Презирает меня за то, что я живу в каком-то Шелапутинском переулке, а не в центре. За то, что я не из профессорской семьи, что у меня нет зимнего пальто, что я не снимаюсь в кино, не печатаюсь в газетах и зарабатываю меньше, чем она.
Чтобы понравиться Нининой маме, я, предположим, мог бы обменять свою комнату на меньшую и переехать на улицу Горького. Мог бы сшить себе хорошее пальто, напечататься в газете. Но заработать больше, чем Нинина мама, я не могу.
Нинина мама работает косметичкой. Дома она приготавливает крем для лица, но не для своего. Себе она покупает крем в польском магазине "Ванда", а тот, что делает, продает клиенткам по три рубля за баночку.
Рецепт изготовления Нинина мама держит в большом секрете - боится, что стоит лишь намекнуть, как все сразу догадаются и тоже захотят сами делать крем.
Я бы, например, смог, потому что знаю секрет. Он прост, как все гениальное. Берется два тюбика разного крема, по пятнадцать копеек за тюбик - можно купить в аптеке, в парфюмерном магазине, можно при банях, в зависимости от того, куда удобнее зайти, чтобы не переходить дорогу. Надо взять два тюбика, выпустить крем из одного, из другого, перемешать крем палочкой или ложкой - лучше палочкой, потому что ложка будет пахнуть, налить немного одеколона для запаха и аккуратно разложить по баночкам. Вот и все.
По-моему, не тяжело, и каждый при желании мог бы заменить Нинину маму на ее посту. Но она имеет на этот счет собственное мнение, отличное от моего. Движется она с достоинством, кожа у нее белая - польские кремы, говорят, на меду и на лимонах. Собственные мнения, которых у нее много и все разные, высказывает медленно и в нос.
Нинин папа считается в доме на голову ниже мамы. Работает он инженером. Правда, он хороший человек, но, как говорит Нинина мама, хороший человек - не специальность, денег за это не платят.
Я все это понимаю, поэтому хожу к Нине редко - в тех случаях, когда она больна и когда мы ссоримся.
С Ниной мы знакомы пять лет, но наши отношения до сих пор не выяснены. За это время у нас было много хорошего и много плохого.
У меня такое чувство, будто сам господь бог поручил мне заботу о ней. И я не знаю, то ли жить без этого не могу, то ли мне это ни к чему.
Я до сих пор не знаю, поэтому мы ссоримся.
Вчера снова поссорились, и я опять не знаю, так ли необходимо идти к ней с цветами. Но я представляю, как она отрывисто смеется, курит папиросу за папиросой, говорит всем, что наконец-то отделалась от меня, и не спит ночь. И вот я иду к ней после работы, чтобы она перестала курить и спала ночью.
Откровенно говоря, когда мы ссоримся, я начинаю думать о себе хуже, чем это есть на самом деле, а о Нине лучше. Начинаю смотреть глазами Нининой мамы. А мне хочется видеть себя глазами Нины.
Открыла мне соседка - неправильно сосчитала количество звонков.
В квартире Нины живет восемь семей, и на двери прикреплен списочек всех жильцов в алфавитном порядке Против каждой фамилии проставлено количество звонков.
Против Нининой фамилии - восемь звонков, потому что начинается она с буквы "я" и стоит, естественно, последней.
Каждый раз, когда подхожу к двери, я думаю, что если нажимать кнопку редко, пережидая после каждого звонка, то в квартире, как в мультфильме, изо всех дверей в алфавитном порядке будут высовываться головы. Высовываться и слушать.
Я быстро звоню восемь раз. Представляю, как при этом все квартиросъемщики бросают свои дела и начинают торопливо считать, шевеля губами.
Сегодня мне открыла соседка, ее фамилия начинается с буквы "ш" и стоит в списке перед Нининой. Она часто отпирает мне дверь, и мы хорошо знакомы.
Когда я вошел в комнату, Нина чертила, нагнувшись над столом, с умным видом рисовала кружок. Весь лист величиной с половину простыни был изрисован стрелочками, кружками и квадратиками.
Увидев меня, Нина перестала чертить, выпрямилась и покраснела от неожиданности, радости, от обиды, которая еще жила в ней после ссоры, и оттого, что я застал ее ненакрашенной.
Моя Нина бывает красивая и некрасивая. Бесцеремонная и застенчивая. Умная и дура. Ее любимый вопрос:
"Хорошо это или плохо?" - и каждый раз я не знаю, как ей ответить.
Мать поздоровалась со мной приветливее, чем обычно, и, прихватив соль, ушла на кухню. Я понял - она в курсе наших дел.
Я разделся и сел на диван. Нина снова принялась чертить. Мы молчали.
Она, видно, собиралась сказать мне нечто такое, чтобы я понял раз и навсегда, но ждала, когда я начну первый.
