Эти чудовища уверены, что выследили меня. Отлично. Испокон веков ирландцы мстят за безвинно погибших… Кто бы ни были эти мерзавцы, вскоре они узнают на собственной шкуре, что жестоко просчитались, задев честь ирландца. Теперь Сэкер… Шокирующие обстоятельства встречи, драка в кебе и все прочее не позволили мне задать этому человеку ни одного важного вопроса".
Дойл вытащил из кармана визитную карточку Сэкера. Нужно срочно найти профессора, чтобы окончательно не потерять голову из-за всех этих тайных организаций. До Кембриджа каких-нибудь два часа на поезде. Помнится, кебмен Тим сказал, что брат леди Николсон учится в тамошнем университете. Возможно, это играет какую-то роль. И наконец, надо благодарить судьбу за то, что его врачебная практика достаточно скромна; он может не беспокоиться, что бросает больных, для которых его отсутствие было бы ощутимым. Итак, он немедленно отправляется на вокзал на Ливерпуль-стрит.
Пряча визитку в саквояж, Дойл увидел книгу, лежавшую сверху. "Неизвестная Исида". Вчера он был настолько взбудоражен, что не обратил внимания, какую именно книгу поднял с пола в своей разоренной квартире. Сочинение госпожи Блаватской – вполне подходящее чтение во время короткого путешествия… Сквозь тонкую пленку покрывшего страницу вещества можно разглядеть ее фотографию. О господи! Нет, не может быть! Он поднес книгу поближе к глазам. Да, так и есть!
С фотографии смотрело лицо женщины, которую он видел вместе с Петрович вчера вечером. Сомнений нет! Это была Елена Петровна Блаватская!
Кеб резко затормозил у двери дома. Дойл выскочил и побежал по лестнице.
– Миссис Петрович!
Он пробежал мимо своей квартиры, успев заметить через приоткрытую дверь, что там ничего не изменилось. Перескакивая через три ступеньки, Дойл влетел на третий этаж и заколотил в дверь Петрович.
– Миссис Петрович, это я, Дойл!
Только тут он заметил струйки дыма, выползавшие из-под двери.
– Миссис Петрович!
Отступив на несколько шагов, Дойл разбежался и плечом высадил дверь.
Петрович лежала посередине комнаты. Тяжелые портьеры на окнах полыхали, легкие занавеси почернели, съежившись от жара. С каждой секундой удушливый дым становился все гуще.
Дойл сорвал портьеры, пытаясь сбить огонь, который преграждал путь к распростертой на полу женщине. Погасив пламя, он склонился над телом соседки, но, едва дотронувшись до нее, понял, что Петрович мертва. Еще какое-то время он боролся с огнем и, убедившись, что с пожаром покончено, без сил опустился на пол. Дойл пытался представить, что здесь произошло.
Такса госпожи Петрович, повизгивая, выползла из-под дивана и стала беспомощно тыкаться мордой в ухо хозяйки.
Дойл внимательно осмотрел комнату. На столе стоял графин с наливкой, пробка лежала рядом, возле нее коробочка с пилюлями, на которой застыли капли воска. На полу возле тела валялся маленький хрустальный стаканчик, от него тянулся тонкий темный след, который заканчивался расплывшимся пятном. Стол, откуда упала свеча, стоял между окном и телом женщины. Окно было раскрыто.
Итак, вероятно, она зажгла свечу… Внезапно почувствовала боль в груди (Петрович страдала болезнью сердца – это Дойлу было хорошо известно)… Налила в рюмку сливянки… Открыла коробочку с пилюлями… Боль становилась невыносимой и пугающе острой… Почувствовав, что задыхается, Петрович распахнула окно и нечаянно опрокинула свечу… Увидев, что загорелись портьеры, страшно перепугалась… Сердце не выдержало, и Петрович замертво рухнула на пол…
Есть два возражения. Во-первых, на столе виднеется свежее мокрое пятно, а стаканчик должен был бы отлететь к портьере, как и свеча. Во-вторых, возле тела рассыпаны пилюли (одну из них сейчас пытается разгрызть такса). Может быть, Петрович уронила коробочку и собирала пилюли, когда… Но ни одной пилюли в руках у нее нет.
Дойл тщательно осмотрел коробочку. В ней были пыль и какой-то мелкий мусор вперемешку с пилюлями. Итак, пилюли рассыпались, а потом их снова собрали в коробочку.
