Прозвище означало "дорогая и близкая", и называть так Кэтлин было позволено лишь отцу и Юкио.
- Что ж, вот прошел еще один восхитительный день на борту "Поли", и снова мы доблестно ушли от всех злобных астероидов и космических пиратов. Чтобы не помереть со скуки, я снова полистал те фантастические книги, что ты дала мне в дорогу. Закавыка с этими книгами в том, что реалистические скучны, а прочие только напоминают о грядущей скуке на настоящем Марсе. Вот, например, - он поднял перед собой свой ПАД, - "Красная планета" твоего дружка Роберта Хайнлайна...
"Моего дружка! - подумала Кэтлин. - Папка, да ведь он уже пятьдесят лет, как мертв!"
- Я думаю так: если бы там, куда мы направляемся, в самом деле были какие-нибудь инопланетяне, как в этой книжке, то экспедиция бы наша чего-нибудь стоила. Но знаешь, Тикако, гнать три десятка морских пехотинцев в такую даль ради каких-то камней... Похоже, нас просто используют... хотя - что я говорю, мы и предназначены для того, что бы нас использовать. Я хочу сказать, что сейчас нас используют неправильно. Не как орудие, а как пешку в какой-то большой политической игре, для меня непонятной. Одно я знаю точно: мне это не нравится.
Отец надолго отвел взгляд.
- И еще кое-что меня тревожит, - сказал он, повернувшись наконец к ней. - Вся эта свистопляска с ООН. Я понимаю, что по соглашению они имеют право пользоваться нашими транспортами. Но почему мы позволяем совать нос в наши исследования на Марсе - выше моего понимания. Они - что в самом деле полагают, что самое важное мы скрываем? Не понимаю... Сегодня произошло кое-что, о чем я хотел бы тебе рассказать. Это... встревожило меня, не могу точно сказать, отчего. Может быть, ты сможешь помочь разобраться, в чем дело. До скорого, Тикако. В следующий раз увидишь меня уже на пляже. - Он невесело улыбнулся. - Океана там, к сожалению, не будет, но все равно приятно вновь обрести почву под ногами. Пока!
Лицо отца еще секунду оставалось на дисплее, затем исчезло, сменившись строками цифр: остальная часть его письма была зашифрована.
Пользоваться шифрами при переписке они с отцом начали сразу после смерти матери Кэтлин - ведь она, большая, взрослая, семилетняя девочка никак не хотела писать о том, что боится, что тоскует по маме, что - хорошо бы папа был с нею, дома, а не где-то за тридевять земель. И тогда отец научил ее простому заместительному шифру - чтобы Кэтлин могла сказать все это, не боясь посторонних глаз.
Со временем их шифры становились все сложнее и сложнее, и теперь они пользовались Билевской системой, гарантировавшей, что письма не прочесть без книги, на которой основан шифр. В этом была вся прелесть: книга могла быть любой, обеим сторонам следовало лишь договориться о том, какой именно и, что особенно важно, в каком именно издании. Для полета на Марс выбрали "Сегуна" издания 2038 года, роман о Японии XVI века, написанный в двадцатом столетии. Перед стартом с Вандерберга Кэтлин сама скопировала текст и собственную программу-дешифровщик на отцовскую "манжету".
С тех пор отец шифровал часть почти каждого своего письма, однако за семь месяцев полета эта часть всего раз или два состояла более чем из одной-двух строк. В этой шифровке на глаз выходило четыре или даже пять абзацев.
Выделив текст, Кэтлин запустила дешифровщик. Как ей хотелось сейчас поговорить с отцом! Ведь и вид-мэйл, при всех своих достоинствах, не лишен ограничений. Хотя... будь отец здесь, рядом, он вряд ли стал бы говорить о своих тревогах, он - человек очень замкнутый. Наверное, письмо - единственный приемлемый для него способ высказать то, что он написал здесь.
Расшифрованный текст не на шутку напугал Кэтлин с самого начала. "Вступил, в сношения с врагом"... Неужели эта женщина - враг только потому, что работает для ООН? Что же это делается? Ведь мы ни с кем не воюем! Интересно, что сказал бы отец об ее отношениях с Юкио? Хорошо, что она не сказала ему о том, что собирается в Японию...
На дисплей ПАДа упала тень. Кэтлин вздрогнула от неожиданности. Подошедший Юкио поднял руки, изображая крайнюю степень ужаса:
- Это не я! Честное слово! Это не мое!
Кэтлин поспешно коснулась дисплея, сворачивая окошко с текстом.
- Это просто от папы.
- А-а...
Юкио уселся на траву рядом с нею. Кэтлин сложила ПАД и спрятала в чехол.
- И что же означает твое "а-а"?
Юкио улыбнулся:
- Это означает, что периодическая дисгармония в отношениях с одним из старших членов семьи не является чертой, присущей исключительно японцам.
- А-а...
- Именно. - Пальцы Юкио коснулись ее волос. - Да, Тикако, я в последнее время не говорил, что люблю тебя?