А я не начинал первый, и это злило ее.
Телевизор был включен. Шла передача "Встреча с песней". За столом сидели действующие лица и их исполнители, вели непринужденную дружескую беседу в стихах.
Время от времени все замолкали, за кадром включали песню - тогда один из артистов принимался старательно шевелить губами. Артист, изображающий летчика, спел подобным образом две песни - одну тенором, а другую басом.
Когда передача закончилась, диктор стал перечислять фамилии тех, кто эту передачу готовил. Я подумал: хорошо бы всей этой компании приснилась ночью радуга.
- Валя! - Нина отложила карандаш. Не выдержала.
- Прежде всего я хочу знать, за что ты меня не уважаешь?
Все-таки лучше, если бы она была только умная.
- С чего ты взяла, что я тебя не уважаю?
- Мы договорились в семь. Я ждала до семи пятнадцати, стояла как не знаю кто... Я не говорю уже о любви, хотя бы соблюдай приличия...
Последнюю фразу Нина придумала не сама, заимствовала ее из немецкого фильма "Пока ты со мной" с Фишером в главной роли.
- Я пришел в семь шестнадцать, тебя не было, - сказал я.
- Почему ты пришел в семь шестнадцать, если мы договорились в семь?
- Я не мог перейти дорогу: там, возле метро, поворот - и не поймешь, какая машина свернет, какая поедет прямо.
- Ну что ты врешь?
- Я не вру.
- Значит, считаешь меня дурой...
- Иногда считаю.
Нина посмотрела на меня с удивлением. По ее сценарию я должен был сказать: "Брось говорить глупости, я никогда не считал тебя дурой".
Тогда бы она заявила: "И напрасно. Я действительно круглая дура, если потратила на тебя лучшие годы своей жизни".
Но я путал карты, и Нине пришлось на ходу перестраиваться.
- И напрасно... - сказала она. - Я все вижу. Все.
Что там она видит? Будто дело в том, пришел я в семь или в семь шестнадцать. Главное, что я не делаю предложения.
- Что ты видишь? - спросил я.
- То, что ты врешь, - Нина побледнела сильнее, наверное, действительно не спала ночь.
- Когда я говорю правду, ты не веришь.
- Ты не думал, что я вчера уйду...
Я понял, Нина решила не перестраиваться, а просто сказать мне все, что приготовила для меня ночью.
- Ты привык, что я тебя всегда жду. Пять лет жду. Но больше я ждать не буду. Понятно?
Вот тут бы надо встать и сделать предложение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174
Чтобы понравиться Нининой маме, я, предположим, мог бы обменять свою комнату на меньшую и переехать на улицу Горького. Мог бы сшить себе хорошее пальто, напечататься в газете. Но заработать больше, чем Нинина мама, я не могу.
Нинина мама работает косметичкой. Дома она приготавливает крем для лица, но не для своего. Себе она покупает крем в польском магазине "Ванда", а тот, что делает, продает клиенткам по три рубля за баночку.
Рецепт изготовления Нинина мама держит в большом секрете - боится, что стоит лишь намекнуть, как все сразу догадаются и тоже захотят сами делать крем.
Я бы, например, смог, потому что знаю секрет. Он прост, как все гениальное. Берется два тюбика разного крема, по пятнадцать копеек за тюбик - можно купить в аптеке, в парфюмерном магазине, можно при банях, в зависимости от того, куда удобнее зайти, чтобы не переходить дорогу. Надо взять два тюбика, выпустить крем из одного, из другого, перемешать крем палочкой или ложкой - лучше палочкой, потому что ложка будет пахнуть, налить немного одеколона для запаха и аккуратно разложить по баночкам. Вот и все.
По-моему, не тяжело, и каждый при желании мог бы заменить Нинину маму на ее посту. Но она имеет на этот счет собственное мнение, отличное от моего. Движется она с достоинством, кожа у нее белая - польские кремы, говорят, на меду и на лимонах. Собственные мнения, которых у нее много и все разные, высказывает медленно и в нос.
Нинин папа считается в доме на голову ниже мамы. Работает он инженером. Правда, он хороший человек, но, как говорит Нинина мама, хороший человек - не специальность, денег за это не платят.
Я все это понимаю, поэтому хожу к Нине редко - в тех случаях, когда она больна и когда мы ссоримся.
С Ниной мы знакомы пять лет, но наши отношения до сих пор не выяснены. За это время у нас было много хорошего и много плохого.
У меня такое чувство, будто сам господь бог поручил мне заботу о ней. И я не знаю, то ли жить без этого не могу, то ли мне это ни к чему.
Я до сих пор не знаю, поэтому мы ссоримся.
