикарские песни. Но знаете, что я вам скажу? Там безумно красивые женщины. Да-да, пре-крас-ные!
– Неужели?
– И все до одной шлюхи! Даже те, у которых на спинах болтаются их черненькие макаки. Мамаши готовы прямо посередине улицы стянуть с себя юбочки за какие-нибудь гроши, – рассказывал Николсон севшим от возбуждения голосом. – Вам непременно надо туда съездить! Не пожалеете! Их черненькие попки рядом с вашим… Это просто захватывает, скажу я вам. Тропический восторг! Восторг!
И, плеснув себе еще бренди, Николсон без всякого стеснения засунул руку в штаны.
– Я бы и сейчас не прочь заняться таким спортом. Удовлетворить потребность, знаете ли. Ха-ха! Наступает момент, когда этого о-ч-чень хочется, и плевать на все приличия!
Николсон подмигнул Спарксу.
Мысль о том, что утонченная и хрупкая леди Николсон в качестве супруги была близка с этим развращенным дегенератом, вызвала в душе Дойла приступ ярости. Если за этим нравственным уродом гоняются какие-то призраки, подумалось ему, то он с удовольствием помог бы им разделаться с лордом. Дойл невольно потянулся к кочерге, лежащей возле камина.
– А что ваш отец, лорд Николсон? – спросил Спаркс как ни в чем не бывало.
– Представляете, он все еще жив! – вскричал Николсон-младший, словно это было самой нелепой вещью, какую только можно себе вообразить. – Цепляется за жизнь из последних сил, жадный негодяй! И что остается бедному Чарлзу, у которого ни титула, ни денег, кроме как влачить жалкое существование и зависеть от тех жалких подачек, которые ему перепадают? И не думайте, что старому негодяю это нравится. Не думайте, что у него не болит сердце по ночам, когда ангел смерти склоняется над ним. Папаша отлично знает, что я собираю последние крохи, лишь бы содержать дом в порядке. Дело в том, что этот злобный завистник просто сбрендил! Да-да, сбрендил окончательно. И вместо крови у него моча в жилах течет, а он все не умирает и не умирает! Почему, скажите мне, пожалуйста? Почему? Почему?!
В припадке гнева Николсон швырнул бокал в камин и затопал ногами, брызгая слюной и выкрикивая что-то нечленораздельное.
Дойл и Спаркс согласно переглянулись, решив, что этот сумасшедший явно опасен для окружающих. Между тем лорд Николсон успокоился так же мгновенно, как и начал бушевать. Весело напевая какую-то мелодию из последней постановки Гилберта и Салливана, он взял с каминной полки другой бокал и вновь плеснул в него бренди.
– А как поживает ваша жена, Чарлз? – спросил вдруг Спаркс.
Стоя к ним спиной, Николсон перестал напевать.
– Леди Николсон. Как она? – повторил свой вопрос Джек.
– Моя жена? – ледяным голосом переспросил Николсон.
– Совершенно верно. Я видел ее недавно в Лондоне.
– Видели ее?
– Да, видел. И выглядела она не самым лучшим образом.
– Не самым лучшим?
– Нет, не самым. Она была очень бледна.
"Что все это значит?" – лихорадочно пытался сообразить Дойл.
– Была бледна? – бубнил Николсон, по-прежнему не оборачиваясь к ним. Правую руку он опустил в карман халата.
– Очень бледна и выглядела совсем больной, если хотите знать мое мнение. Может быть, она переживает из-за сына? Как ваш сын? – В голосе Спаркса отчетливо зазвучали враждебные ноты.
– Мой сын?
– Послушайте, – холодно проговорил Спаркс. – Вы всегда все повторяете, как попугай, или ваш отец просто не научил вас, как следует разговаривать с людьми?
Николсон обернулся. У него в руке был револьвер. Губы лорда искривила злобная усмешка.
– Скажите-ка лучше, кто вы такой, уважаемый, и что вам здесь надо? – спросил он, с ненавистью глядя на Спаркса.
– Итак, вы не скажете…
– Это она послала вас, не так ли?
– Вы что-то путаете.
– Моя жена послала вас, а вы ее любовник, не так ли? Грязная шлюха…
– Выбирайте, пожалуйста, выражения, лорд.
– Вы спите с ней, а? И не пытайтесь отрицать это!
– Опустите револьвер, глупый мальчишка! – рявкнул вдруг Спаркс; ни один мускул на его лице не дрогнул. – Опустите немедленно!
Николсон застыл на месте, словно собака, услышавшая издалека свист хозяина. Злобная ухмылка исчезла с его лица, сменившись выражением обиженного ребенка. Он покорно опустил револьвер.
– А теперь, молодой человек, вы будете отвечать. Будете отвечать, когда вас будут спрашивать, – жестко произнес Спаркс.
– Простите… – захныкал Николсон.
