Деккерет отступил назад, тяжело дыша. Понадобится ли третий удар? Нужно ли ему применить мачете?
Нет. Ститмой несколько мгновений с удивленным видом стоял прямо, слегка покачиваясь из стороны в сторону, его обведенные красными кругами блестящие глаза начали медленно затуманиваться. Потом он упал.
Деккерет стоял над ним, с трудом веря в случившееся.
Животное не шевелилось.
Потом Деккерет повернулся, приложил ко рту ладони и закричал:
— Эй! Акбалик, где вы? Я добыл его, Акбалик! Добыл!
Издалека, сквозь туман, до него донесся приглушенный ответ. Он не смог разобрать слов.
Он сделал новую попытку.
— Акбалик!
На этот раз ответного крика не последовало. От охотников тоже не было никакого отклика. Куда все подевались? Если он оставит ститмоя лежать здесь, не разорвут ли его на куски стервятники прежде, чем он вернется? И кстати, сможет ли он найти его снова в этом таинственном, туманном лесу?
Прошло несколько минут. Снова началась метель.
Деккерет понял, что не может оставаться на месте. Он медленно начал двигаться назад, в том направлении, откуда, как ему казалось, он пришел, пытаясь найти на снегу свои следы. Через некоторое время он снова увидел густую рощицу, а на дальнем ее конце увидел зрелище, которого ему не забыть до конца дней.
Акбалик и четверо охотников с гор стояли посреди поляны. Акбалик держал в опущенной руке окровавленное мачете, весь снег был залит кровью. Охотники, стоящие подальше, тяжело уставились на Деккерета, когда он появился. Женщина с редкими зубами лежала на спине неподвижно, вся середина ее туловища была разорвана и зияла ужасающей раной. В пяти-шести футах от нее лежало мертвое тело какого-то приземистого толстомордого зверя, почти перерубленное надвое мачете Акбалика. У него на морде тоже запеклась кровь.
— Акбалик, — спросил Деккерет, озадаченно. — Что здесь произошло? Она?..
— Мертва? А ты как думаешь?
— Ее убил этот зверь? Что это за животное?
— Они сказали, что это тумилат. Пожиратель падали. Они живут здесь в подземных норах. Иногда они убивают, если находят умирающее или бесчувственное животное. Но я не могу понять, зачем пожирателю падали нападать на человека, который…
— Ох, — произнес Деккерет очень тихо и прижал ладонь ко рту.
— Что случилось, Деккерет? Что ты пытаешься сказать?
— Это не тумилат, — пробормотал Деккерет. — Это ститмой. Он выпрыгнул, неизвестно откуда, подскочил прямо к ней и сбил ее с ног ударом лапы. И побежал дальше. Я за ним. Я побежал за ним, догнал его и убил, Акбалик. Я его убил. Но я не остановился, не подумал об охотнице. Она осталась здесь, раненая, возможно, без сознания… Ох, Акбалик! Я о ней совсем не подумал.
А пока она лежала тут одна, к ней подошел этот пожиратель падали и… ox! — Потрясенный своим поступком, он тупо уставился в окутывающую его со всех сторон белую пелену — Ох, Акбалик… — снова ошеломленно произнес он. — Ох!..
9
Когда Престимион и его спутники выехали из самых южных ворот Лабиринта, они увидели перед собой огромные пространства Алханроэля, расстилающиеся перед ними подобно бескрайнему океану Здесь земля было плоской, а горизонт казался туманной серой линией, находящейся за миллион миль от них.
Каждый день приносил новые ландшафты, новую растительность, новые города. И где-то впереди, в этом бесконечном пространстве, находился Дантирия Самбайл, ускользающий все дальше.
Королевский кортеж остановился сначала в Байлемуне, в том красивом городе на плодородной равнине к юго-востоку от Лабиринта, где человек прокуратора, Мандралиска, столкнулся с егерем принца Сирифорна.
Кейтинимон, новый молодой герцог Байлемуны, сын Кантеверела, с королевскими почестями встретил их у темно-красных городских стен.
У него было такое же круглое, приветливое лицо, как у покойного отца, и, как Кантеверел, он предпочитал свободные, летящие туники более роскошным официальным одеждам. Но Кантеверел почти всегда был веселым и общительным, а в этом человеке чувствовалось едва скрываемое напряжение, плохо замаскированная суровость характера. Но все же ни один корональ давно не посещал Байлемуну, и Кейтинимон выразил восторг по поводу его прибытия. Он организовал для него подобающие празднества с участием множества музыкантов, жонглеров и ловких фокусников, большой пир для демонстрации знаменитой кухни этого региона, с местными винами к каждому блюду, и разумеется, он организовал посещение легендарных золотых пчел Байлемуны.
.Почти каждый город на планете имел свой особый предмет гордости. Золотые пчелы являлись гордостью Байлемуны. Однажды, давным-давно, в те дни, когда только редкие племена меняющих форму жили в этой части Алханроэдя, такие пчелы водились во всей провинции и на прилегающих к ней территориях. Но распространение цивилизации поставило их в конце концов на грань исчезновения, и теперь уцелели только те пчелы, которых герцоги Байлемуны держали на своей знаменитой пасеке, на территории дворцового хозяйства.
— Мы открываем пасеку для посещений публики только три раза в год, — объяснял герцог Кейтинимон, . ведя Престимиона через дворцовый сад к пчельнику — В Зимний день, в Летний и в день рождения герцога.
Вход по лотерейным билетам. В течение десяти часов пускают дюжину посетителей в час, и билеты перекупают по высокой цене. В другое время никому не разрешено их посещать, кроме постоянных пасечников и членов семьи герцога. Но конечно, когда корональ приезжает в Байлемуну…
Пасека представляла собой здание поразительной красоты: огромное кружевное сооружение из сияющей металлической сетки, поддерживаемой трубчатыми распорками из какого-то блестящего белого дерева, которые переплетались и перекрещивались так причудливо, что глазом не проследить, и вся эта конструкция выглядела такой невесомой, что могла, казалось, рухнуть от дуновения ветра. Внутри Престимион различал мириады ярких световых вспышек, мигающих с такой быстротой, что голова шла кругом, словно сигналы семафора, настолько быстрые, что никто бы не смог прочесть их послание.
— То, что вы видите, — пояснил герцог, — это солнечный свет, отражающийся от тел пчел, летающих внутри. Подавайте войдем внутрь, если хотите, милорд.
По длинному пандусу, ведущему в анфиладу небольших комнат с двумя выходами, Престимион и его свита попали в сам пчельник. Это был гигантский купол, в четыре-пять раз больший по размерам, чем тронный .зал Конфалюма, так искусно сплетенный из сетки, что она была почти не видна, если смотреть изнутри, и казалась прозрачной пленкой на фоне неба.
Высокое гудение окутало посетителей, будто плотная вуаль. Над головой носились пчелы. Сотни пчел.
Тысячи.
Они находились в постоянном движении, без конца летали взад и вперед в верхней части купола, словно исполняли странный воздушный танец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141