и тогда тусовка начинается всерьез. Текут обычные для всякой тусовки медленные океанические течения народа, и только Хана так и сидит на своей табуретке, она что-то вроде острова, вокруг которого завихряется одно из этих течений, народ останавливается в этом завихрении, перебрасывается с ней словами. Хана задает много вопросов, старается разобраться и запомнить, кто здесь кто, и она много смеется и пользуется потрясающим успехом. Джим время от времени ныряет в толпу; вернувшись после очередной такой вылазки, он застает рядом с Ханой Эйба, чуть позже к их разговору присоединяется и Сэнди. Потом Хана беседует с Анджелой, они много и весело смеются. Это радует Джима, хотя он и сильно подозревает, что смеются над ним. Все идет просто отлично.
Но тут в толпе мелькает роскошная светло-соломенная грива Вирджинии, пульс Джима непроизвольно учащается. Он чуть не бегом бросается к Хане и Анджеле, прерывает их разговор какими-то – совершенно в данный момент неискренними – комплиментами, нервно суетится. Вирджиния быстренько его обнаруживает и подходит:
– Кого я вижу! Что-то вы, Джеймс, пропадать стали.
– Ну как-то все так…
– А ты не хочешь представить меня своей новой подруге?
– Да, да, конечно. Вирджиния Новелло, а это – Хана Штеентофт.
– Рада познакомиться, Хана. – Вирджиния протягивает руку, в ее глазах – веселое, ничуть не скрываемое презрение. Она оценила эту страшноватую девицу с первого взгляда и хочет, чтобы Джим об этом знал. Взъяренный, перепуганный, Джим косится на Хану; на лице Ханы – полное безразличие, она смотрит в пол, мимо Вирджинии, и ждет, когда же та наконец уйдет. Фактически она ее прогоняет. Вирджиния одаривает Джима откровенно злобной улыбкой и молча удаляется.
Потом, уже в машине, Хана отказывается ехать к Джиму.
– Поедем лучше ко мне.
Джим беспрекословно набирает ее адрес.
– Да, – говорит она через несколько минут, – роскошно одеваются девушки из вашей компании.
– Что? Да. – Джим не слушает ее, он наново переживает, как здорово прошел весь этот вечер, вспоминает время перед самым отъездом, когда остались только Эйб, Сэнди с Анджелой, да они с Ханой. – Тут уж девицы стараются изо всех сил и даже чуть больше. Хорошо, что тебя такие вещи не волнуют.
– Не говори глупостей, Джим.
– Чего?
– Я сказала – не говори глупостей.
– Чего?
– Волнуют, да еще как. Не понимаю, за кого ты меня принимаешь? – Ее голос дрожит от возмущения.
– Н-ну…
И неожиданно Джим понимает: этого нельзя избежать, этого не может избежать никто и никогда. Сколько ни притворяйся, что плевать тебе на внешность, все равно выйти за рамки, поставленные культурой, к которой ты принадлежишь, невозможно. И ты всегда будешь остро ощущать высокомерное презрение таких вот Вирджиний Новелло; нет, ты будешь, конечно же, бороться с этим чувством, но избавиться от него полностью невозможно. Совершенно очевидно, что Хана заметила, каким взглядом смерила ее Вирджиния, и не забывала об этом ни на секунду, весь вечер. Ведь она и вправду резко отличалась по виду от всех остальных девушек – кто же может об этом забыть, да в такой-то к тому же компании? Поэтому ей пришлось сделать вид, что она слишком далеко ушла от нормы и лишилась обычной, естественной человеческой реакции, что она ничего не замечает и все это ей безразлично.
А я дурак. Круглый. Ну и чего же теперь сказать?
– Прости, Хана. Ты очень кра…
– Помолчи, Джим. Помолчи лучше немного, ладно?
– Ладно.
В машине нависает неловкая, даже зловещая тишина.
Глава 56
Вот и настал день, когда судья Эндрю Г. Тобайасон, председатель четвертого апелляционного суда округа Колумбия, должен вынести свое решение по делу, возбужденному компанией «Лагуна спейс рисерч» против военно-воздушных сил Соединенных Штатов Америки. Деннис Макферсон, конечно же, прилетел в Вашингтон, они с Лукасом Голдманом сидят прямо за скамьей истца, занятой сейчас тремя коллегами Голдмана из его же фирмы. Ответчика представляют какие-то военные юристы; к своему крайнему – и неприятному – изумлению, Макферсон видит за их спинами майора Тома Фелдкирка, того самого человека, который и втравил его в эту историю. Фелдкирк замер, как по команде «смирно», его взгляд устремлен прямо вперед, в никуда.