Заскулила собака. Обернувшись, Дойл увидел, что тельце таксы сводит судорога; через минуту собака затихла. Сдохла, наверное. "Может, это и к лучшему, – подумал Дойл, – такая доходяга едва ли приглянулась бы кому-нибудь…"
Возможно, Петрович отравили, и сделали это нагло, в открытую. Дойл приподнял тело – под ним тоже валялись пилюли. На скулах женщины свежие царапины: наверное, она сопротивлялась как могла и отшвырнула коробочку… Тогда-то они и рассыпались… Но убийца силой всыпал отраву в рот несчастной и выскочил в открытое окно. Конечно, вот и грязный след на подоконнике. А свеча упала во время борьбы или, скорее всего, была намеренно сброшена со стола убийцей, чтобы запутать полицию. Тело Петрович было еще теплым. Следовательно, все произошло минут десять назад.
Еще одна смерть… Бедная Петрович, невозможно представить, чтобы у этой женщины могли быть враги, безжалостно убившие ее.
Стараясь не касаться пилюль, Дойл закрыл коробочку и положил ее в саквояж. Он был возле двери, когда заметил клочок бумаги, выглядывавший из-за зеркала. Вытащив листок, Дойл прочел:
Доктор Дойл!
Нам необходимо поговорить. Я уезжаю в Кембридж. Госпожа Петрович сообщит Вам, где меня найти. Не доверяйте никому. В действительности ничто не является тем, чем кажется.
Е. П. Б.
Записка была датирована сегодняшним числом. Итак, Блаватская в Кембридже. Убийца прикончил Петрович, но не заметил этот листок. Он отправил Петрович на небеса, приблизив свой страшный и неминуемый конец…
* * *
По пути на вокзал Дойл несколько раз проверял, нет ли за ним слежки, но ни возле кассы, ни в самом вагоне не заметил ничего, что вызывало бы подозрение. Заняв место в углу, откуда хорошо была видна дверь, он внимательно разглядывал каждого, кто входил в вагон. Однако никто из пассажиров не задержался возле него.
Постукивая колесами, поезд набирал скорость. Дойл неторопливо листал свежие газеты, сложенные на откидном столике, в надежде найти заметку об исчезновении леди Николсон. Тщетно: никакого сообщения об этом происшествии не было. Густой туман вперемешку с дымом, давно ставший привычной частью городского пейзажа, окутал последние вагоны поезда и почти скрыл их. Поглядывая из окна на спешивших куда-то людей, Дойл почувствовал, что его мечты о безмятежном существовании, состоящем из череды ничем не омраченных будней, уступили место неожиданному воодушевлению. "Да, мне грозит смертельная опасность, но я выполняю миссию, которую принял добровольно и которая освящена благородной целью. Мною руководит собственное понимание идей добра и зла". Сэндвич, купленный в дорогу, показался Дойлу неожиданно вкусным, как и теплое пенистое пиво, которое он прихлебывал прямо из бутылки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Дойл вытащил из кармана визитную карточку Сэкера. Нужно срочно найти профессора, чтобы окончательно не потерять голову из-за всех этих тайных организаций. До Кембриджа каких-нибудь два часа на поезде. Помнится, кебмен Тим сказал, что брат леди Николсон учится в тамошнем университете. Возможно, это играет какую-то роль. И наконец, надо благодарить судьбу за то, что его врачебная практика достаточно скромна; он может не беспокоиться, что бросает больных, для которых его отсутствие было бы ощутимым. Итак, он немедленно отправляется на вокзал на Ливерпуль-стрит.
Пряча визитку в саквояж, Дойл увидел книгу, лежавшую сверху. "Неизвестная Исида". Вчера он был настолько взбудоражен, что не обратил внимания, какую именно книгу поднял с пола в своей разоренной квартире. Сочинение госпожи Блаватской – вполне подходящее чтение во время короткого путешествия… Сквозь тонкую пленку покрывшего страницу вещества можно разглядеть ее фотографию. О господи! Нет, не может быть! Он поднес книгу поближе к глазам. Да, так и есть!
С фотографии смотрело лицо женщины, которую он видел вместе с Петрович вчера вечером. Сомнений нет! Это была Елена Петровна Блаватская!
Кеб резко затормозил у двери дома. Дойл выскочил и побежал по лестнице.
– Миссис Петрович!
Он пробежал мимо своей квартиры, успев заметить через приоткрытую дверь, что там ничего не изменилось. Перескакивая через три ступеньки, Дойл влетел на третий этаж и заколотил в дверь Петрович.
– Миссис Петрович, это я, Дойл!
Только тут он заметил струйки дыма, выползавшие из-под двери.
– Миссис Петрович!
Отступив на несколько шагов, Дойл разбежался и плечом высадил дверь.
Петрович лежала посередине комнаты. Тяжелые портьеры на окнах полыхали, легкие занавеси почернели, съежившись от жара. С каждой секундой удушливый дым становился все гуще.