Вчера снова поссорились, и я опять не знаю, так ли необходимо идти к ней с цветами. Но я представляю, как она отрывисто смеется, курит папиросу за папиросой, говорит всем, что наконец-то отделалась от меня, и не спит ночь. И вот я иду к ней после работы, чтобы она перестала курить и спала ночью.
Откровенно говоря, когда мы ссоримся, я начинаю думать о себе хуже, чем это есть на самом деле, а о Нине лучше. Начинаю смотреть глазами Нининой мамы. А мне хочется видеть себя глазами Нины.
Открыла мне соседка - неправильно сосчитала количество звонков.
В квартире Нины живет восемь семей, и на двери прикреплен списочек всех жильцов в алфавитном порядке Против каждой фамилии проставлено количество звонков.
Против Нининой фамилии - восемь звонков, потому что начинается она с буквы "я" и стоит, естественно, последней.
Каждый раз, когда подхожу к двери, я думаю, что если нажимать кнопку редко, пережидая после каждого звонка, то в квартире, как в мультфильме, изо всех дверей в алфавитном порядке будут высовываться головы. Высовываться и слушать.
Я быстро звоню восемь раз. Представляю, как при этом все квартиросъемщики бросают свои дела и начинают торопливо считать, шевеля губами.
Сегодня мне открыла соседка, ее фамилия начинается с буквы "ш" и стоит в списке перед Нининой. Она часто отпирает мне дверь, и мы хорошо знакомы.
Когда я вошел в комнату, Нина чертила, нагнувшись над столом, с умным видом рисовала кружок. Весь лист величиной с половину простыни был изрисован стрелочками, кружками и квадратиками.
Увидев меня, Нина перестала чертить, выпрямилась и покраснела от неожиданности, радости, от обиды, которая еще жила в ней после ссоры, и оттого, что я застал ее ненакрашенной.
Моя Нина бывает красивая и некрасивая. Бесцеремонная и застенчивая. Умная и дура. Ее любимый вопрос:
"Хорошо это или плохо?" - и каждый раз я не знаю, как ей ответить.
Мать поздоровалась со мной приветливее, чем обычно, и, прихватив соль, ушла на кухню. Я понял - она в курсе наших дел.
Я разделся и сел на диван. Нина снова принялась чертить. Мы молчали.
Она, видно, собиралась сказать мне нечто такое, чтобы я понял раз и навсегда, но ждала, когда я начну первый.
А я не начинал первый, и это злило ее.
Телевизор был включен. Шла передача "Встреча с песней". За столом сидели действующие лица и их исполнители, вели непринужденную дружескую беседу в стихах.
Время от времени все замолкали, за кадром включали песню - тогда один из артистов принимался старательно шевелить губами. Артист, изображающий летчика, спел подобным образом две песни - одну тенором, а другую басом.
Когда передача закончилась, диктор стал перечислять фамилии тех, кто эту передачу готовил. Я подумал: хорошо бы всей этой компании приснилась ночью радуга.
- Валя! - Нина отложила карандаш. Не выдержала.
- Прежде всего я хочу знать, за что ты меня не уважаешь?
Все-таки лучше, если бы она была только умная.
- С чего ты взяла, что я тебя не уважаю?
- Мы договорились в семь. Я ждала до семи пятнадцати, стояла как не знаю кто... Я не говорю уже о любви, хотя бы соблюдай приличия...
Последнюю фразу Нина придумала не сама, заимствовала ее из немецкого фильма "Пока ты со мной" с Фишером в главной роли.
- Я пришел в семь шестнадцать, тебя не было, - сказал я.
- Почему ты пришел в семь шестнадцать, если мы договорились в семь?
- Я не мог перейти дорогу: там, возле метро, поворот - и не поймешь, какая машина свернет, какая поедет прямо.
- Ну что ты врешь?
- Я не вру.
- Значит, считаешь меня дурой...
- Иногда считаю.
Нина посмотрела на меня с удивлением. По ее сценарию я должен был сказать: "Брось говорить глупости, я никогда не считал тебя дурой".
Тогда бы она заявила: "И напрасно. Я действительно круглая дура, если потратила на тебя лучшие годы своей жизни".
Но я путал карты, и Нине пришлось на ходу перестраиваться.
- И напрасно... - сказала она. - Я все вижу. Все.
Что там она видит? Будто дело в том, пришел я в семь или в семь шестнадцать. Главное, что я не делаю предложения.
- Что ты видишь? - спросил я.
- То, что ты врешь, - Нина побледнела сильнее, наверное, действительно не спала ночь.
- Когда я говорю правду, ты не веришь.
- Ты не думал, что я вчера уйду...
Я понял, Нина решила не перестраиваться, а просто сказать мне все, что приготовила для меня ночью.
- Ты привык, что я тебя всегда жду. Пять лет жду. Но больше я ждать не буду. Понятно?
Вот тут бы надо встать и сделать предложение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174