Протест отклонен.
- Мистер Лафкин, давайте на минуту оставим эту распечатку в покое, - предлагаю я. - Скажите, каково в среднем бывает отношение числа страховых полисов к количеству заявлений о выплате страховки? В процентах.
- В среднем, количество заявлений составляет восемь-десять процентов от общего числа выданных полисов.
- А в скольких случаях вы отказываете в выплате страховой премии? Примерно.
- Приблизительно в десяти процентах, - отвечает Лафкин. Ответы он почему-то знает, но особенно счастливым от этого не выглядит.
- А какова средняя сумма, указанная в заявлении, независимо от того, удовлетворено или нет?
Долгое молчание, Лафкин напряженно думает. Похоже, он уже готов сдаться на милость победителя. Ему хочется, чтобы кошмар этот закончился побыстрее, и он мог унести из Мемфиса ноги.
- В среднем, около пяти тысяч долларов, - мычит он.
- Но ведь встречаются и заявления о выплате всего нескольких сот долларов, верно?
- Да.
- Тогда как некоторые заявления стоят сотни тысяч, да?
- Да.
- Так что среднюю цифру определить довольно сложно, не правда ли?
- Да.
- Тогда скажите, те средние показатели, которые вы только что привели - они типичны для страховой отрасли или уникальны для «Прекрасного дара жизни»?
- Мне трудно судить обо всей страховой отрасли.
- То есть, вы не знаете точного ответа?
- Этого я не говорил.
- Значит ответ вам известен? Тогда отвечайте.
Лафкин сутулится и вжимает голову в плечи. Вице-президент мечтает лишь об одном: раствориться в воздухе.
- Да, это средние показатели для всех.
- Спасибо. - Я многозначительно умолкаю, несколько секунд изучаю свои записи, подмигиваю Деку, который бочком выползает из зала и меняю тактику. - Еще несколько вопросов, мистер Лафкин. Не говорили ли вы Джеки Леманчик, что ей следует уволиться?
- Нет.
- А как вы оцениваете её профессиональный уровень?
- Как очень средний.
- Известно ли вам, по какой причине её понизили в должности?
- Насколько я могу вспомнить, это имело какое-то отношение к её работе с клиентами.
- Ей было выплачено выходное пособие?
- Нет. Она уволилась по собственному желанию.
- И никакую денежную компенсацию она не получила?
- Нет.
- Спасибо. У меня все, ваша честь.
Драммонд поставлен перед выбором. Он может допросить Лафкина сейчас, не задавая наводящих вопросов, либо может приберечь его на потом. Спасти положение и поддержать моральный дух этого свидетеля сейчас немыслимо, и я уверен, что Драммонд постарается избавиться от него как можно быстрее.
- Ваша честь, мы откладываем допрос мистера Лафкина на более позднее время, - говорит Драммонд. Все правильно. Голову на отсечение даю: присяжные видят Лафкина в последний раз.
- Хорошо. Мистер Бейлор, пригласите своего следующего свидетеля.
Я оглушительно ору:
- Пристав, вызовите Джеки Леманчик!
И быстро поворачиваюсь - поглазеть на Андерхолла с Олди. Они перешептываются, склонившись друг к другу, но, услышав её имя, застывают как каменные изваяния. Глаза вылезают из орбит, а челюсти дружно отвисают.
Бедняга Лафкин слышит это кошмарное имя уже на полпути к двустворчатым дверям. Он замирает как вкопанный, смотрит, дико вращая глазами, на стол защиты, и вдруг быстро-быстро перебирая ногами, семенит вон.
Драммондовцы, охваченные смятением, жмутся к своему предводителю. Драммонд встает.
- Ваша честь, мне необходимо проконсультироваться с вами и с господином Бейлором.
Киплер жестом подзывает нас зайти сбоку, чтобы быть подальше от микрофона. Мой оппонент прикидывается разгневанным. Я не сомневаюсь, что он ошеломлен, но упрекнуть меня не в чем. Грудь Драммонда судорожно вздымается. - Ваша честь, для нас это полная неожиданность! - шипит он еле слышно. Нельзя, чтобы присяжные слышали его слова и видели, насколько он ошеломлен.
- Почему? - с невинным видом осведомляюсь я. - Она внесена в список свидетелей, которых я могу вызвать.
- Вы должны были предупредить нас. Когда вы её нашли?
- А я вовсе не подозревал, что она пропала.
- Защита имеет право это знать, мистер Бейлор, - произносит судья, сдвинув брови и - впервые! - сурово взирая на меня.
Я недоуменно улыбаюсь и развожу руками. Мол, что вы от меня хотите - я ведь ещё мальчишка, и в этих интригах ни уха, ни рыла не смыслю.
- Она числится в списке возможных свидетелей, - настаиваю я. Мне терять нечего - мы все трое прекрасно понимаем, что Джеки Леманчик сейчас даст свои показания. Возможно, мне и в самом деле следовало накануне известить судью, что она уже в Мемфисе, но чего от меня ждать - это мой первый процесс.