Дойл сорвал портьеры, пытаясь сбить огонь, который преграждал путь к распростертой на полу женщине. Погасив пламя, он склонился над телом соседки, но, едва дотронувшись до нее, понял, что Петрович мертва. Еще какое-то время он боролся с огнем и, убедившись, что с пожаром покончено, без сил опустился на пол. Дойл пытался представить, что здесь произошло.
Такса госпожи Петрович, повизгивая, выползла из-под дивана и стала беспомощно тыкаться мордой в ухо хозяйки.
Дойл внимательно осмотрел комнату. На столе стоял графин с наливкой, пробка лежала рядом, возле нее коробочка с пилюлями, на которой застыли капли воска. На полу возле тела валялся маленький хрустальный стаканчик, от него тянулся тонкий темный след, который заканчивался расплывшимся пятном. Стол, откуда упала свеча, стоял между окном и телом женщины. Окно было раскрыто.
Итак, вероятно, она зажгла свечу… Внезапно почувствовала боль в груди (Петрович страдала болезнью сердца – это Дойлу было хорошо известно)… Налила в рюмку сливянки… Открыла коробочку с пилюлями… Боль становилась невыносимой и пугающе острой… Почувствовав, что задыхается, Петрович распахнула окно и нечаянно опрокинула свечу… Увидев, что загорелись портьеры, страшно перепугалась… Сердце не выдержало, и Петрович замертво рухнула на пол…
Есть два возражения. Во-первых, на столе виднеется свежее мокрое пятно, а стаканчик должен был бы отлететь к портьере, как и свеча. Во-вторых, возле тела рассыпаны пилюли (одну из них сейчас пытается разгрызть такса). Может быть, Петрович уронила коробочку и собирала пилюли, когда… Но ни одной пилюли в руках у нее нет.
Дойл тщательно осмотрел коробочку. В ней были пыль и какой-то мелкий мусор вперемешку с пилюлями. Итак, пилюли рассыпались, а потом их снова собрали в коробочку.
Заскулила собака. Обернувшись, Дойл увидел, что тельце таксы сводит судорога; через минуту собака затихла. Сдохла, наверное. "Может, это и к лучшему, – подумал Дойл, – такая доходяга едва ли приглянулась бы кому-нибудь…"
Возможно, Петрович отравили, и сделали это нагло, в открытую. Дойл приподнял тело – под ним тоже валялись пилюли. На скулах женщины свежие царапины: наверное, она сопротивлялась как могла и отшвырнула коробочку… Тогда-то они и рассыпались… Но убийца силой всыпал отраву в рот несчастной и выскочил в открытое окно. Конечно, вот и грязный след на подоконнике. А свеча упала во время борьбы или, скорее всего, была намеренно сброшена со стола убийцей, чтобы запутать полицию. Тело Петрович было еще теплым. Следовательно, все произошло минут десять назад.
Еще одна смерть… Бедная Петрович, невозможно представить, чтобы у этой женщины могли быть враги, безжалостно убившие ее.
Стараясь не касаться пилюль, Дойл закрыл коробочку и положил ее в саквояж. Он был возле двери, когда заметил клочок бумаги, выглядывавший из-за зеркала. Вытащив листок, Дойл прочел:
Доктор Дойл!
Нам необходимо поговорить. Я уезжаю в Кембридж. Госпожа Петрович сообщит Вам, где меня найти. Не доверяйте никому. В действительности ничто не является тем, чем кажется.
Е. П. Б.
Записка была датирована сегодняшним числом. Итак, Блаватская в Кембридже. Убийца прикончил Петрович, но не заметил этот листок. Он отправил Петрович на небеса, приблизив свой страшный и неминуемый конец…
* * *
По пути на вокзал Дойл несколько раз проверял, нет ли за ним слежки, но ни возле кассы, ни в самом вагоне не заметил ничего, что вызывало бы подозрение. Заняв место в углу, откуда хорошо была видна дверь, он внимательно разглядывал каждого, кто входил в вагон. Однако никто из пассажиров не задержался возле него.
Постукивая колесами, поезд набирал скорость. Дойл неторопливо листал свежие газеты, сложенные на откидном столике, в надежде найти заметку об исчезновении леди Николсон. Тщетно: никакого сообщения об этом происшествии не было. Густой туман вперемешку с дымом, давно ставший привычной частью городского пейзажа, окутал последние вагоны поезда и почти скрыл их. Поглядывая из окна на спешивших куда-то людей, Дойл почувствовал, что его мечты о безмятежном существовании, состоящем из череды ничем не омраченных будней, уступили место неожиданному воодушевлению. "Да, мне грозит смертельная опасность, но я выполняю миссию, которую принял добровольно и которая освящена благородной целью. Мною руководит собственное понимание идей добра и зла". Сэндвич, купленный в дорогу, показался Дойлу неожиданно вкусным, как и теплое пенистое пиво, которое он прихлебывал прямо из бутылки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110