Артур печально качает головой, ну вот, говорит его лицо, снова мне придется делать все самому, в одиночку.
– А что именно – зряшная трата времени? – интересуется Джим.
– Пытаться изменить этот мир, – с вызовом смотрит на него Артур. – По мнению Вирджинии, пытаться изменить мир – просто зря тратить время. Вот и ты, наверное, так считаешь. Все вы так считаете. Уйма болтовни про то, как все плохо, как мы должны все изменить, но, когда встает вопрос о конкретных действиях, оказывается, все это – одна болтовня.
– Уж так и болтовня!
– Нет? – Голос Артура звучит пренебрежительно, на губах играет саркастическая улыбка, он снова наклоняется к своей сумке. Оскорбленный Джим бросается в бой.
– Конечно, нет! И почему ты не говоришь мне, о чем, собственно, речь?
– У меня тут плакаты. Хочу устроить в этом молле информационный блицкриг. Вот… – Не глядя на Джима, Артур сует ему в руки вытащенный из сумки лист бумаги.
Под одним углом это голограмма ошалевшего от восторга серфера, который катится на идеальной «трубе» [[9 - Волна правильной, закругленной формы, удобная для серфинга.]], но, если чуть повернуть, появляется убитый американский солдат. Сфотографирован труп скорее всего в Индонезии, ноги у него оторваны. Под этой жуткой, не на ночь смотреть картиной, крупными буквами идет надпись:
ТЫ ХОЧЕШЬ УМЕРЕТЬ?
К твоим услугам:
Явные войны в Индонезии, Египте, Таиланде и на Бахрейне.
Тайные войны в Пакистане, Турции, Южной Корее и Бельгии.
В каждой участвуют американские солдаты.
КАЖДЫЙ ДЕНЬ ПОГИБАЕТ 350 АМЕРИКАНСКИХ СОЛДАТ.
СНОВА ВВЕДЕН ПРИЗЫВ НА ВОЕННУЮ СЛУЖБУ.
СЛЕДУЮЩИМ МОЖЕШЬ ОКАЗАТЬСЯ ТЫ.
Джим нерешительно трет подбородок.
– Ну так что? – смеется Артур. – Пойдешь со мной расклеивать эти штуки?
– Ясное дело, – говорит Джим. Говорит с единственной целью: потушить этот пренебрежительный взгляд. – Почему бы и нет?
– За это можно угодить в камеру, вот почему.
– У нас же вроде есть свобода слова, или как?
– Они умеют извернуться, пришить совсем другое обвинение. Загрязнение. Осквернение. Эти бумажки только лазером и сдерешь, у них на обороте молекулярно-керамические связи.
– Хм-м. Ну и что? Ты же не планируешь попадаться?
– Нет, – хохочет Артур.
Он разглядывает Джима с откровенным любопытством. Несмотря на все сегодняшние события – пинг-понговую победу Джима и последующие его постельные кувыркания с Вирджинией… а может, каким-то странным образом, как раз из-за этих событий… Артур вроде как находится на недосягаемой высоте, беседует с Джимом сверху вниз. Джим не понимает этого – но чувствует.
– Тогда идем. – Артур встает, берет сумку и направляется к двери. Джим плетется следом; проходя через кухню, он ловит на себе хмурый взгляд Вирджинии.
– Давай начнем с севера и будем двигаться сюда, – говорит Артур в лифте. Они опускаются на первый этаж, берут пустую мототележку и катят через пустынный комплекс к Саут-Кост Виллиджу, погребенному под северной оконечностью молла.
– Пожалуй, хватит. Нужно сделать все в темпе, минут так за двадцать. Но поосторожнее, поглядывай насчет полиции молла.
Артур и Джим идут назад, по широкой центральной галерее молла. Слева и справа эскалаторы. Отражаясь в зеркалах, они ведут на десятки других этажей – настоящих и зеркальных.
– Плакаты нашлепывай, а потом притирай этим стержнем. Он активирует связи.
Джим приклеивает на витрину пиццерии небольшой плакат. Пенный вал тропического прибоя разбивается о ноги обнаженной девушки. Чуть сдвинуть голову – и девушка сменяется еще одним окровавленным солдатским трупом. Надпись:
НАШЕЙ СТРАНОЙ ЗАПРАВЛЯЕТ МИН. ОБОРОНЫ. – ПРОТЕСТУЙ.
– Ух ты. Некоторым еда не полезет в горло.
Уже почти четыре часа ночи, хотя внутри молла, безвременного, как казино, этого не заметно. В больших универмагах темно, но все остальное – витрины, зеркала, кафельные стены – сверкает прыгающей, подмигивающей настырностью неона.
Свет! Камера! Начало эпизода!
Длинная центральная галерея, уходящая на пять этажей вверх.
Пластиковые деревья, подсвеченные фонтаны. Отраженные подобия. Игорные залы, закусочные, видеобары – все открыто, все упруго пульсирует.
Эй, знаешь что? Я есть хочу.
Вращается карусель Саут-Коста. На каждом животном – седок.