Резко поднявшись с кресла, Спаркс выхватил револьвер из руки Николсона и, размахнувшись, влепил лорду пощечину. Николсон повалился на колени и зарыдал. Спаркс высыпал патроны из барабана, положил их в карман и отшвырнул револьвер. Потом, не церемонясь, схватил Николсона за отвороты халата и поднял его на ноги.
– Если вы когда-нибудь заговорите со мной в грубом тоне или в моем присутствии дурно отзоветесь о своей жене, равно как и о ком-либо другом, вы будете сурово наказаны. Вам понятно, юноша?
– Вы не имеете права так со мной разговаривать! – всхлипнул Николсон.
Спаркс подтолкнул его к стулу, и Николсон плюхнулся на него, испуганно вскрикнув. Он, не отрываясь, смотрел на Спаркса покрасневшими, заплаканными глазами. Джек поднял с пола свою трость и придвинулся к лорду.
– Вы жадный, испорченный мальчишка…
– Я не жадный и не испорченный!
– Вытяните руки ладонями вверх, Чарлз.
– Вы не можете заставить меня…
– Немедленно!
Громко всхлипнув, Чарлз вытянул перед собой дрожащие руки.
– Ну, сколько ударов заработал этот несносный мальчишка, Гомперц? – суровым голосом спросил Спаркс, помахивая тростью.
– Я бы дал ему шанс, сэр, а уж потом наказывал, – сказал Дойл, даже не пытаясь скрыть отвращение к распустившему нюни Николсону.
– Вы правы. Чарлз, вы слышали, что сказал Гомперц? Он считает, что я должен проявить милосердие. Что вы думаете по этому поводу?
– Да-а-а, сэр.
Спаркс ударил тростью по ладоням Николсона. Лорд завопил.
– Итак, где ваша жена? – спросил Спаркс.
– Я не знаю.
Спаркс ударил его снова.
– А-а-а! В Лондоне. Думаю, что в Лондоне. Я не видел ее почти три месяца.
– А ваш сын?
– Она забрала его с собой, – ответил, рыдая, Николсон, даже не пытаясь утереть слезы, струившиеся по щекам.
– И вы его не видели с тех пор?
– Не видел, клянусь!
– Для чего вы возвели стену вокруг дома, Чарлз? – продолжал сурово вопрошать Спаркс.
– Из-за нее.
– Из-за вашей жены?
– Да.
– Вы построили стену после того, как она уехала?
Николсон утвердительно кивнул.
– Почему?
– Потому что я боюсь ее.
Трость со свистом опустилась на вытянутые руки Николсона.
– Вы упрямый мальчишка, Чарли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
– Неужели?
– И все до одной шлюхи! Даже те, у которых на спинах болтаются их черненькие макаки. Мамаши готовы прямо посередине улицы стянуть с себя юбочки за какие-нибудь гроши, – рассказывал Николсон севшим от возбуждения голосом. – Вам непременно надо туда съездить! Не пожалеете! Их черненькие попки рядом с вашим… Это просто захватывает, скажу я вам. Тропический восторг! Восторг!
И, плеснув себе еще бренди, Николсон без всякого стеснения засунул руку в штаны.
– Я бы и сейчас не прочь заняться таким спортом. Удовлетворить потребность, знаете ли. Ха-ха! Наступает момент, когда этого о-ч-чень хочется, и плевать на все приличия!
Николсон подмигнул Спарксу.
Мысль о том, что утонченная и хрупкая леди Николсон в качестве супруги была близка с этим развращенным дегенератом, вызвала в душе Дойла приступ ярости. Если за этим нравственным уродом гоняются какие-то призраки, подумалось ему, то он с удовольствием помог бы им разделаться с лордом. Дойл невольно потянулся к кочерге, лежащей возле камина.
– А что ваш отец, лорд Николсон? – спросил Спаркс как ни в чем не бывало.
– Представляете, он все еще жив! – вскричал Николсон-младший, словно это было самой нелепой вещью, какую только можно себе вообразить. – Цепляется за жизнь из последних сил, жадный негодяй! И что остается бедному Чарлзу, у которого ни титула, ни денег, кроме как влачить жалкое существование и зависеть от тех жалких подачек, которые ему перепадают? И не думайте, что старому негодяю это нравится. Не думайте, что у него не болит сердце по ночам, когда ангел смерти склоняется над ним. Папаша отлично знает, что я собираю последние крохи, лишь бы содержать дом в порядке. Дело в том, что этот злобный завистник просто сбрендил! Да-да, сбрендил окончательно. И вместо крови у него моча в жилах течет, а он все не умирает и не умирает! Почему, скажите мне, пожалуйста? Почему? Почему?!
В припадке гнева Николсон швырнул бокал в камин и затопал ногами, брызгая слюной и выкрикивая что-то нечленораздельное.
Дойл и Спаркс согласно переглянулись, решив, что этот сумасшедший явно опасен для окружающих. Между тем лорд Николсон успокоился так же мгновенно, как и начал бушевать. Весело напевая какую-то мелодию из последней постановки Гилберта и Салливана, он взял с каминной полки другой бокал и вновь плеснул в него бренди.
