Да, само сражение, в котором погибло так много людей, было виной Корсибара. Но тяжелые сны Навигорна, приступы боли, смятение чувств — все это было частью нового безумия А кто виноват в нем, как не Престимион? Это безумие на планете чародеи сотворили по его просьбе, хотя он и не предполагал возможности таких последствий.
Они ждали возвращения Навигорна, но тут раздумья Престимиона прервал Абригант.
— Брат, ты лично поедешь в южные земли искать прокуратора, как отправился на восток?
Престимион вздрогнул, потому что эта мысль только что зародилась в его голове. Но они с Абригантом были одной крови и часто мыслили одинаково. Он ответил с улыбкой:
— Весьма вероятно. Конечно, этот вопрос надо обсудить с советом в полном составе. Но его величество понтифекс потребовал моего присутствия в Лабиринте, и в этом он прав; и раз уж я поеду так далеко на юг, возможно, я продолжу путь к Стойену в надежде найти…
— Ты говоришь о полном составе совета, — вмешался Септах Мелайн. — Пока Навигорн отсутствует, позволь мне спросить, Престимион: допустим, какой-нибудь член совета — Сирифорн, скажем, или мой родственник Дембитав — потребует от тебя прямого ответа, почему так получилось, что Дантирия Самбайл стал беглецом, за которым ты охотишься по всему Алханроэлю? Что ты ему ответишь?
— Только то, что он совершил тяжкое преступление против закона и против короналя лично.
— И не объяснишь никаких подробностей?
— Напоминаю тебе, Септах Мелайн, что он — корональ, — вспыльчиво заявил Гиялорис. — Он может поступать как ему заблагорассудится.
— О, нет, друг мой, — возразил Септах Мелайн. — Он правитель, да, но не абсолютный тиран. Он подчиняется указам понтифекса, как и все мы, и в какой-то мере подотчетен также и совету. Объявить крупного правителя, такого как Дантирия Самбайл, преступником и не привести никаких доводов собственному совету — этого не позволят даже короналю.
— Ты же знаешь, почему нам приходится так поступать, — с упреком произнес Гиялорис.
— Да. Потому что есть один важный факт, который скрыли от всей планеты, не считая нас пятерых, присутствующих здесь, и Теотаса, которого здесь нет. — И Септах Мелайн кивнул в сторону Мондиганд-Климда и Абриганта, тех двоих, кто лишь недавно узнал правду о том, что произошло в тот день у Тегомарского гребня. — Но мы тем глубже увязаем в двусмысленностях и уловках и в откровенной лжи, чем дольше пытаемся сохранить эту тайну.
— Оставь, Септах Мелайн, — приказал Престимион. — У меня нет ответа на твои вопросы. Могу лишь сказать, что если совет будет настаивать на получении информации о преступлениях Дантирии Самбайла, я буду изворачиваться и лгать, если понадобится. Но мне это нравится не больше, чем тебе. Вот возвращается Навигорн, так что прекрати.
Когда Навигорн уже был в дверях, Абригант сказал:
— Еще одно, брат: если ты поедешь на юг, в Аруачозию, прошу позволения сопровождать тебя часть пути.
— Только часть?
— Есть одно место под названием Скаккенуар, о котором мы недавно говорили, где можно получать полезные металлы из стеблей и листьев тамошних растений. Оно находится на юге, где-то к востоку от Аруачозии, может быть даже к востоку от Вриста. Пока ты там будешь охотиться за Дантирией Самбайлом, я проведу поиски в Скаккенуаре.
— Вижу, ничто не может удержать тебя от этой затеи, — с легкой насмешкой ответил Престимион. — Но содержащие металл растения Скаккенуара — чистая фантазия, Абригант.
— Разве мы знаем это наверняка, брат? Позволь мне поехать и посмотреть.
Престимион снова улыбнулся. Абриганта невозможно обескуражить.
— Давай поговорим об этом после. Сейчас не время. Ну, Навигорн, ты пришел в себя? Вот, выпей немного вина. Оно успокоит твою душу. Теперь вот что. Когда Навигорну стало плохо, я как раз собирался сказать, что понтифекс Конфалюм напомнил мне о моем долге навестить его в новой резиденции, и поэтому…
В тот вечер, когда они вдвоем ужинали в апартаментах короналя, Септах Мелайн сказал Престимиону:
— Я вижу, тебя мучает проблема той великой тайны, которую мы храним, и знаю, сколько страданий она тебе доставляет. Как мы решим эту проблему, Престимион?
Они сидели напротив друг друга в алькове личной столовой Престимиона, на семиугольном возвышении, отделенном от остального помещения семью ступенями из прочного черного «огненного дуба» и украшенном вышитыми коврами тысячелетней давности из разноцветного шелка с золотыми и серебряными нитями, на которых были изображены сцены верховой и ястребиной охоты.
