- А это Каландра Мара Пакуин. У меня... у нас есть для вас послание от пастыря Эдамса.
- Который не удосужился вам сообщить, какого я пола? - пошутила она.
- Который не удосужился сообщить, какого вы возраста, - в тон ей ответил я. Вдруг меня охватило страстное желание абсолютно все и весьма подробно объяснить этой женщине. - Видите ли, если исходить из моего, не стану скрывать, очень небольшого опыта общения с представителями Вашего Братства, старосты приходов редко когда бывают такими молодыми, как вы. В особенности, в таком пограничном районе, как Мюрр.
Она понимающе кивнула, и, к моему облегчению, я почувствовал что мои слова не задели ее.
- В Божественном Нимбе все посты основываются не на старшинстве, а на преданности, глубине веры и на даре Божьем, - ответила она. Мельком взглянув на Каландру, она снова посмотрела на меня.
- Могу ли я сделать вывод, что вы оба не из тех, кто желает обрести Спасение?
- Нет, мы не из тех, - признался я, поспешно доставая конверт, врученный нам Эдамсом. - Вероятно, вот это всё объяснит.
Она распечатала письмо и стала читать. Я, не отрывая взора от ее лица, понял, что строки этого письма не вызывали у нее энтузиазма. Её всегдашнее хладнокровие стало постепенно окрашиваться неуверенностью, и она даже перечитала письмо еще раз.
- Я не обратила внимания на то, что у вас три имени, - в конце концов сказала она, снова глядя на нас коротким, но оценивающим взглядом. - До сих пор мне не приходилось встречаться со Смотрителями.
- А нам с Искателями, если на то пошло, - пожал плечами я.
Она постучала ногтем по краю листка.
- Пастырь Эдамс просит меня о том, чтобы Братство Мюрр оказало вам гостеприимство и содействие. Мы с удовольствием примем вас у себя. - Она колебалась, видимо, ей хотелось в наиболее деликатной форме расспросить нас о вещах совсем не деликатных...
- Мы, к сожалению, не можем рассказать вам больше, чем вам поведал в письме пастырь Эдамс. Так будет лучше и для вас, и для нас.
Губы Загоры моментально поджались. Видимо, пастырь Эдамс, всегда такой откровенный со своими собратьями, вынужден был что-то скрывать от неё, и все эти секреты и тайны были очень ей не по душе.
- Могу вам лишь сказать, - добавил я, - что дня через два-три нас здесь не будет, и сюда мы уже больше не вернёмся.
Она чуть удивленно взглянула на меня. Было ли все дело в пастыре Эдамсе или нет, но я смог заметить, что ее взгляд на людей и на мир основывался на изрядной доле скрытого скептицизма. Но у нее, по крайней мере, хватило вежливости, чтобы не заявить мне об этом вслух.
- Хорошо, значит, до тех пор Братство Мюрр и я лично - в вашем полном распоряжении, - вместо этого сказала она. - Пастырь Эдамс говорит здесь о жилье и энергии для вашего вездехода, я вот что хотела спросить - что вам нужно в первую очередь?
- Что нам нужно в первую очередь? - переспросил я. - Знаете, я на этот вездеход сейчас просто смотреть не могу и не смогу еще в течение, по крайней мере, нескольких часов.
Это вызвало у нее улыбку.
- Да, да, я понимаю вас. Мне знаком этот путь от Шекины до нас. Хорошо. Ужин, будет через полчаса. А сейчас, наверное, есть смысл задуматься над тем, где и у кого вас разместить.
Взглянув на Каландру, я прочел в её глазах одобрение.
- Хорошо бы, - согласился я.
- В таком случае, - сказала она, выходя из-за стола, - мы сейчас пойдем и посмотрим, что у нас имеется.
Ужин был многолюдным - на нем присутствовало человек сто двадцать, из которых примерно пятую часть составляли дети.
Еда в первый момент нас просто ошеломила. Я доселе не имел возможности отведать настоящей солитэрианской кухни, разновидностью которой была и эта, но в Мюрре блюда оказались даже острее, чем я мог судить о них по запаху. Все стало казаться мне необычайно вкусным, как только мой рот перестал пылать от жгучих приправ.
Во время еды я имел достаточно времени, чтобы изучить этих Искателей. Легче всего было наблюдать за детьми, разумеется. Полные энергии и слегка озорного душевного состояния, ещё не изуродованные окончательно бесчисленными социальными табу и препонами, они были такими, какими бывают дети везде: и на Патри, и в колониях. Мне вспомнилась брошенная мимоходом фраза Эдамса о том, что медитацию следует начинать с детства, и меня охватила тревога за них. Наши старейшины-Смотрители постоянно долго и упорно бились над проблемой, как постепенно развивать в ребенке наблюдательность, не перегружая его, чтобы ненароком не нанести непоправимый ущерб хрупкой, ранимой душе, и я мог лишь надеяться на то, что пастырь Эдамс и его сподвижники не идут напролом. В особенности, если брать в качестве меры эффективности методов их воздействия на примере взрослых, присутствовавших здесь.