Чуть не все остальные места довольно импозантного, неоклассической архитектуры зала заполнены репортерами. Макферсон узнает одного из ведущих авторов «Эйвиэйшн уик», уйму журналистов из других аэрокосмических изданий. Такое количество зрителей и слушателей просто не укладывается в голове, Деннис инстинктивно воспринимает разворачивающиеся события как нечто конфиденциальное, почти интимное. И вот – пожалуйста, выставили на всеобщее обозрение, завтра все это будет в деловых разделах газет, а то и на первых страницах. И все будут читать про судебное разбирательство по делу ЛСР против ВВС США! Странно, непостижимо.
Столь же непостижима и скорость, с которой началось – и закончилось – слушание дела. Едва Макферсон сел и немного привык к негромкому, неумолчному гудению десятков голосов, как открылась боковая дверь, вошел судья и все встали. Едва он успел снова сесть, как судебный пристав, или как он там теперь называется, быстро пробалабонил: «„Лагуна спейс рисерч“ против военно-воздушных сил США, дело номер двадцать два девяносто четыре восемьсот семьдесят пять, бла, бла, бла, бла…» Дальше Макферсон не слушает, вместо этого он с любопытством разглядывает Фелдкирка. Майор все так же смотрит прямо вперед, только теперь не в пустоту, а на судью. А что, если взять вот и встать, и спросить его прямо через весь зал: «Слушай, Фелдкирк, а почему бы тебе не рассказать судье и всем здесь присутствующим про то время, когда ты же и передал эту программу нам, как единоличным контракторам?»
Ладно. Сейчас-то уж чего злиться. Да судья и сам все это прекрасно знает, тут нет ни малейших сомнений. А вот и он чего-то там заговорил. Макферсон делает усилие, прислушивается, пытается отбросить неприятное чувство, что он попал в какую-то непонятную ловушку.
– Поэтому в интересах национальной безопасности… – судья Тобайасон говорит быстро, глотая части слов, – я выношу решение оставить этот контракт в существующем его состоянии.
Голдман негромко прищелкивает языком. Деревянный молоток падает, дело закрыто, суд удаляется. Прежний негромкий гул голосов многократно усиливается, теперь он похож на шум океанского прибоя. Макферсон и Голдман встают, начинают проталкиваться сквозь толпу, заполнившую центральный проход.
И нос к носу встречаются с Томом Фелдкирком. Фелдкирк смотрит сквозь Макферсона, как будто того здесь и нет; не дрогнув ни одним мускулом лица, он уходит в компании других вэвээсовских офицеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
Но тут в толпе мелькает роскошная светло-соломенная грива Вирджинии, пульс Джима непроизвольно учащается. Он чуть не бегом бросается к Хане и Анджеле, прерывает их разговор какими-то – совершенно в данный момент неискренними – комплиментами, нервно суетится. Вирджиния быстренько его обнаруживает и подходит:
– Кого я вижу! Что-то вы, Джеймс, пропадать стали.
– Ну как-то все так…
– А ты не хочешь представить меня своей новой подруге?
– Да, да, конечно. Вирджиния Новелло, а это – Хана Штеентофт.
– Рада познакомиться, Хана. – Вирджиния протягивает руку, в ее глазах – веселое, ничуть не скрываемое презрение. Она оценила эту страшноватую девицу с первого взгляда и хочет, чтобы Джим об этом знал. Взъяренный, перепуганный, Джим косится на Хану; на лице Ханы – полное безразличие, она смотрит в пол, мимо Вирджинии, и ждет, когда же та наконец уйдет. Фактически она ее прогоняет. Вирджиния одаривает Джима откровенно злобной улыбкой и молча удаляется.
Потом, уже в машине, Хана отказывается ехать к Джиму.
– Поедем лучше ко мне.
Джим беспрекословно набирает ее адрес.
– Да, – говорит она через несколько минут, – роскошно одеваются девушки из вашей компании.
– Что? Да. – Джим не слушает ее, он наново переживает, как здорово прошел весь этот вечер, вспоминает время перед самым отъездом, когда остались только Эйб, Сэнди с Анджелой, да они с Ханой. – Тут уж девицы стараются изо всех сил и даже чуть больше. Хорошо, что тебя такие вещи не волнуют.
– Не говори глупостей, Джим.
– Чего?
– Я сказала – не говори глупостей.
– Чего?
– Волнуют, да еще как. Не понимаю, за кого ты меня принимаешь? – Ее голос дрожит от возмущения.