Кэтлин улыбнулась.
- Нет, Снеговичок. - Таков был грубый, приблизительный перевод с японского имени Юкио. - С самого утра еще не говорил. А ты знаешь, что ты мне нравишься?
- М-м-м... - Юкио нежно ответил на ее поцелуй. - Да, ты, кажется, пару раз о чем-то таком говорила.
Поцелуй вышел долгим. Затем Кэтлин слегка отстранилась.
- Знаешь, я, пожалуй, рада, что заглянула в тот день в Японский кабинет.
- Я тоже. Но в конце концов мы встретились бы все равно. Так было предначертано.
Во взгляде Кэтлин мелькнуло удивление.
- Ты веришь в это? Вправду веришь, что все решено заранее?
Ответ Юкио прозвучал предельно серьезно:
- Кэтлин, это - два совершенно разных вопроса. И ответы на них вовсе не обязательно совпадают.
На это сказать было нечего, и потому Кэтлин просто промолчала. Она поняла, что имел в виду Юкио, а раз так, то и говорить тут больше не о чем. Вместо этого она вынула из поясного кармана две упаковки с "квик-ланчами" из кампусского магазина.
- До посадки осталось два-три дня, верно? - спросил Юкио, в свою очередь извлекая из кармана две термобутылки и открывая их.
- М-м-м, киви... здорово. - Сделав пару глотков, Кэтлин нажала кнопку на своей "манжете". - Да. Трое суток. В субботу утром они выйдут в точку рандеву с орбитальными шаттлами.
- Это, конечно, абсолютно не по-японски... но я им завидую.
Оторвав крышку упаковки, Юкио принялся есть. Кэтлин криво усмехнулась:
- Ну, не смешно ли? Вот нам с тобой до смерти хочется в космос, а мой папка в это время летит на Марс, хотя совершенно этого не желал! До сих пор жалуется - скучно ему!
С этими словами она откусила кусочек планктонного брикета.
- Тебя именно это... расстроило?
Кэтлин вздохнула. Что ж, отчего бы не поговорить об этом?
- Нет. Это - снова политика. Ненавижу политику!
Юкио пожал плечами:
- Политика - не более чем попытка двух людей решить, смогут ли они разделить миску риса или кому-то из них придется обнажать меч, чтобы забрать весь рис себе. И человеческой природе она присуща так же, как, скажем, дыхание...
- Может быть, я и ошибаюсь насчет человеческой природы... но - почему люди не могут просто, без этих дурацких свар, работать вместе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
- Что ж, вот прошел еще один восхитительный день на борту "Поли", и снова мы доблестно ушли от всех злобных астероидов и космических пиратов. Чтобы не помереть со скуки, я снова полистал те фантастические книги, что ты дала мне в дорогу. Закавыка с этими книгами в том, что реалистические скучны, а прочие только напоминают о грядущей скуке на настоящем Марсе. Вот, например, - он поднял перед собой свой ПАД, - "Красная планета" твоего дружка Роберта Хайнлайна...
"Моего дружка! - подумала Кэтлин. - Папка, да ведь он уже пятьдесят лет, как мертв!"
- Я думаю так: если бы там, куда мы направляемся, в самом деле были какие-нибудь инопланетяне, как в этой книжке, то экспедиция бы наша чего-нибудь стоила. Но знаешь, Тикако, гнать три десятка морских пехотинцев в такую даль ради каких-то камней... Похоже, нас просто используют... хотя - что я говорю, мы и предназначены для того, что бы нас использовать. Я хочу сказать, что сейчас нас используют неправильно. Не как орудие, а как пешку в какой-то большой политической игре, для меня непонятной. Одно я знаю точно: мне это не нравится.
Отец надолго отвел взгляд.
- И еще кое-что меня тревожит, - сказал он, повернувшись наконец к ней. - Вся эта свистопляска с ООН. Я понимаю, что по соглашению они имеют право пользоваться нашими транспортами. Но почему мы позволяем совать нос в наши исследования на Марсе - выше моего понимания. Они - что в самом деле полагают, что самое важное мы скрываем? Не понимаю... Сегодня произошло кое-что, о чем я хотел бы тебе рассказать. Это... встревожило меня, не могу точно сказать, отчего. Может быть, ты сможешь помочь разобраться, в чем дело. До скорого, Тикако. В следующий раз увидишь меня уже на пляже. - Он невесело улыбнулся. - Океана там, к сожалению, не будет, но все равно приятно вновь обрести почву под ногами. Пока!
Лицо отца еще секунду оставалось на дисплее, затем исчезло, сменившись строками цифр: остальная часть его письма была зашифрована.
Пользоваться шифрами при переписке они с отцом начали сразу после смерти матери Кэтлин - ведь она, большая, взрослая, семилетняя девочка никак не хотела писать о том, что боится, что тоскует по маме, что - хорошо бы папа был с нею, дома, а не где-то за тридевять земель. И тогда отец научил ее простому заместительному шифру - чтобы Кэтлин могла сказать все это, не боясь посторонних глаз.