В общем, это удивляло. Объективности ради следует признать, что лишь кучка тех, кто располагался достаточно близко от меня, и с кого я мог считывать их эмоции, обнаруживали, по меньшей мере, хотя бы признаки того просветления и умиротворения, какое я наблюдал в Эдамсе и Загоре - большинство же, напротив, все еще сохраняли в себе достаточно явственные следы того же самого напряжения и страха, причем самого низкого, почти подсознательного уровня, с которым мы сталкивались на Солитэре. Но в этих людях напряжение не было таким сильным, оно не стало их сущностью, и вскоре должно было исчезнуть вовсе... и теперь, пожалуй, впервые за последние одиннадцать лет я обнаружил, что могу расслабиться по-настоящему.
Одиннадцать лет, которые я провел вдали от поселения Смотрителей под названием Кана, причем восемь из этих одиннадцати - в атмосфере всеобщей алчности и зависти, характерных для лорда Келси-Рамоса, сумели почти полностью вытравить из моей памяти те простые, основанные на любви и стремлении к взаимопониманию отношения, какие я наблюдал здесь, в этой общине. Здесь не чувствовалось наэлектризованной атмосферы соперничества в борьбе за власть или богатство, здесь не было никаких споров, никаких конфликтов, никакого стяжательства - погони за, в общем-то, ненужными вещами. Здесь все стремились друг к другу и интересовались друг другом и Богом.
Состояние это можно было сравнить с лучом солнца, упавшим на закоченелое от холода тело, и я с блаженством ощущал эту полузабытую атмосферу и вдруг с удивлением почувствовал, что сидевшая рядом со мной Каландра чем-то очень обеспокоена, а когда я обернулся к ней, моя блаженная безмятежность лопнула, как мыльный пузырь.
- У тебя всё в порядке? - тихо осведомился я, не сводя глаз с сидевших за столом напротив. - Что случилось?
Ее напряжённость была небольшой, она целиком могла совладать с нею. Но все же была...
- Всё дело в этом месте, - напряженным шепотом сообщила она. - И в этих людях. Неужели ты ничего не чувствуешь?
Я лишь хмыкнул, вытянувшись еще сильнее на своем стуле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
- Который не удосужился вам сообщить, какого я пола? - пошутила она.
- Который не удосужился сообщить, какого вы возраста, - в тон ей ответил я. Вдруг меня охватило страстное желание абсолютно все и весьма подробно объяснить этой женщине. - Видите ли, если исходить из моего, не стану скрывать, очень небольшого опыта общения с представителями Вашего Братства, старосты приходов редко когда бывают такими молодыми, как вы. В особенности, в таком пограничном районе, как Мюрр.
Она понимающе кивнула, и, к моему облегчению, я почувствовал что мои слова не задели ее.
- В Божественном Нимбе все посты основываются не на старшинстве, а на преданности, глубине веры и на даре Божьем, - ответила она. Мельком взглянув на Каландру, она снова посмотрела на меня.
- Могу ли я сделать вывод, что вы оба не из тех, кто желает обрести Спасение?
- Нет, мы не из тех, - признался я, поспешно доставая конверт, врученный нам Эдамсом. - Вероятно, вот это всё объяснит.
Она распечатала письмо и стала читать. Я, не отрывая взора от ее лица, понял, что строки этого письма не вызывали у нее энтузиазма. Её всегдашнее хладнокровие стало постепенно окрашиваться неуверенностью, и она даже перечитала письмо еще раз.
- Я не обратила внимания на то, что у вас три имени, - в конце концов сказала она, снова глядя на нас коротким, но оценивающим взглядом. - До сих пор мне не приходилось встречаться со Смотрителями.
- А нам с Искателями, если на то пошло, - пожал плечами я.
Она постучала ногтем по краю листка.
- Пастырь Эдамс просит меня о том, чтобы Братство Мюрр оказало вам гостеприимство и содействие. Мы с удовольствием примем вас у себя. - Она колебалась, видимо, ей хотелось в наиболее деликатной форме расспросить нас о вещах совсем не деликатных...
- Мы, к сожалению, не можем рассказать вам больше, чем вам поведал в письме пастырь Эдамс. Так будет лучше и для вас, и для нас.
Губы Загоры моментально поджались. Видимо, пастырь Эдамс, всегда такой откровенный со своими собратьями, вынужден был что-то скрывать от неё, и все эти секреты и тайны были очень ей не по душе.
- Могу вам лишь сказать, - добавил я, - что дня через два-три нас здесь не будет, и сюда мы уже больше не вернёмся.
