- Так что практически ни о каких совпадениях и ошибках говорить не приходится.
Он хмыкнул.
- Как бы страстно я ни желал, чтобы все выглядело по-другому, я, тем не менее, вынужден согласиться. Предполагая, разумеется, что ваша группа исследователей всё же сумеет отыскать мертвый гремучник, тем более, что направление поисков они нам указали. Так. Гремучники - живые и разумные существа, и они, действительно, могут отделяться от своих тел. Что вы можете сказать по этому поводу?
Я сделал Каландре знак заговорить первой.
- Прежде всего, мне хотелось бы обратить ваше внимание на то, что они обладают высокой степенью интеллекта, - медленно начала она, сосредоточенно вспоминая ход событий, её лоб покрыли морщины. - Мне кажется, они довольно долго изучали нас. Это началось, по меньшей мере, с тех пор, как здесь оказались приверженцы Божественного Нимба, а, может быть, когда здесь появились первые колонисты, прибывшие на Солитэр.
- Почему вы пришли к такому выводу? - помрачнел Айзенштадт.
- Взять, к примеру, хотя бы то, как они пользуются человеческим речевым аппаратом, - отвечала Каландра. - Кроме того... - она заколебалась, глядя на меня.
И я понял, что в общую картину добавился еще один кусочек.
- Паранойя, характерная для Солитэра, - пояснил я. - Подсознательное сопротивление присутствию гремучников, не так ли?
- Да, думаю, именно так, - согласилась Каландра. Я мог заметить, что Айзенштадт мучается вопросом, рассуждать ли в таком ключе или оставить эту тему, но он решил на время ее оставить.
- Хорошо, вы думаете, что гремучники обладают интеллектом и что они нас изучают. Что еще вы можете о них сказать?
Каландра вздохнула.
- Очевидным фактом является и то, что именно они управляют нашими кораблями, идущими на Солитэр в течение последних семидесяти лет.
Челюсть и скулы Айзенштадта словно окаменели, но было видно, что эта мысль уже приходила в голову ему самому. Он напряженно молчал.
- Они для этого, несомненно, самые подходящие кандидаты, - наконец, произнес он. - У вас есть конкретные факты?
- Если посмотреть, как двигались руки у обоих, - медленно начал я, читая в глазах Каландры поддержку, - вся последовательность движений, последовательность, с которой сокращались мышцы, в точности копирует движения зомби, тянущегося к «Пульту мертвеца». - Я пристально смотрел на Айзенштадта, а он так же пристально на меня. - Эти движения были совершенно идентичны тем, которые мне уже приходилось видеть на борту «Вожака», когда мы входили в систему Солитэр.
Его глаза буравили меня.
- Вы в этом абсолютно уверены?
- Абсолютно.
- Тогда почему же потребовалось столько времени, чтобы вступить с ними в первый контакт?
- Не знаю, - покачал головой я.
Он молчал, надув губы, и довольно долго в зале царила тишина.
- А что насчет Загоры? - в конце концов спросил он. - Присутствовала ли она в этом контакте хотя бы отчасти как активный субъект, или же лишь в качестве проводника, медиума?
- Понятия не имею, сэр. - Я взглянул на Каландру. - А ты?
Она покачала головой.
- Вероятно, лучше вам спросить об этом у нее самой.
Он кивнул, в его чувствах присутствовала не совсем обычная нерешительность.
- Да, я уже подумывал над этим. Я как раз думал, что... ладно, неважно. - Казалось, он набирался решительности для чего-то важного. - Мне кажется, что... уж теперь мы сумеем разобраться с гремучниками, и ваш вклад в это дело весьма велик.
Он замолчал, и я понял, что он не мог позволить себе сказать больше.
- С вашего разрешения, доктор Айзенштадт, - сказал я в наступившей тишине, - нам - и мне, и Каландре - очень хочется продолжить начатую работу. Раз уж нам удалось так далеко продвинуться, то мы сумеем и дальше изучать их. - Взглянув на Каландру, я отметил, что и она прекрасно поняла цель моего высказывания. - Дело не в простом любопытстве, а в том, что мы хотим оказаться для вас полезными.
Айзенштадта захлестнула волна облегчения, что послужило прекрасным объяснением того, что я правильно прочел его мысли. Выразить признательность за нашу работу в словах было для него актом, на который он либо не мог пойти, либо не желал этого. Ну, а теперь его самолюбие было в безопасности, теперь он мог рассматривать свое позволение в качестве одолжения, которое он нам оказывал, и при этом получить в свое распоряжение всё, что ему было необходимо. А в том, что мы ему необходимы, сомневаться не приходилось.
