Если в его словах и крылся какой-то скрытый подтекст, то он не знал, какой именно.
Но затем он подумал еще об одной возможности.
Она была неприятной, но необходимой.
— Мы с тобой уже обсуждали идею Септаха Мелайна о том, что безумие вызвано стертыми воспоминаниями в масштабе всей планеты, — сказал он, — а это было сделано по моему приказу, в день победы над Корсибаром у Тегомарского гребня. Думаю, ты знаешь, что мне очень не хочется признавать его теорию.
— Да, милорд. Знаю.
— Судя по тому, как ты это сказал, ты не согласен со мной. Чего ты не договариваешь, Мондиганд-Климд?
Ты знаешь точно, что это я повинен в эпидемии безумия?
— Нет, точно я этого не знаю, милорд.
— Но считаешь это вероятным?
До сих пор говорила левая голова Мондиганд-Климда, обычно наиболее красноречивая из двух. Но на этот раз ответила вторая.
— Да, милорд. Это весьма вероятно.
Престимион на мгновение прикрыл глаза и резко втянул воздух. Это откровенное подтверждение не было для него неожиданностью. В последние недели он все больше и больше в мыслях склонялся к вероятности того, что лишь он один виноват в той новой тьме, которая начала опускаться на планету. Но его все равно глубоко задело то, что изобретательный и умный Мондиганд-Климд думает так же.
— Если это безумие вызвано магией, — медленно произнес он, — то его можно излечить лишь посредством магии. Я прав?
— Возможно, это так, милорд.
— Значит, ты хочешь мне сказать, что единственно возможный способ все исправить — это вызвать из Триггойна Хезмона Горса и его отца, а также всех остальных магов, которые принимали тогда участие в колдовстве, и заставить их снова прибегнуть к магии, чтобы восстановить в памяти каждого жителя планеты события гражданской войны?
Мондиганд-Климд колебался, что случалось с ним весьма редко.
— Я не уверен, милорд, что это поможет.
— Хорошо. Потому что этого никогда не произойдет. Меня не радуют наглядные последствия того, что я сделал, но будь уверен, что я не собираюсь больше делать ничего подобного. Помимо всего прочего у меня нет желания довести до всеобщего сведения, что их новый корональ начал свое царствование с обмана и одурачил всю планету, заставив людей считать, что его восшествие на престол было мирным. Но я также вижу большую опасность в том, что они внезапно вспомнят истинную последовательность событий. Люди последние два года жили с фальшивой историей, которую мои маги внедрили в их головы в конце гражданской войны. Плохо это или хорошо, они принимают ее за настоящую. Если я теперь ее отниму, это может вызвать еще большие волнения, чем сейчас. Что ты на это скажешь, Мондиганд-Климд?
— Я полностью с вами согласен.
— Ну, тогда проблема остается. На планете свирепствует чума, и в результате возникает огромное количество ложной магии, помесь обмана и мошенничества, которую мы оба презираем. — Престимион сердито уставился на маленькие керамические головки, которые Мондиганд-Климд прежде рассыпал по его столу, а теперь начал сгребать обратно в мешок. — Поскольку чума была вызвана магией, то с ней нужно бороться при помощи контрмагии, хорошей магии, истинной магии, как ты говоришь. Магии твоего сорта. Очень хорошо. Пожалуйста, придумай что-нибудь, друг мой, и поставь меня в известность.
— Ох, лорд Престимион, если бы это было так просто! Но я подумаю.
Су-сухирис вышел. Престимион порылся в мешке, выудил головы лорда Престимиона и Септаха Мелайна и положил их в карман своей туники.
Септах Мелайн ждал его в тренировочном зале, беспокойно расхаживая взад-вперед и размахивая в воздухе своей рапирой. Тонкая палочка из дерева ночного цветка издавала грозное жужжание при каждом движении его гибкой кисти.
— Ты опоздал, — заметил он. Он достал из стойки вторую рапиру и бросил ее Престимиону — Много важных указов пришлось подписывать сегодня утром?
— Приходил Мондиганд-Климд, — ответил Престимион, откладывая в сторону рапиру и вынимая из кармана головки. — Он принес мне вот это. Очаровательны, не правда ли?
— О, в самом деле! Твой и мой портреты, если не ошибаюсь. Для чего они?
— Колдовские амулеты. Чтобы защититься от безумия. Мондиганд-Климд говорит, что на полуночных базарах вдруг появилось множество подобных вещей.
Ими торгуют, как сосисками посреди Валмамбры. Он принес их целый мешок. Не только твое и мое лицо, но самые разные лица, даже гэйрогов, и хьортов, и су-сухирисов. Для каждого найдется. Старые культы возрождаются, говорит он, у всей толпы магов снова полно дел.