— Если бы я знал ответ на этот вопрос, — ответил Престимион, — я бы его тебе сообщил еще днем.
Септах Мелайн некоторое время смотрел на жареного каспока на своей тарелке — редкий деликатес, сладкая, как свежие ягоды, белая рыба из северных рек, — к которому едва прикоснулся. Он сделал глоток вина, потом еще глоток, побольше.
— Ты хотел исцелить боль всей планеты, как говорил мне тогда, начисто стерев воспоминания о войне.
Чтобы позволить каждому начать все сначала. Да, все это очень хорошо. Но всеобщее помешательство, последовавшее за…
— Послушай, — прервал его Престимион. — Я в ответе за это помешательство. И за все остальное, что случилось с планетой с тех пор, как я принял власть, и за все, что произойдет при моей жизни. Я — корональ, и это означает прежде всего бремя ответственности за судьбу планеты. И я готов его нести. — Септах Мелайн попытался ответить, но Престимион, не слушая его, продолжал:
— Нет, позволь мне высказаться. Неужели ты думал, что в моем представлении носить корону значит только устраивать большие процессии, роскошные банкеты и сидеть здесь, в просторных залах Замка, среди древних ковров и статуй? Когда я принял решение у Тегомарского гребня избавить мир от памяти о войне, оно было поспешным и, возможно, не правильным. Но это мое собственное решение, и в то время для него имелись веские основания, оно и сейчас еще кажется мне не столь уж порочным. Это похоже на утверждение человека, которого мучит чувство вины?
— Ты сам сегодня произнес это слово. Помнишь?
«Вот еще одна моя вина».
— Мимолетная слабость, только и всего.
— Не мимолетная. И не такая уж слабость, Престимион. Я читаю в твоей душе не хуже любого мага. Каждое новое сообщение о случаях помешательства причиняет тебе боль.
— А если и так, стоит ли портить такой чудесный ужин, чтобы сказать мне об этом? Боль со временем проходит. Этот каспок доставлен стремительными курьерами с берегов Синталмондской бухты для нашего с тобой удовольствия, а ты позволяешь нежнейшему куску рыбы превращаться в старую подошву на тарелке, утомляя меня такими разговорами. Ешь, Септах Мелайн. Пей. Уверяю тебя, я готов терпеть те неудобства, которые принесут последствия моего решения, принятого у Тегомарского гребня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
Они ждали возвращения Навигорна, но тут раздумья Престимиона прервал Абригант.
— Брат, ты лично поедешь в южные земли искать прокуратора, как отправился на восток?
Престимион вздрогнул, потому что эта мысль только что зародилась в его голове. Но они с Абригантом были одной крови и часто мыслили одинаково. Он ответил с улыбкой:
— Весьма вероятно. Конечно, этот вопрос надо обсудить с советом в полном составе. Но его величество понтифекс потребовал моего присутствия в Лабиринте, и в этом он прав; и раз уж я поеду так далеко на юг, возможно, я продолжу путь к Стойену в надежде найти…
— Ты говоришь о полном составе совета, — вмешался Септах Мелайн. — Пока Навигорн отсутствует, позволь мне спросить, Престимион: допустим, какой-нибудь член совета — Сирифорн, скажем, или мой родственник Дембитав — потребует от тебя прямого ответа, почему так получилось, что Дантирия Самбайл стал беглецом, за которым ты охотишься по всему Алханроэлю? Что ты ему ответишь?
— Только то, что он совершил тяжкое преступление против закона и против короналя лично.
— И не объяснишь никаких подробностей?
— Напоминаю тебе, Септах Мелайн, что он — корональ, — вспыльчиво заявил Гиялорис. — Он может поступать как ему заблагорассудится.
— О, нет, друг мой, — возразил Септах Мелайн. — Он правитель, да, но не абсолютный тиран. Он подчиняется указам понтифекса, как и все мы, и в какой-то мере подотчетен также и совету. Объявить крупного правителя, такого как Дантирия Самбайл, преступником и не привести никаких доводов собственному совету — этого не позволят даже короналю.
— Ты же знаешь, почему нам приходится так поступать, — с упреком произнес Гиялорис.
— Да. Потому что есть один важный факт, который скрыли от всей планеты, не считая нас пятерых, присутствующих здесь, и Теотаса, которого здесь нет. — И Септах Мелайн кивнул в сторону Мондиганд-Климда и Абриганта, тех двоих, кто лишь недавно узнал правду о том, что произошло в тот день у Тегомарского гребня. — Но мы тем глубже увязаем в двусмысленностях и уловках и в откровенной лжи, чем дольше пытаемся сохранить эту тайну.