- Да, в какой-то степени вы можете оказаться полезными, это так, - согласился он. - Я поднажму на кое-какие рычаги, посмотрим, что сможет сделать губернатор. Ну, а пока, - он взглянул на часы, - давайте сходим и поговорим с Загорой. Нужно узнать, что она помнит о контакте. Если вообще что-нибудь помнит.
Я кивнул, и мы последовали за ним... и пока мы не покинули конференц-зал, я не мог оценить всю важность содеянного мной. Всего каких-то два месяца назад я испытывал настоящий ужас от того, что использовал свои способности Смотрителя для того, чтобы манипулировать людьми по своему усмотрению, но теперь я поступил так по отношению к доктору Айзенштадту без малейших колебаний.
Разумеется, я действовал из самых лучших побуждений: из желания спасти жизнь Каландре. Никто не может проявить свою любовь сильнее, чем отдав жизнь за жизнь друзей своих...
Я без устали повторял эти слова, когда мы шли по коридору в сопровождении двух агентов Службы безопасности. И одновременно пытался не обращать внимания, на другую цитату, почти такую же древнюю, которая грызла меня где-то глубоко-глубоко. Изречение это касалось дороги в ад... и того материала, которым она была вымощена.
ГЛАВА 24
Когда доктор упомянул о воздействии тех лекарств, которые были даны Загоре, я втихомолку стал размышлять о том, не окажется ли предстоящая беседа с ней пустой тратой времени. В конце концов, страхи мои оказались напрасными. Загору мы обнаружили бодрой, собранной и способной воспринимать окружающую обстановку, хотя признаки усталости были налицо, но, несмотря на это, она высказала искреннее желание помочь разобраться в этой загадке.
Разве что, в её случае, добрые намерения скорее служили для того, чтобы вымостить ими дорогу в никуда.
- Я прошу прощения, доктор Айзенштадт, - устало обратилась она к учёному, наверное, уже раз в пятый. - Поверьте, я была бы счастлива обо всем вам рассказать, лишь бы только со всем этим покончить. Просто у меня нет слов - нет их у меня, и точка. Этот контакт был похож на ... - Она рассеянно провела рукой в воздухе, а затем ее рука бессильно упала на одеяло, которым она была укрыта. - Чувства, ощущения... - Её лицо напряглось, было видно, что она пытается что-то припомнить, но не может.
Айзенштадт глядел на нее, и было видно, каких усилий стоило ему бесконечно взывать к своему терпению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Он хмыкнул.
- Как бы страстно я ни желал, чтобы все выглядело по-другому, я, тем не менее, вынужден согласиться. Предполагая, разумеется, что ваша группа исследователей всё же сумеет отыскать мертвый гремучник, тем более, что направление поисков они нам указали. Так. Гремучники - живые и разумные существа, и они, действительно, могут отделяться от своих тел. Что вы можете сказать по этому поводу?
Я сделал Каландре знак заговорить первой.
- Прежде всего, мне хотелось бы обратить ваше внимание на то, что они обладают высокой степенью интеллекта, - медленно начала она, сосредоточенно вспоминая ход событий, её лоб покрыли морщины. - Мне кажется, они довольно долго изучали нас. Это началось, по меньшей мере, с тех пор, как здесь оказались приверженцы Божественного Нимба, а, может быть, когда здесь появились первые колонисты, прибывшие на Солитэр.
- Почему вы пришли к такому выводу? - помрачнел Айзенштадт.
- Взять, к примеру, хотя бы то, как они пользуются человеческим речевым аппаратом, - отвечала Каландра. - Кроме того... - она заколебалась, глядя на меня.
И я понял, что в общую картину добавился еще один кусочек.
- Паранойя, характерная для Солитэра, - пояснил я. - Подсознательное сопротивление присутствию гремучников, не так ли?
- Да, думаю, именно так, - согласилась Каландра. Я мог заметить, что Айзенштадт мучается вопросом, рассуждать ли в таком ключе или оставить эту тему, но он решил на время ее оставить.
- Хорошо, вы думаете, что гремучники обладают интеллектом и что они нас изучают. Что еще вы можете о них сказать?
Каландра вздохнула.
- Очевидным фактом является и то, что именно они управляют нашими кораблями, идущими на Солитэр в течение последних семидесяти лет.
Челюсть и скулы Айзенштадта словно окаменели, но было видно, что эта мысль уже приходила в голову ему самому. Он напряженно молчал.
- Они для этого, несомненно, самые подходящие кандидаты, - наконец, произнес он. - У вас есть конкретные факты?