— Жаль, — сказал Септах Мелайн. Он взял свое изображение у Престимиона и взвесил на ладони. — Довольно грязное дело, я бы сказал. Но как умно сделано!
Смотри, я улыбаюсь и кричу одновременно. И даже слегка подмигиваю. Хотелось бы познакомиться с художником, который его создал. Возможно, я бы заказал ему портрет в натуральную величину, знаешь ли.
— Ты сумасшедший, — ответил Престимион.
— Возможно, ты прав. Можно я оставлю его себе?
— Если это тебя забавляет.
— Конечно. А теперь, прошу, милорд, возьмите свою шпагу. Мы уже давно должны были начать тренировку. Защищайся, Престимион! Защищайся!
3
В начале следующей недели Престимиону доложили за завтраком, что этой ночью его брат Абригант вернулся в Замок из южных краев и просит немедленно принять его.
Престимион встал на рассвете. Было еще очень рано. Вараиль еще спала; Абригант, наверное, совсем не ложился. К чему такая спешка?
— Скажите ему, что я встречусь с ним в тронном зале Стиамота через тридцать минут, — ответил Престимион.
Едва он успел сесть на свой трон, как в зал влетел Абригант. У него был такой вид, как будто он даже не потрудился переодеться после приезда. Он загорел и обветрился во время путешествия, а коричневый плащ, надетый поверх поношенных зеленых лосин, был грязен и покрыт пятнами. На левой скуле виднелся приличных размеров синяк, явно полученный давно, но все еще довольно яркий.
— Ну, братец, добро пожаловать домой… — начал Престимион, но на этом ему пришлось прервать свое приветствие.
— Ты женился, да? — выпалил Абригант. Выражение его лица было гневным и вызывающим. — Я слышал, что ты обзавелся королевой. Кто она, Престимион? И почему ты не подождал, пока я смогу присутствовать на церемонии?
— Ты говоришь слишком резко для младшего брата, который обращается к королю, Абригант.
— Однажды я приветствовал тебя торжественным знаком Горящей Звезды и глубоким поклоном, и ты мне сказал, что такие церемонии между братьями ни к чему. А теперь…
— Теперь ты зашел слишком далеко в противоположном направлении. Мы не виделись много месяцев; и вот ты здесь, врываешься ко мне, словно дикий бидлак, — ни улыбки, ни дружеских объятий, — и сразу же требуешь у меня отчета в моих поступках, словно это ты корональ, а я простой…
И снова Абригант его прервал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
Но затем он подумал еще об одной возможности.
Она была неприятной, но необходимой.
— Мы с тобой уже обсуждали идею Септаха Мелайна о том, что безумие вызвано стертыми воспоминаниями в масштабе всей планеты, — сказал он, — а это было сделано по моему приказу, в день победы над Корсибаром у Тегомарского гребня. Думаю, ты знаешь, что мне очень не хочется признавать его теорию.
— Да, милорд. Знаю.
— Судя по тому, как ты это сказал, ты не согласен со мной. Чего ты не договариваешь, Мондиганд-Климд?
Ты знаешь точно, что это я повинен в эпидемии безумия?
— Нет, точно я этого не знаю, милорд.
— Но считаешь это вероятным?
До сих пор говорила левая голова Мондиганд-Климда, обычно наиболее красноречивая из двух. Но на этот раз ответила вторая.
— Да, милорд. Это весьма вероятно.
Престимион на мгновение прикрыл глаза и резко втянул воздух. Это откровенное подтверждение не было для него неожиданностью. В последние недели он все больше и больше в мыслях склонялся к вероятности того, что лишь он один виноват в той новой тьме, которая начала опускаться на планету. Но его все равно глубоко задело то, что изобретательный и умный Мондиганд-Климд думает так же.
— Если это безумие вызвано магией, — медленно произнес он, — то его можно излечить лишь посредством магии. Я прав?
— Возможно, это так, милорд.
— Значит, ты хочешь мне сказать, что единственно возможный способ все исправить — это вызвать из Триггойна Хезмона Горса и его отца, а также всех остальных магов, которые принимали тогда участие в колдовстве, и заставить их снова прибегнуть к магии, чтобы восстановить в памяти каждого жителя планеты события гражданской войны?
Мондиганд-Климд колебался, что случалось с ним весьма редко.
— Я не уверен, милорд, что это поможет.
— Хорошо. Потому что этого никогда не произойдет. Меня не радуют наглядные последствия того, что я сделал, но будь уверен, что я не собираюсь больше делать ничего подобного. Помимо всего прочего у меня нет желания довести до всеобщего сведения, что их новый корональ начал свое царствование с обмана и одурачил всю планету, заставив людей считать, что его восшествие на престол было мирным. Но я также вижу большую опасность в том, что они внезапно вспомнят истинную последовательность событий. Люди последние два года жили с фальшивой историей, которую мои маги внедрили в их головы в конце гражданской войны. Плохо это или хорошо, они принимают ее за настоящую. Если я теперь ее отниму, это может вызвать еще большие волнения, чем сейчас. Что ты на это скажешь, Мондиганд-Климд?