Со временем их шифры становились все сложнее и сложнее, и теперь они пользовались Билевской системой, гарантировавшей, что письма не прочесть без книги, на которой основан шифр. В этом была вся прелесть: книга могла быть любой, обеим сторонам следовало лишь договориться о том, какой именно и, что особенно важно, в каком именно издании. Для полета на Марс выбрали "Сегуна" издания 2038 года, роман о Японии XVI века, написанный в двадцатом столетии. Перед стартом с Вандерберга Кэтлин сама скопировала текст и собственную программу-дешифровщик на отцовскую "манжету".
С тех пор отец шифровал часть почти каждого своего письма, однако за семь месяцев полета эта часть всего раз или два состояла более чем из одной-двух строк. В этой шифровке на глаз выходило четыре или даже пять абзацев.
Выделив текст, Кэтлин запустила дешифровщик. Как ей хотелось сейчас поговорить с отцом! Ведь и вид-мэйл, при всех своих достоинствах, не лишен ограничений. Хотя... будь отец здесь, рядом, он вряд ли стал бы говорить о своих тревогах, он - человек очень замкнутый. Наверное, письмо - единственный приемлемый для него способ высказать то, что он написал здесь.
Расшифрованный текст не на шутку напугал Кэтлин с самого начала. "Вступил, в сношения с врагом"... Неужели эта женщина - враг только потому, что работает для ООН? Что же это делается? Ведь мы ни с кем не воюем! Интересно, что сказал бы отец об ее отношениях с Юкио? Хорошо, что она не сказала ему о том, что собирается в Японию...
На дисплей ПАДа упала тень. Кэтлин вздрогнула от неожиданности. Подошедший Юкио поднял руки, изображая крайнюю степень ужаса:
- Это не я! Честное слово! Это не мое!
Кэтлин поспешно коснулась дисплея, сворачивая окошко с текстом.
- Это просто от папы.
- А-а...
Юкио уселся на траву рядом с нею. Кэтлин сложила ПАД и спрятала в чехол.
- И что же означает твое "а-а"?
Юкио улыбнулся:
- Это означает, что периодическая дисгармония в отношениях с одним из старших членов семьи не является чертой, присущей исключительно японцам.
- А-а...
- Именно. - Пальцы Юкио коснулись ее волос. - Да, Тикако, я в последнее время не говорил, что люблю тебя?
Кэтлин улыбнулась.
- Нет, Снеговичок. - Таков был грубый, приблизительный перевод с японского имени Юкио. - С самого утра еще не говорил. А ты знаешь, что ты мне нравишься?
- М-м-м... - Юкио нежно ответил на ее поцелуй. - Да, ты, кажется, пару раз о чем-то таком говорила.
Поцелуй вышел долгим. Затем Кэтлин слегка отстранилась.
- Знаешь, я, пожалуй, рада, что заглянула в тот день в Японский кабинет.
- Я тоже. Но в конце концов мы встретились бы все равно. Так было предначертано.
Во взгляде Кэтлин мелькнуло удивление.
- Ты веришь в это? Вправду веришь, что все решено заранее?
Ответ Юкио прозвучал предельно серьезно:
- Кэтлин, это - два совершенно разных вопроса. И ответы на них вовсе не обязательно совпадают.
На это сказать было нечего, и потому Кэтлин просто промолчала. Она поняла, что имел в виду Юкио, а раз так, то и говорить тут больше не о чем. Вместо этого она вынула из поясного кармана две упаковки с "квик-ланчами" из кампусского магазина.
- До посадки осталось два-три дня, верно? - спросил Юкио, в свою очередь извлекая из кармана две термобутылки и открывая их.
- М-м-м, киви... здорово. - Сделав пару глотков, Кэтлин нажала кнопку на своей "манжете". - Да. Трое суток. В субботу утром они выйдут в точку рандеву с орбитальными шаттлами.
- Это, конечно, абсолютно не по-японски... но я им завидую.
Оторвав крышку упаковки, Юкио принялся есть. Кэтлин криво усмехнулась:
- Ну, не смешно ли? Вот нам с тобой до смерти хочется в космос, а мой папка в это время летит на Марс, хотя совершенно этого не желал! До сих пор жалуется - скучно ему!
С этими словами она откусила кусочек планктонного брикета.
- Тебя именно это... расстроило?
Кэтлин вздохнула. Что ж, отчего бы не поговорить об этом?
- Нет. Это - снова политика. Ненавижу политику!
Юкио пожал плечами:
- Политика - не более чем попытка двух людей решить, смогут ли они разделить миску риса или кому-то из них придется обнажать меч, чтобы забрать весь рис себе. И человеческой природе она присуща так же, как, скажем, дыхание...
- Может быть, я и ошибаюсь насчет человеческой природы... но - почему люди не могут просто, без этих дурацких свар, работать вместе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96