Джеки Леманчик входит в зал вместе с Деком. Андерхолл с Олди отводят взгляды. Пятеро соляных столбов из «Трень-Брень», напротив, пожирают её глазами. Джеки выглядит куда лучше, чем вчера. Просторное синее платье, чуть выше колена, висит, подчеркивая худобу женщины. Лицо Джеки накрашено и смотрится приятнее, нежели накануне. Она приносит присягу, усаживается в свидетельское кресло, выстреливает ненавидящим взглядом в сторону бывших боссов из «Прекрасного дара жизни» и готовится дать показания.
Интересно, входят ли Андерхолл или Олди в число её любовников? Вчера вечером она упомянула, что кроме Лафкина, ею пользовался кто-то еще, но я не уверен, что круг её партнеров ограничен только двумя фамилиями.
Мы быстро справляемся с обязательной частью и переходим к разоблачениям.
- Сколько времени вы проработали в компании «Прекрасный дар жизни»?
- Шесть лет.
- А когда оставили службу?
- Третьего октября.
- Как это случилось?
- Меня уволили.
- Вы не сами об этом просили?
- Нет. Меня уволили.
- Кто?
- Это был целый заговор. Его участники - Эверетт Лафкин, Кермит Олди, Джек Андерхолл и ещё несколько человек. - Она кивает на виновников, и головы присяжных, как по команде, поворачиваются в сторону представителей «Прекрасного дара жизни».
Я приближаюсь к свидетельнице и вручаю ей копию подписанного ею заявления на увольнение. - Вы это узнаете?
- Да, это заявление которое я сама отпечатала и собственноручно подписала.
- Здесь сказано, что вы просите уволить вас по собственному желанию.
- Все здесь - полная ложь, от начала и до конца. Меня уволили, потому что через меня проходило дело Донни Рэя Блейка, по которому пятого октября меня должны были допросить. И меня уволили, чтобы к тому времени я больше не работала в этой страховой компании.
- Кто заставил вас подать на увольнение?
- Те, кого я только что назвала. Это был настоящий преступный сговор.
- Объясните, пожалуйста, что вы под этим подразумеваете?
Джеки Леманчик впервые смотрит на присяжных, а те в свою очередь глазеют на нее. Она проглатывает комок в горле и начинает рассказывать:
- Меня вызвали к начальнику в субботу, за несколько дней до назначенного допроса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162
- Мистер Лафкин, давайте на минуту оставим эту распечатку в покое, - предлагаю я. - Скажите, каково в среднем бывает отношение числа страховых полисов к количеству заявлений о выплате страховки? В процентах.
- В среднем, количество заявлений составляет восемь-десять процентов от общего числа выданных полисов.
- А в скольких случаях вы отказываете в выплате страховой премии? Примерно.
- Приблизительно в десяти процентах, - отвечает Лафкин. Ответы он почему-то знает, но особенно счастливым от этого не выглядит.
- А какова средняя сумма, указанная в заявлении, независимо от того, удовлетворено или нет?
Долгое молчание, Лафкин напряженно думает. Похоже, он уже готов сдаться на милость победителя. Ему хочется, чтобы кошмар этот закончился побыстрее, и он мог унести из Мемфиса ноги.
- В среднем, около пяти тысяч долларов, - мычит он.
- Но ведь встречаются и заявления о выплате всего нескольких сот долларов, верно?
- Да.
- Тогда как некоторые заявления стоят сотни тысяч, да?
- Да.
- Так что среднюю цифру определить довольно сложно, не правда ли?
- Да.
- Тогда скажите, те средние показатели, которые вы только что привели - они типичны для страховой отрасли или уникальны для «Прекрасного дара жизни»?
- Мне трудно судить обо всей страховой отрасли.
- То есть, вы не знаете точного ответа?
- Этого я не говорил.
- Значит ответ вам известен? Тогда отвечайте.
Лафкин сутулится и вжимает голову в плечи. Вице-президент мечтает лишь об одном: раствориться в воздухе.
- Да, это средние показатели для всех.
- Спасибо. - Я многозначительно умолкаю, несколько секунд изучаю свои записи, подмигиваю Деку, который бочком выползает из зала и меняю тактику. - Еще несколько вопросов, мистер Лафкин. Не говорили ли вы Джеки Леманчик, что ей следует уволиться?
- Нет.
- А как вы оцениваете её профессиональный уровень?
- Как очень средний.
- Известно ли вам, по какой причине её понизили в должности?
- Насколько я могу вспомнить, это имело какое-то отношение к её работе с клиентами.
- Ей было выплачено выходное пособие?
- Нет. Она уволилась по собственному желанию.
- И никакую денежную компенсацию она не получила?
- Нет.
- Спасибо. У меня все, ваша честь.