- Если посмотреть, как двигались руки у обоих, - медленно начал я, читая в глазах Каландры поддержку, - вся последовательность движений, последовательность, с которой сокращались мышцы, в точности копирует движения зомби, тянущегося к «Пульту мертвеца». - Я пристально смотрел на Айзенштадта, а он так же пристально на меня. - Эти движения были совершенно идентичны тем, которые мне уже приходилось видеть на борту «Вожака», когда мы входили в систему Солитэр.
Его глаза буравили меня.
- Вы в этом абсолютно уверены?
- Абсолютно.
- Тогда почему же потребовалось столько времени, чтобы вступить с ними в первый контакт?
- Не знаю, - покачал головой я.
Он молчал, надув губы, и довольно долго в зале царила тишина.
- А что насчет Загоры? - в конце концов спросил он. - Присутствовала ли она в этом контакте хотя бы отчасти как активный субъект, или же лишь в качестве проводника, медиума?
- Понятия не имею, сэр. - Я взглянул на Каландру. - А ты?
Она покачала головой.
- Вероятно, лучше вам спросить об этом у нее самой.
Он кивнул, в его чувствах присутствовала не совсем обычная нерешительность.
- Да, я уже подумывал над этим. Я как раз думал, что... ладно, неважно. - Казалось, он набирался решительности для чего-то важного. - Мне кажется, что... уж теперь мы сумеем разобраться с гремучниками, и ваш вклад в это дело весьма велик.
Он замолчал, и я понял, что он не мог позволить себе сказать больше.
- С вашего разрешения, доктор Айзенштадт, - сказал я в наступившей тишине, - нам - и мне, и Каландре - очень хочется продолжить начатую работу. Раз уж нам удалось так далеко продвинуться, то мы сумеем и дальше изучать их. - Взглянув на Каландру, я отметил, что и она прекрасно поняла цель моего высказывания. - Дело не в простом любопытстве, а в том, что мы хотим оказаться для вас полезными.
Айзенштадта захлестнула волна облегчения, что послужило прекрасным объяснением того, что я правильно прочел его мысли. Выразить признательность за нашу работу в словах было для него актом, на который он либо не мог пойти, либо не желал этого. Ну, а теперь его самолюбие было в безопасности, теперь он мог рассматривать свое позволение в качестве одолжения, которое он нам оказывал, и при этом получить в свое распоряжение всё, что ему было необходимо. А в том, что мы ему необходимы, сомневаться не приходилось.
- Да, в какой-то степени вы можете оказаться полезными, это так, - согласился он. - Я поднажму на кое-какие рычаги, посмотрим, что сможет сделать губернатор. Ну, а пока, - он взглянул на часы, - давайте сходим и поговорим с Загорой. Нужно узнать, что она помнит о контакте. Если вообще что-нибудь помнит.
Я кивнул, и мы последовали за ним... и пока мы не покинули конференц-зал, я не мог оценить всю важность содеянного мной. Всего каких-то два месяца назад я испытывал настоящий ужас от того, что использовал свои способности Смотрителя для того, чтобы манипулировать людьми по своему усмотрению, но теперь я поступил так по отношению к доктору Айзенштадту без малейших колебаний.
Разумеется, я действовал из самых лучших побуждений: из желания спасти жизнь Каландре. Никто не может проявить свою любовь сильнее, чем отдав жизнь за жизнь друзей своих...
Я без устали повторял эти слова, когда мы шли по коридору в сопровождении двух агентов Службы безопасности. И одновременно пытался не обращать внимания, на другую цитату, почти такую же древнюю, которая грызла меня где-то глубоко-глубоко. Изречение это касалось дороги в ад... и того материала, которым она была вымощена.
ГЛАВА 24
Когда доктор упомянул о воздействии тех лекарств, которые были даны Загоре, я втихомолку стал размышлять о том, не окажется ли предстоящая беседа с ней пустой тратой времени. В конце концов, страхи мои оказались напрасными. Загору мы обнаружили бодрой, собранной и способной воспринимать окружающую обстановку, хотя признаки усталости были налицо, но, несмотря на это, она высказала искреннее желание помочь разобраться в этой загадке.
Разве что, в её случае, добрые намерения скорее служили для того, чтобы вымостить ими дорогу в никуда.
- Я прошу прощения, доктор Айзенштадт, - устало обратилась она к учёному, наверное, уже раз в пятый. - Поверьте, я была бы счастлива обо всем вам рассказать, лишь бы только со всем этим покончить. Просто у меня нет слов - нет их у меня, и точка. Этот контакт был похож на ... - Она рассеянно провела рукой в воздухе, а затем ее рука бессильно упала на одеяло, которым она была укрыта. - Чувства, ощущения... - Её лицо напряглось, было видно, что она пытается что-то припомнить, но не может.
Айзенштадт глядел на нее, и было видно, каких усилий стоило ему бесконечно взывать к своему терпению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109