Остекленевшее око. Соударение музыкальных сфер. Мигание.
Парни толкутся в уборных, у входов в закрытые магазины.
Теперь в экспресс-бар. Отираться без дела.
Делать покупки.
На Главной улице.
Ты здесь живешь.
Джим и Артур нашлепывают плакаты на стены, витрины, Двери.
– В этом морге сегодня не протолкнуться, – говорит Артур.
Джим смеется. Он тоже ненавидит моллы, хотя проводит в них не меньше времени, чем любой другой человек.
– А чего вообще обвешивать такое место плакатами? Только молекулярную керамику переводить.
– В основном – да. Но с того времени как опять ввели в действие закон Гинтрича, у призыва прорезались зубки, так что многие ошивающиеся здесь люди сильно рискуют. И ничего об этом не знают, ведь они газету в руки не берут. А если уж быть до конца честным – они вообще ни хрена не знают.
– Как лунатики.
– Вот-вот. – Артур презрительно указал на группку парней, подкуренных до полной неспособности передвигаться. – Именно лунатики. Ну как достучаться до их тупых мозгов? Одно время я издавал газету.
– Знаю. Мне она нравилась.
– Да, но ты ведь читаешь. Ты принадлежишь к крохотному меньшинству. Особенно – в нашем ОкО. Потому-то я и решил перейти на средства информации, доступные большему количеству людей. Мы делаем видеопрограммы, которые очень прилично расходятся. По большей части это секс-комедии. А печатное оборудование перевели на изготовление плакатов.
– Я видел ваши индонезийские плакаты – те, которые у Сэнди. Очень красиво.
– Да при чем тут это, – раздраженно машет Артур. – Все вы, культурстервятники, такие. У вас везде одна сплошная эстетика. Вы же ни во что не верите. Вам нравится то, что услаждает ваш утонченный взор.
Джим не отвечает, он молча идет в «Макдональдс» и наклеивает плакат прямо на меню. С одной стороны, он немного обижен – ведь как-то нечестно так вот набрасываться на него – как раз тогда, когда он рискует своей шеей, расклеивая эти дурацкие плакатики. Но в то же самое время какой-то внутренний голос говорит ему, что Артур, пожалуй, прав. Чего там крутить, это действительно так. Сколько Джим себя помнит, он всегда ненавидел и презирал правящие силы Америки, но при этом ровно ничего не делал, только скулил. Все его усилия уходили на создание эстетически совершенной жизни, жизни, обращенной лицом к прошлому. Король культурстервятников. Да, Артур прав, хотя бы – отчасти.
– А зачем, собственно, ты всем этим занимаешься?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
– А что именно – зряшная трата времени? – интересуется Джим.
– Пытаться изменить этот мир, – с вызовом смотрит на него Артур. – По мнению Вирджинии, пытаться изменить мир – просто зря тратить время. Вот и ты, наверное, так считаешь. Все вы так считаете. Уйма болтовни про то, как все плохо, как мы должны все изменить, но, когда встает вопрос о конкретных действиях, оказывается, все это – одна болтовня.
– Уж так и болтовня!
– Нет? – Голос Артура звучит пренебрежительно, на губах играет саркастическая улыбка, он снова наклоняется к своей сумке. Оскорбленный Джим бросается в бой.
– Конечно, нет! И почему ты не говоришь мне, о чем, собственно, речь?
– У меня тут плакаты. Хочу устроить в этом молле информационный блицкриг. Вот… – Не глядя на Джима, Артур сует ему в руки вытащенный из сумки лист бумаги.
Под одним углом это голограмма ошалевшего от восторга серфера, который катится на идеальной «трубе» [[9 - Волна правильной, закругленной формы, удобная для серфинга.]], но, если чуть повернуть, появляется убитый американский солдат. Сфотографирован труп скорее всего в Индонезии, ноги у него оторваны. Под этой жуткой, не на ночь смотреть картиной, крупными буквами идет надпись:
ТЫ ХОЧЕШЬ УМЕРЕТЬ?
К твоим услугам:
Явные войны в Индонезии, Египте, Таиланде и на Бахрейне.
Тайные войны в Пакистане, Турции, Южной Корее и Бельгии.
В каждой участвуют американские солдаты.
КАЖДЫЙ ДЕНЬ ПОГИБАЕТ 350 АМЕРИКАНСКИХ СОЛДАТ.
СНОВА ВВЕДЕН ПРИЗЫВ НА ВОЕННУЮ СЛУЖБУ.
СЛЕДУЮЩИМ МОЖЕШЬ ОКАЗАТЬСЯ ТЫ.
Джим нерешительно трет подбородок.
– Ну так что? – смеется Артур. – Пойдешь со мной расклеивать эти штуки?
– Ясное дело, – говорит Джим. Говорит с единственной целью: потушить этот пренебрежительный взгляд. – Почему бы и нет?
– За это можно угодить в камеру, вот почему.
– У нас же вроде есть свобода слова, или как?
– Они умеют извернуться, пришить совсем другое обвинение. Загрязнение. Осквернение. Эти бумажки только лазером и сдерешь, у них на обороте молекулярно-керамические связи.