— Я полностью с вами согласен.
— Ну, тогда проблема остается. На планете свирепствует чума, и в результате возникает огромное количество ложной магии, помесь обмана и мошенничества, которую мы оба презираем. — Престимион сердито уставился на маленькие керамические головки, которые Мондиганд-Климд прежде рассыпал по его столу, а теперь начал сгребать обратно в мешок. — Поскольку чума была вызвана магией, то с ней нужно бороться при помощи контрмагии, хорошей магии, истинной магии, как ты говоришь. Магии твоего сорта. Очень хорошо. Пожалуйста, придумай что-нибудь, друг мой, и поставь меня в известность.
— Ох, лорд Престимион, если бы это было так просто! Но я подумаю.
Су-сухирис вышел. Престимион порылся в мешке, выудил головы лорда Престимиона и Септаха Мелайна и положил их в карман своей туники.
Септах Мелайн ждал его в тренировочном зале, беспокойно расхаживая взад-вперед и размахивая в воздухе своей рапирой. Тонкая палочка из дерева ночного цветка издавала грозное жужжание при каждом движении его гибкой кисти.
— Ты опоздал, — заметил он. Он достал из стойки вторую рапиру и бросил ее Престимиону — Много важных указов пришлось подписывать сегодня утром?
— Приходил Мондиганд-Климд, — ответил Престимион, откладывая в сторону рапиру и вынимая из кармана головки. — Он принес мне вот это. Очаровательны, не правда ли?
— О, в самом деле! Твой и мой портреты, если не ошибаюсь. Для чего они?
— Колдовские амулеты. Чтобы защититься от безумия. Мондиганд-Климд говорит, что на полуночных базарах вдруг появилось множество подобных вещей.
Ими торгуют, как сосисками посреди Валмамбры. Он принес их целый мешок. Не только твое и мое лицо, но самые разные лица, даже гэйрогов, и хьортов, и су-сухирисов. Для каждого найдется. Старые культы возрождаются, говорит он, у всей толпы магов снова полно дел.
— Жаль, — сказал Септах Мелайн. Он взял свое изображение у Престимиона и взвесил на ладони. — Довольно грязное дело, я бы сказал. Но как умно сделано!
Смотри, я улыбаюсь и кричу одновременно. И даже слегка подмигиваю. Хотелось бы познакомиться с художником, который его создал. Возможно, я бы заказал ему портрет в натуральную величину, знаешь ли.
— Ты сумасшедший, — ответил Престимион.
— Возможно, ты прав. Можно я оставлю его себе?
— Если это тебя забавляет.
— Конечно. А теперь, прошу, милорд, возьмите свою шпагу. Мы уже давно должны были начать тренировку. Защищайся, Престимион! Защищайся!
3
В начале следующей недели Престимиону доложили за завтраком, что этой ночью его брат Абригант вернулся в Замок из южных краев и просит немедленно принять его.
Престимион встал на рассвете. Было еще очень рано. Вараиль еще спала; Абригант, наверное, совсем не ложился. К чему такая спешка?
— Скажите ему, что я встречусь с ним в тронном зале Стиамота через тридцать минут, — ответил Престимион.
Едва он успел сесть на свой трон, как в зал влетел Абригант. У него был такой вид, как будто он даже не потрудился переодеться после приезда. Он загорел и обветрился во время путешествия, а коричневый плащ, надетый поверх поношенных зеленых лосин, был грязен и покрыт пятнами. На левой скуле виднелся приличных размеров синяк, явно полученный давно, но все еще довольно яркий.
— Ну, братец, добро пожаловать домой… — начал Престимион, но на этом ему пришлось прервать свое приветствие.
— Ты женился, да? — выпалил Абригант. Выражение его лица было гневным и вызывающим. — Я слышал, что ты обзавелся королевой. Кто она, Престимион? И почему ты не подождал, пока я смогу присутствовать на церемонии?
— Ты говоришь слишком резко для младшего брата, который обращается к королю, Абригант.
— Однажды я приветствовал тебя торжественным знаком Горящей Звезды и глубоким поклоном, и ты мне сказал, что такие церемонии между братьями ни к чему. А теперь…
— Теперь ты зашел слишком далеко в противоположном направлении. Мы не виделись много месяцев; и вот ты здесь, врываешься ко мне, словно дикий бидлак, — ни улыбки, ни дружеских объятий, — и сразу же требуешь у меня отчета в моих поступках, словно это ты корональ, а я простой…
И снова Абригант его прервал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141