– Н-ну…
И неожиданно Джим понимает: этого нельзя избежать, этого не может избежать никто и никогда. Сколько ни притворяйся, что плевать тебе на внешность, все равно выйти за рамки, поставленные культурой, к которой ты принадлежишь, невозможно. И ты всегда будешь остро ощущать высокомерное презрение таких вот Вирджиний Новелло; нет, ты будешь, конечно же, бороться с этим чувством, но избавиться от него полностью невозможно. Совершенно очевидно, что Хана заметила, каким взглядом смерила ее Вирджиния, и не забывала об этом ни на секунду, весь вечер. Ведь она и вправду резко отличалась по виду от всех остальных девушек – кто же может об этом забыть, да в такой-то к тому же компании? Поэтому ей пришлось сделать вид, что она слишком далеко ушла от нормы и лишилась обычной, естественной человеческой реакции, что она ничего не замечает и все это ей безразлично.
А я дурак. Круглый. Ну и чего же теперь сказать?
– Прости, Хана. Ты очень кра…
– Помолчи, Джим. Помолчи лучше немного, ладно?
– Ладно.
В машине нависает неловкая, даже зловещая тишина.
Глава 56
Вот и настал день, когда судья Эндрю Г. Тобайасон, председатель четвертого апелляционного суда округа Колумбия, должен вынести свое решение по делу, возбужденному компанией «Лагуна спейс рисерч» против военно-воздушных сил Соединенных Штатов Америки. Деннис Макферсон, конечно же, прилетел в Вашингтон, они с Лукасом Голдманом сидят прямо за скамьей истца, занятой сейчас тремя коллегами Голдмана из его же фирмы. Ответчика представляют какие-то военные юристы; к своему крайнему – и неприятному – изумлению, Макферсон видит за их спинами майора Тома Фелдкирка, того самого человека, который и втравил его в эту историю. Фелдкирк замер, как по команде «смирно», его взгляд устремлен прямо вперед, в никуда.
Чуть не все остальные места довольно импозантного, неоклассической архитектуры зала заполнены репортерами. Макферсон узнает одного из ведущих авторов «Эйвиэйшн уик», уйму журналистов из других аэрокосмических изданий. Такое количество зрителей и слушателей просто не укладывается в голове, Деннис инстинктивно воспринимает разворачивающиеся события как нечто конфиденциальное, почти интимное. И вот – пожалуйста, выставили на всеобщее обозрение, завтра все это будет в деловых разделах газет, а то и на первых страницах. И все будут читать про судебное разбирательство по делу ЛСР против ВВС США! Странно, непостижимо.
Столь же непостижима и скорость, с которой началось – и закончилось – слушание дела. Едва Макферсон сел и немного привык к негромкому, неумолчному гудению десятков голосов, как открылась боковая дверь, вошел судья и все встали. Едва он успел снова сесть, как судебный пристав, или как он там теперь называется, быстро пробалабонил: «„Лагуна спейс рисерч“ против военно-воздушных сил США, дело номер двадцать два девяносто четыре восемьсот семьдесят пять, бла, бла, бла, бла…» Дальше Макферсон не слушает, вместо этого он с любопытством разглядывает Фелдкирка. Майор все так же смотрит прямо вперед, только теперь не в пустоту, а на судью. А что, если взять вот и встать, и спросить его прямо через весь зал: «Слушай, Фелдкирк, а почему бы тебе не рассказать судье и всем здесь присутствующим про то время, когда ты же и передал эту программу нам, как единоличным контракторам?»
Ладно. Сейчас-то уж чего злиться. Да судья и сам все это прекрасно знает, тут нет ни малейших сомнений. А вот и он чего-то там заговорил. Макферсон делает усилие, прислушивается, пытается отбросить неприятное чувство, что он попал в какую-то непонятную ловушку.
– Поэтому в интересах национальной безопасности… – судья Тобайасон говорит быстро, глотая части слов, – я выношу решение оставить этот контракт в существующем его состоянии.
Голдман негромко прищелкивает языком. Деревянный молоток падает, дело закрыто, суд удаляется. Прежний негромкий гул голосов многократно усиливается, теперь он похож на шум океанского прибоя. Макферсон и Голдман встают, начинают проталкиваться сквозь толпу, заполнившую центральный проход.
И нос к носу встречаются с Томом Фелдкирком. Фелдкирк смотрит сквозь Макферсона, как будто того здесь и нет; не дрогнув ни одним мускулом лица, он уходит в компании других вэвээсовских офицеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136