А проклятые военные, вместо того чтобы прислать побольше археологов, все шлют и шлют на Марс войска!
В настоящий момент на сидонийской базе находились всего двадцать пять ученых, не считая доктора Жубер с десятью подчиненными ей наблюдателями ООН. Еще восемнадцать человек - обслуживающий персонал, американцы или русские. И вдобавок - больше восьмидесяти солдат, "защищающих научные и гражданские интересы". Какая невероятная ложь, какой непозволительный расход времени и ресурсов! Двадцать пять ученых не могут даже начать настоящую работу. А люди из ООН, похоже, интересуются не столько исследованиями, сколько их политической окраской.
Черт побери! Еще тридцать археологов, геологов и планетологов были бы здесь безмерно полезнее, чем тридцать морских пехотинцев. Пока что, насколько Александер вообще мог судить, страшнейшей угрозой на Марсе была лишь возможность того, что морская пехота и Иностранный легион начнут стрелять друг в друга, а ученые окажутся меж двух огней.
Идиотизм - абсолютный, очевидный и предельно простой. Вот это - да еще военное мышление, оперирующее исключительно категориями "баланса сил", "противостояния угрозам" и "военного преимущества", - вызывало в Александере жгучую ненависть.
Впрочем, так было не всегда. Дэвид Александер родился в семье военного, летчика ВМФ. К пятнадцати годам он успел пожить в трех разных странах и в семи разных домах, и, поскольку другой жизни не знал, считал, что ему повезло. Потом, в 2016-м, отец погиб - во время ночного вылета отказали лазерные посадочные указатели на взлетно-посадочной палубе авианосца "Рейган". И в той же катастрофе погибла его детская мечта - стать, как папка, военным летчиком.
Нет, ненависть в Александере вызывали не собственно военные. Это было бы слишком простой реакцией на пережитую когда-то трагедию. Ему не нравилась сама идея организации, разлучающей семьи и пожирающей ресурсы, которые могли бы быть потрачены с гораздо большей пользой, на вещи, гораздо более необходимые. А к военным он, как правило, относился лишь с легким презрением пока они не начинали мешать его работе.
Вот как сейчас.
- Все, - сообщила Дружинова. - Помех больше нет.
- Наконец-то, - саркастически буркнул Александер. - Давайте снимать, пока больше ничего не стряслось.
- Лобберов сегодня уже не будет, - успокоил его Крэг Кеттеринг. - Можно не волноваться.
Каждый взлет или посадка шаттла в Сидонии сопровождались сейсмическим толчком, сбивавшим показания всех сейсмографов в радиусе нескольких километров. Сонарно-съемочный томограф мог улавливать человеческие шаги на расстоянии до пятидесяти метров, а после взлета лоббера в двух километрах от точки съемки почва вокруг могла дрожать несколько минут. Участившиеся в последнее время полеты между ущельем Кандор и Сидонией, особенно перебазирование войск ООН на север, чрезвычайно затрудняли выбор времени для необходимых археологам долгосрочных наблюдений.
- Девора, - спросил Александер, - есть "зеленый" для всех зарядов.
- Есть.
- Полевой группе доложить о готовности, - скомандовал Александер.
- Все готово, доктор, - отозвался Эд Поль.
- Чисто, - добавил Луис Вандемеер.
- Готов, - сказал Кеттеринг.
- Готова, - доложила Дружинова. - Консоль заряжена и готова к стрельбе.
Александер еще раз окинул взглядом участок. Все четверо археологов находились достаточно далеко от места взрыва - площадки двухсотметровой ширины у подножия Крепости, прямо в тени изъеденного временем Корабля.
- О'кей. Си-один, Си-один, я - Поле-один, у нас все готово.
- Поле-один, я - Сидония-один, - отозвался в наушниках голос доктора Джейсона Грейвса. - Связь в порядке, заряд двадцать девять, участок двенадцать. Можете приступать.
Александер в последний раз взглянул налево, направо и за спину, проверяя, свободна ли рабочая площадка.
- О'кей, - сказал он Дружиновой, - рви!
Русская-археолог коснулась зеленого огонька, моргавшего на полевом дисплее. С резким металлическим "клак!" почва в трех местах под Крепостью взвилась в воздух тремя миниатюрными красными гейзерами.
Улыбнувшись, Александер покачал головой. За две прошедшие недели он так и не привык к тому, что взрыв здесь совсем не похож на взрыв. На Земле три подорванных только что заряда произвели бы ужасный грохот. Но земная атмосфера в шесть тысяч раз плотнее марсианской, и здесь звук передается настолько плохо, что ухо улавливает лишь самые низкие тона. Три взрыва вместе прозвучали не громче, чем лязг крышек мусорных баков, однако археологов интересовало не распространение звука в атмосфере. Гораздо интереснее было то, как его волны распространяются в толщах холодного, слежавшегося марсианского реголита и вечной мерзлоты.
- Давай посмотрим, - сказал Александер Кеттерингу.
- Пока ничего нет, - отозвалась Дружинова, глядя на экран.
Александер взглянул на часовое табло шлемофона. Он чувствовал, что жутко устал. Может быть, удастся, с попущения Господа и рейсовых лобберов, сделать еще одну серию, и тогда можно считать что день - вернее, сол - прошел не зря. По марсианскому солнечному было уже 16:35, а солнце в Сидонии в это время года заходит около двадцати.
Крэг Кеттеринг поднял взгляд от панели томографа.
- Дэвид, - спросил он, - так что там у вас с этой су...
Александер рубанул воздух облаченной в перчатку рукой. Хотя Кеттеринг и говорил по прямому каналу "скафандр - скафандр", до микроволновой антенны "Сидонии-1" отсюда было всего около мили. Вполне возможно, что все их переговоры на базе прослушиваются - а то и записываются на предмет последующего анализа и обсуждений.
- ...сударыней Жубер? - поправился Кеттеринг.
- У нас - прекрасные профессиональные, рабочие отношения, - как можно более нейтрально отвечал Александер.
К чести Кеттеринга, тот не расхохотался вслух - а если и расхохотался, то успел вовремя отключить микрофон. Ни для кого не было секретом, что с момента прибытия на Марс Александер с Жубер не разговаривали, несмотря на весьма романтические отношения на борту "Полякова".
Вначале Александер полагал, что она расстроена тем внезапным появлением морских пехотинцев в "штормовом погребе", но по прибытии на Марс убедился, что дело тут в чем-то ином.
Конечно, когда Александер с морскими пехотинцами приземлились прямо в Сидонии, Жубер разозлилась. Сама она прибыла из ущелья Кандор первым же лоббером, вместе с солдатами Иностранного легиона, возвращавшимися из своего короткого рейда к экватору. И, едва прибыв, обрушилась на всех, точно ураган, цитируя инструкции, требуя ежедневных отчетов и даже высказавшись в том духе, что все американские и русские ученые подчинены ей, как главе экспедиции ООН. Тон ее мог превращаться из крайне любезного в повелительный с быстротой молнии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96