Она чуть удивленно взглянула на меня. Было ли все дело в пастыре Эдамсе или нет, но я смог заметить, что ее взгляд на людей и на мир основывался на изрядной доле скрытого скептицизма. Но у нее, по крайней мере, хватило вежливости, чтобы не заявить мне об этом вслух.
- Хорошо, значит, до тех пор Братство Мюрр и я лично - в вашем полном распоряжении, - вместо этого сказала она. - Пастырь Эдамс говорит здесь о жилье и энергии для вашего вездехода, я вот что хотела спросить - что вам нужно в первую очередь?
- Что нам нужно в первую очередь? - переспросил я. - Знаете, я на этот вездеход сейчас просто смотреть не могу и не смогу еще в течение, по крайней мере, нескольких часов.
Это вызвало у нее улыбку.
- Да, да, я понимаю вас. Мне знаком этот путь от Шекины до нас. Хорошо. Ужин, будет через полчаса. А сейчас, наверное, есть смысл задуматься над тем, где и у кого вас разместить.
Взглянув на Каландру, я прочел в её глазах одобрение.
- Хорошо бы, - согласился я.
- В таком случае, - сказала она, выходя из-за стола, - мы сейчас пойдем и посмотрим, что у нас имеется.
Ужин был многолюдным - на нем присутствовало человек сто двадцать, из которых примерно пятую часть составляли дети.
Еда в первый момент нас просто ошеломила. Я доселе не имел возможности отведать настоящей солитэрианской кухни, разновидностью которой была и эта, но в Мюрре блюда оказались даже острее, чем я мог судить о них по запаху. Все стало казаться мне необычайно вкусным, как только мой рот перестал пылать от жгучих приправ.
Во время еды я имел достаточно времени, чтобы изучить этих Искателей. Легче всего было наблюдать за детьми, разумеется. Полные энергии и слегка озорного душевного состояния, ещё не изуродованные окончательно бесчисленными социальными табу и препонами, они были такими, какими бывают дети везде: и на Патри, и в колониях. Мне вспомнилась брошенная мимоходом фраза Эдамса о том, что медитацию следует начинать с детства, и меня охватила тревога за них. Наши старейшины-Смотрители постоянно долго и упорно бились над проблемой, как постепенно развивать в ребенке наблюдательность, не перегружая его, чтобы ненароком не нанести непоправимый ущерб хрупкой, ранимой душе, и я мог лишь надеяться на то, что пастырь Эдамс и его сподвижники не идут напролом. В особенности, если брать в качестве меры эффективности методов их воздействия на примере взрослых, присутствовавших здесь.
В общем, это удивляло. Объективности ради следует признать, что лишь кучка тех, кто располагался достаточно близко от меня, и с кого я мог считывать их эмоции, обнаруживали, по меньшей мере, хотя бы признаки того просветления и умиротворения, какое я наблюдал в Эдамсе и Загоре - большинство же, напротив, все еще сохраняли в себе достаточно явственные следы того же самого напряжения и страха, причем самого низкого, почти подсознательного уровня, с которым мы сталкивались на Солитэре. Но в этих людях напряжение не было таким сильным, оно не стало их сущностью, и вскоре должно было исчезнуть вовсе... и теперь, пожалуй, впервые за последние одиннадцать лет я обнаружил, что могу расслабиться по-настоящему.
Одиннадцать лет, которые я провел вдали от поселения Смотрителей под названием Кана, причем восемь из этих одиннадцати - в атмосфере всеобщей алчности и зависти, характерных для лорда Келси-Рамоса, сумели почти полностью вытравить из моей памяти те простые, основанные на любви и стремлении к взаимопониманию отношения, какие я наблюдал здесь, в этой общине. Здесь не чувствовалось наэлектризованной атмосферы соперничества в борьбе за власть или богатство, здесь не было никаких споров, никаких конфликтов, никакого стяжательства - погони за, в общем-то, ненужными вещами. Здесь все стремились друг к другу и интересовались друг другом и Богом.
Состояние это можно было сравнить с лучом солнца, упавшим на закоченелое от холода тело, и я с блаженством ощущал эту полузабытую атмосферу и вдруг с удивлением почувствовал, что сидевшая рядом со мной Каландра чем-то очень обеспокоена, а когда я обернулся к ней, моя блаженная безмятежность лопнула, как мыльный пузырь.
- У тебя всё в порядке? - тихо осведомился я, не сводя глаз с сидевших за столом напротив. - Что случилось?
Ее напряжённость была небольшой, она целиком могла совладать с нею. Но все же была...
- Всё дело в этом месте, - напряженным шепотом сообщила она. - И в этих людях. Неужели ты ничего не чувствуешь?
Я лишь хмыкнул, вытянувшись еще сильнее на своем стуле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109