– Хм-м. Ну и что? Ты же не планируешь попадаться?
– Нет, – хохочет Артур.
Он разглядывает Джима с откровенным любопытством. Несмотря на все сегодняшние события – пинг-понговую победу Джима и последующие его постельные кувыркания с Вирджинией… а может, каким-то странным образом, как раз из-за этих событий… Артур вроде как находится на недосягаемой высоте, беседует с Джимом сверху вниз. Джим не понимает этого – но чувствует.
– Тогда идем. – Артур встает, берет сумку и направляется к двери. Джим плетется следом; проходя через кухню, он ловит на себе хмурый взгляд Вирджинии.
– Давай начнем с севера и будем двигаться сюда, – говорит Артур в лифте. Они опускаются на первый этаж, берут пустую мототележку и катят через пустынный комплекс к Саут-Кост Виллиджу, погребенному под северной оконечностью молла.
– Пожалуй, хватит. Нужно сделать все в темпе, минут так за двадцать. Но поосторожнее, поглядывай насчет полиции молла.
Артур и Джим идут назад, по широкой центральной галерее молла. Слева и справа эскалаторы. Отражаясь в зеркалах, они ведут на десятки других этажей – настоящих и зеркальных.
– Плакаты нашлепывай, а потом притирай этим стержнем. Он активирует связи.
Джим приклеивает на витрину пиццерии небольшой плакат. Пенный вал тропического прибоя разбивается о ноги обнаженной девушки. Чуть сдвинуть голову – и девушка сменяется еще одним окровавленным солдатским трупом. Надпись:
НАШЕЙ СТРАНОЙ ЗАПРАВЛЯЕТ МИН. ОБОРОНЫ. – ПРОТЕСТУЙ.
– Ух ты. Некоторым еда не полезет в горло.
Уже почти четыре часа ночи, хотя внутри молла, безвременного, как казино, этого не заметно. В больших универмагах темно, но все остальное – витрины, зеркала, кафельные стены – сверкает прыгающей, подмигивающей настырностью неона.
Свет! Камера! Начало эпизода!
Длинная центральная галерея, уходящая на пять этажей вверх.
Пластиковые деревья, подсвеченные фонтаны. Отраженные подобия. Игорные залы, закусочные, видеобары – все открыто, все упруго пульсирует.
Эй, знаешь что? Я есть хочу.
Вращается карусель Саут-Коста. На каждом животном – седок.
Остекленевшее око. Соударение музыкальных сфер. Мигание.
Парни толкутся в уборных, у входов в закрытые магазины.
Теперь в экспресс-бар. Отираться без дела.
Делать покупки.
На Главной улице.
Ты здесь живешь.
Джим и Артур нашлепывают плакаты на стены, витрины, Двери.
– В этом морге сегодня не протолкнуться, – говорит Артур.
Джим смеется. Он тоже ненавидит моллы, хотя проводит в них не меньше времени, чем любой другой человек.
– А чего вообще обвешивать такое место плакатами? Только молекулярную керамику переводить.
– В основном – да. Но с того времени как опять ввели в действие закон Гинтрича, у призыва прорезались зубки, так что многие ошивающиеся здесь люди сильно рискуют. И ничего об этом не знают, ведь они газету в руки не берут. А если уж быть до конца честным – они вообще ни хрена не знают.
– Как лунатики.
– Вот-вот. – Артур презрительно указал на группку парней, подкуренных до полной неспособности передвигаться. – Именно лунатики. Ну как достучаться до их тупых мозгов? Одно время я издавал газету.
– Знаю. Мне она нравилась.
– Да, но ты ведь читаешь. Ты принадлежишь к крохотному меньшинству. Особенно – в нашем ОкО. Потому-то я и решил перейти на средства информации, доступные большему количеству людей. Мы делаем видеопрограммы, которые очень прилично расходятся. По большей части это секс-комедии. А печатное оборудование перевели на изготовление плакатов.
– Я видел ваши индонезийские плакаты – те, которые у Сэнди. Очень красиво.
– Да при чем тут это, – раздраженно машет Артур. – Все вы, культурстервятники, такие. У вас везде одна сплошная эстетика. Вы же ни во что не верите. Вам нравится то, что услаждает ваш утонченный взор.
Джим не отвечает, он молча идет в «Макдональдс» и наклеивает плакат прямо на меню. С одной стороны, он немного обижен – ведь как-то нечестно так вот набрасываться на него – как раз тогда, когда он рискует своей шеей, расклеивая эти дурацкие плакатики. Но в то же самое время какой-то внутренний голос говорит ему, что Артур, пожалуй, прав. Чего там крутить, это действительно так. Сколько Джим себя помнит, он всегда ненавидел и презирал правящие силы Америки, но при этом ровно ничего не делал, только скулил. Все его усилия уходили на создание эстетически совершенной жизни, жизни, обращенной лицом к прошлому. Король культурстервятников. Да, Артур прав, хотя бы – отчасти.
– А зачем, собственно, ты всем этим занимаешься?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136