Драммонд поставлен перед выбором. Он может допросить Лафкина сейчас, не задавая наводящих вопросов, либо может приберечь его на потом. Спасти положение и поддержать моральный дух этого свидетеля сейчас немыслимо, и я уверен, что Драммонд постарается избавиться от него как можно быстрее.
- Ваша честь, мы откладываем допрос мистера Лафкина на более позднее время, - говорит Драммонд. Все правильно. Голову на отсечение даю: присяжные видят Лафкина в последний раз.
- Хорошо. Мистер Бейлор, пригласите своего следующего свидетеля.
Я оглушительно ору:
- Пристав, вызовите Джеки Леманчик!
И быстро поворачиваюсь - поглазеть на Андерхолла с Олди. Они перешептываются, склонившись друг к другу, но, услышав её имя, застывают как каменные изваяния. Глаза вылезают из орбит, а челюсти дружно отвисают.
Бедняга Лафкин слышит это кошмарное имя уже на полпути к двустворчатым дверям. Он замирает как вкопанный, смотрит, дико вращая глазами, на стол защиты, и вдруг быстро-быстро перебирая ногами, семенит вон.
Драммондовцы, охваченные смятением, жмутся к своему предводителю. Драммонд встает.
- Ваша честь, мне необходимо проконсультироваться с вами и с господином Бейлором.
Киплер жестом подзывает нас зайти сбоку, чтобы быть подальше от микрофона. Мой оппонент прикидывается разгневанным. Я не сомневаюсь, что он ошеломлен, но упрекнуть меня не в чем. Грудь Драммонда судорожно вздымается. - Ваша честь, для нас это полная неожиданность! - шипит он еле слышно. Нельзя, чтобы присяжные слышали его слова и видели, насколько он ошеломлен.
- Почему? - с невинным видом осведомляюсь я. - Она внесена в список свидетелей, которых я могу вызвать.
- Вы должны были предупредить нас. Когда вы её нашли?
- А я вовсе не подозревал, что она пропала.
- Защита имеет право это знать, мистер Бейлор, - произносит судья, сдвинув брови и - впервые! - сурово взирая на меня.
Я недоуменно улыбаюсь и развожу руками. Мол, что вы от меня хотите - я ведь ещё мальчишка, и в этих интригах ни уха, ни рыла не смыслю.
- Она числится в списке возможных свидетелей, - настаиваю я. Мне терять нечего - мы все трое прекрасно понимаем, что Джеки Леманчик сейчас даст свои показания. Возможно, мне и в самом деле следовало накануне известить судью, что она уже в Мемфисе, но чего от меня ждать - это мой первый процесс.
Джеки Леманчик входит в зал вместе с Деком. Андерхолл с Олди отводят взгляды. Пятеро соляных столбов из «Трень-Брень», напротив, пожирают её глазами. Джеки выглядит куда лучше, чем вчера. Просторное синее платье, чуть выше колена, висит, подчеркивая худобу женщины. Лицо Джеки накрашено и смотрится приятнее, нежели накануне. Она приносит присягу, усаживается в свидетельское кресло, выстреливает ненавидящим взглядом в сторону бывших боссов из «Прекрасного дара жизни» и готовится дать показания.
Интересно, входят ли Андерхолл или Олди в число её любовников? Вчера вечером она упомянула, что кроме Лафкина, ею пользовался кто-то еще, но я не уверен, что круг её партнеров ограничен только двумя фамилиями.
Мы быстро справляемся с обязательной частью и переходим к разоблачениям.
- Сколько времени вы проработали в компании «Прекрасный дар жизни»?
- Шесть лет.
- А когда оставили службу?
- Третьего октября.
- Как это случилось?
- Меня уволили.
- Вы не сами об этом просили?
- Нет. Меня уволили.
- Кто?
- Это был целый заговор. Его участники - Эверетт Лафкин, Кермит Олди, Джек Андерхолл и ещё несколько человек. - Она кивает на виновников, и головы присяжных, как по команде, поворачиваются в сторону представителей «Прекрасного дара жизни».
Я приближаюсь к свидетельнице и вручаю ей копию подписанного ею заявления на увольнение. - Вы это узнаете?
- Да, это заявление которое я сама отпечатала и собственноручно подписала.
- Здесь сказано, что вы просите уволить вас по собственному желанию.
- Все здесь - полная ложь, от начала и до конца. Меня уволили, потому что через меня проходило дело Донни Рэя Блейка, по которому пятого октября меня должны были допросить. И меня уволили, чтобы к тому времени я больше не работала в этой страховой компании.
- Кто заставил вас подать на увольнение?
- Те, кого я только что назвала. Это был настоящий преступный сговор.
- Объясните, пожалуйста, что вы под этим подразумеваете?
Джеки Леманчик впервые смотрит на присяжных, а те в свою очередь глазеют на нее. Она проглатывает комок в горле и начинает рассказывать:
- Меня вызвали к начальнику в субботу, за несколько дней до назначенного допроса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162