– А как поживает ваша жена, Чарлз? – спросил вдруг Спаркс.
Стоя к ним спиной, Николсон перестал напевать.
– Леди Николсон. Как она? – повторил свой вопрос Джек.
– Моя жена? – ледяным голосом переспросил Николсон.
– Совершенно верно. Я видел ее недавно в Лондоне.
– Видели ее?
– Да, видел. И выглядела она не самым лучшим образом.
– Не самым лучшим?
– Нет, не самым. Она была очень бледна.
"Что все это значит?" – лихорадочно пытался сообразить Дойл.
– Была бледна? – бубнил Николсон, по-прежнему не оборачиваясь к ним. Правую руку он опустил в карман халата.
– Очень бледна и выглядела совсем больной, если хотите знать мое мнение. Может быть, она переживает из-за сына? Как ваш сын? – В голосе Спаркса отчетливо зазвучали враждебные ноты.
– Мой сын?
– Послушайте, – холодно проговорил Спаркс. – Вы всегда все повторяете, как попугай, или ваш отец просто не научил вас, как следует разговаривать с людьми?
Николсон обернулся. У него в руке был револьвер. Губы лорда искривила злобная усмешка.
– Скажите-ка лучше, кто вы такой, уважаемый, и что вам здесь надо? – спросил он, с ненавистью глядя на Спаркса.
– Итак, вы не скажете…
– Это она послала вас, не так ли?
– Вы что-то путаете.
– Моя жена послала вас, а вы ее любовник, не так ли? Грязная шлюха…
– Выбирайте, пожалуйста, выражения, лорд.
– Вы спите с ней, а? И не пытайтесь отрицать это!
– Опустите револьвер, глупый мальчишка! – рявкнул вдруг Спаркс; ни один мускул на его лице не дрогнул. – Опустите немедленно!
Николсон застыл на месте, словно собака, услышавшая издалека свист хозяина. Злобная ухмылка исчезла с его лица, сменившись выражением обиженного ребенка. Он покорно опустил револьвер.
– А теперь, молодой человек, вы будете отвечать. Будете отвечать, когда вас будут спрашивать, – жестко произнес Спаркс.
– Простите… – захныкал Николсон.
Резко поднявшись с кресла, Спаркс выхватил револьвер из руки Николсона и, размахнувшись, влепил лорду пощечину. Николсон повалился на колени и зарыдал. Спаркс высыпал патроны из барабана, положил их в карман и отшвырнул револьвер. Потом, не церемонясь, схватил Николсона за отвороты халата и поднял его на ноги.
– Если вы когда-нибудь заговорите со мной в грубом тоне или в моем присутствии дурно отзоветесь о своей жене, равно как и о ком-либо другом, вы будете сурово наказаны. Вам понятно, юноша?
– Вы не имеете права так со мной разговаривать! – всхлипнул Николсон.
Спаркс подтолкнул его к стулу, и Николсон плюхнулся на него, испуганно вскрикнув. Он, не отрываясь, смотрел на Спаркса покрасневшими, заплаканными глазами. Джек поднял с пола свою трость и придвинулся к лорду.
– Вы жадный, испорченный мальчишка…
– Я не жадный и не испорченный!
– Вытяните руки ладонями вверх, Чарлз.
– Вы не можете заставить меня…
– Немедленно!
Громко всхлипнув, Чарлз вытянул перед собой дрожащие руки.
– Ну, сколько ударов заработал этот несносный мальчишка, Гомперц? – суровым голосом спросил Спаркс, помахивая тростью.
– Я бы дал ему шанс, сэр, а уж потом наказывал, – сказал Дойл, даже не пытаясь скрыть отвращение к распустившему нюни Николсону.
– Вы правы. Чарлз, вы слышали, что сказал Гомперц? Он считает, что я должен проявить милосердие. Что вы думаете по этому поводу?
– Да-а-а, сэр.
Спаркс ударил тростью по ладоням Николсона. Лорд завопил.
– Итак, где ваша жена? – спросил Спаркс.
– Я не знаю.
Спаркс ударил его снова.
– А-а-а! В Лондоне. Думаю, что в Лондоне. Я не видел ее почти три месяца.
– А ваш сын?
– Она забрала его с собой, – ответил, рыдая, Николсон, даже не пытаясь утереть слезы, струившиеся по щекам.
– И вы его не видели с тех пор?
– Не видел, клянусь!
– Для чего вы возвели стену вокруг дома, Чарлз? – продолжал сурово вопрошать Спаркс.
– Из-за нее.
– Из-за вашей жены?
– Да.
– Вы построили стену после того, как она уехала?
Николсон утвердительно кивнул.
– Почему?
– Потому что я боюсь ее.
Трость со свистом опустилась на вытянутые руки Николсона.
– Вы упрямый мальчишка, Чарли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110