— Оставь, Септах Мелайн, — приказал Престимион. — У меня нет ответа на твои вопросы. Могу лишь сказать, что если совет будет настаивать на получении информации о преступлениях Дантирии Самбайла, я буду изворачиваться и лгать, если понадобится. Но мне это нравится не больше, чем тебе. Вот возвращается Навигорн, так что прекрати.
Когда Навигорн уже был в дверях, Абригант сказал:
— Еще одно, брат: если ты поедешь на юг, в Аруачозию, прошу позволения сопровождать тебя часть пути.
— Только часть?
— Есть одно место под названием Скаккенуар, о котором мы недавно говорили, где можно получать полезные металлы из стеблей и листьев тамошних растений. Оно находится на юге, где-то к востоку от Аруачозии, может быть даже к востоку от Вриста. Пока ты там будешь охотиться за Дантирией Самбайлом, я проведу поиски в Скаккенуаре.
— Вижу, ничто не может удержать тебя от этой затеи, — с легкой насмешкой ответил Престимион. — Но содержащие металл растения Скаккенуара — чистая фантазия, Абригант.
— Разве мы знаем это наверняка, брат? Позволь мне поехать и посмотреть.
Престимион снова улыбнулся. Абриганта невозможно обескуражить.
— Давай поговорим об этом после. Сейчас не время. Ну, Навигорн, ты пришел в себя? Вот, выпей немного вина. Оно успокоит твою душу. Теперь вот что. Когда Навигорну стало плохо, я как раз собирался сказать, что понтифекс Конфалюм напомнил мне о моем долге навестить его в новой резиденции, и поэтому…
В тот вечер, когда они вдвоем ужинали в апартаментах короналя, Септах Мелайн сказал Престимиону:
— Я вижу, тебя мучает проблема той великой тайны, которую мы храним, и знаю, сколько страданий она тебе доставляет. Как мы решим эту проблему, Престимион?
Они сидели напротив друг друга в алькове личной столовой Престимиона, на семиугольном возвышении, отделенном от остального помещения семью ступенями из прочного черного «огненного дуба» и украшенном вышитыми коврами тысячелетней давности из разноцветного шелка с золотыми и серебряными нитями, на которых были изображены сцены верховой и ястребиной охоты.
— Если бы я знал ответ на этот вопрос, — ответил Престимион, — я бы его тебе сообщил еще днем.
Септах Мелайн некоторое время смотрел на жареного каспока на своей тарелке — редкий деликатес, сладкая, как свежие ягоды, белая рыба из северных рек, — к которому едва прикоснулся. Он сделал глоток вина, потом еще глоток, побольше.
— Ты хотел исцелить боль всей планеты, как говорил мне тогда, начисто стерев воспоминания о войне.
Чтобы позволить каждому начать все сначала. Да, все это очень хорошо. Но всеобщее помешательство, последовавшее за…
— Послушай, — прервал его Престимион. — Я в ответе за это помешательство. И за все остальное, что случилось с планетой с тех пор, как я принял власть, и за все, что произойдет при моей жизни. Я — корональ, и это означает прежде всего бремя ответственности за судьбу планеты. И я готов его нести. — Септах Мелайн попытался ответить, но Престимион, не слушая его, продолжал:
— Нет, позволь мне высказаться. Неужели ты думал, что в моем представлении носить корону значит только устраивать большие процессии, роскошные банкеты и сидеть здесь, в просторных залах Замка, среди древних ковров и статуй? Когда я принял решение у Тегомарского гребня избавить мир от памяти о войне, оно было поспешным и, возможно, не правильным. Но это мое собственное решение, и в то время для него имелись веские основания, оно и сейчас еще кажется мне не столь уж порочным. Это похоже на утверждение человека, которого мучит чувство вины?
— Ты сам сегодня произнес это слово. Помнишь?
«Вот еще одна моя вина».
— Мимолетная слабость, только и всего.
— Не мимолетная. И не такая уж слабость, Престимион. Я читаю в твоей душе не хуже любого мага. Каждое новое сообщение о случаях помешательства причиняет тебе боль.
— А если и так, стоит ли портить такой чудесный ужин, чтобы сказать мне об этом? Боль со временем проходит. Этот каспок доставлен стремительными курьерами с берегов Синталмондской бухты для нашего с тобой удовольствия, а ты позволяешь нежнейшему куску рыбы превращаться в старую подошву на тарелке, утомляя меня такими разговорами. Ешь, Септах Мелайн. Пей. Уверяю тебя, я готов терпеть те неудобства, которые принесут последствия моего решения, принятого у Тегомарского гребня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141