Обновление и перестройка склада длились пять лет, во что вложили всю душу. Репортер цитирует слова Лейка: «Я потрясен и тоже уничтожен».
Поплачь, поплачь, старичок. Я быстро проглядываю статейку, но не вижу, чтобы упоминалось слово «поджог». Затем внимательно ее прочитываю. Полиция хранит молчание: дело еще расследуется и слишком рано высказывать какие-то соображения. Пока комментариев нет. Обычная полицейская отговорка.
Я, конечно, не ждал, что будет упомянуто мое имя как возможного подозреваемого, однако чувствую облегчение.
* * *
И вот я сижу в своем кабинете, создаю видимость усердия и размышляю, каким же это образом я заработаю тысячу долларов на гонорарах в следующие тридцать дней, когда шумно вторгается Брюзер. Он кидает мне на стол листок. Я подхватываю на лету.
- Копия полицейского рапорта, - ворчит он, уже направляясь к двери.
- Обо мне? - спрашиваю я в ужасе.
- Да нет же, черт возьми! Это сообщение об аварии. На углу Эйрвейз и Шелби произошло автомобильное столкновение, и машина разбита. Это в двух кварталах отсюда. Может, пьяный шофер виноват. Такое впечатление, что он ехал на красный свет. - Брюзер замолкает и внимательно смотрит на меня.
- Разве мы представляем одну из…
- Еще нет! Но вот в этом и заключается твоя задача. Возьмись за дело, проверь, как все случилось. Подпиши договор на расследование. Займись досконально. Кажется, дело пахнет серьезными телесными повреждениями.
Я совершенно растерян, но он оставляет меня в этом состоянии, хлопая дверью, и я слышу, как он, ворча, идет дальше по коридору.
Полицейский рапорт содержит имена водителей, пассажиров, адреса, телефоны, сообщения, что с машинами и какие травмы получили люди, и показания свидетелей происшествия.
Здесь есть схема-план, представляющая, как, по мнению полицейского, все случилось, и другой набросок, демонстрирующий состояние, в котором он нашел машины после аварии. Оба водителя пострадали и отправлены в больницу, и тот, кто ехал на красный свет, был, очевидно, пьян.
Интересный документ, но что мне с ним делать? Авария произошла десять минут одиннадцатого вчера вечером, но Брюзер уже каким-то образом сумел первым наложить на справки свои цепкие руки сегодня утром. Я опять читаю рапорт и затем долго смотрю на него в задумчивости.
Стук в дверь извлекает меня из недоуменного, растерянного состояния.
- Войдите, - говорю я.
Дверь тихонько скрипит, и тощий низенький человечек просовывает голову в щель.
- Руди? - произносит он тихим, нервным голосом.
- Да, входите.
Он проскальзывает в едва приотворенную дверь и словно прокрадывается к стулу напротив.
- Я - Дек Шиффлет. - Он садится, не потрудившись поздороваться или улыбнуться. - Брюзер сказал, что у вас на руках дело, о котором вы хотели посоветоваться. - Он оглядывается через плечо, словно кто-то вошел следом и теперь подслушивает наш разговор.
- Приятно познакомиться, - говорю я.
Трудно сказать, сколько Деку лет, сорок, но, может быть, и пятьдесят. У него совсем мало волос, оставшиеся пряди он сильно помадит и расчесывает так, что они лежат поперек большой лысины. Клочки волос над ушами жидкие и почти седые.
У него большие очки в металлической оправе с толстыми и очень грязными стеклами. Трудно сказать, то ли у него большая голова, то ли туловище чересчур маленькое, но они явно друг другу не соответствуют. Лоб у него как бы разделяется на две круглые половины, соединенные в центре глубокой морщиной, которая затем резко опускается к носу.
Бедняга Дек один из самых некрасивых мужчин, которых я когда-либо видел. Лицо хранит шрамы юношеских угрей.
Подбородка практически нет. При разговоре нос у него морщится, губа задирается, так что видны четыре больших верхних зуба, все одинаковой величины.
Воротник его белой с двумя нагрудными карманами грязноватой рубашки измят, а узел на простом красном вязаном галстуке величиной с мой кулак.
- Да, действительно, мне нужен совет. - Я стараюсь не встречаться взглядом с двумя огромными глазами, изучающими меня из-за толстых грязных стекол. - Это дело о страховке. Вы здесь адвокатом работаете?
Нос и губы одновременно морщит улыбка. Блестят зубы.
- Да, вроде того. Но на самом деле нет, понимаете, я не адвокат. Еще нет. Я учился в колледже, но не выдержал экзамена на звание адвоката.
Значит, родственная душа.
- О, вот как, - откликаюсь я. - А когда вы окончили юридический колледж?
- Пять лет назад. Понимаете, у меня все время сложности со сдачей экзаменов. Шесть попыток.
Мне об этом неприятно слышать.
- М-м, - бормочу я. Честное слово, не думал, что найдется человек, способный сдавать экзамен столько раз. - Сожалею, что вам так не везет.
- А когда вы сдаете? - спрашивает он, нервно озираясь.
Дек сидит на краешке стула, будто в любую минуту готов выскочить за дверь, если понадобится. Большим и указательным пальцами правой руки он щиплет кожу тыльной стороны на левой.
- В июле. Трудное положение, правда?
- Да, очень трудное, я бы сказал. Я уже год как больше не сдаю. И не знаю, решусь ли еще раз.
- А где вы учились? - спрашиваю я, потому что своим сообщением он заставляет меня тоже нервничать. Я уже не уверен, что вообще следует толковать с ним относительно блейковского дела. Что он сможет предложить? Сумеет ли в него врубиться как следует?
- В Калифорнии, - отвечает он, и его лицо подергивается от такого сильного тика, какого я никогда не видал. Глаза хлопают, брови дергаются, губы дрожат. - Вечернее отделение. В то время я был уже женат и работал по пятьдесят часов в неделю. Для занятий времени оставалось мало. Сдал трехлетний курс только за пять лет. Жена меня бросила. Уехала. - Слова его замирают, по мере того как фразы становятся короче, и приходится по нескольку секунд ждать продолжения.
- Ага. Ладно, а давно вы работаете на Брюзера?
- Почти три года. Он относится ко мне так же, как к другим служащим, не делая различий. Я нахожу ему дела, разрабатываю их, даю ключ. И все довольны. Он обычно просит меня отслеживать дела со страховками, когда они нам подворачиваются. Я работал восемнадцать лет на «Пасифик мьючел». Меня уже стало тошнить от них. Вот я и поступил тогда в юридический колледж. - Слова опять замирают.
Я смотрю и жду.
- А что бывает, когда вам надо выступать в суде?
Он кротко улыбается, мол, все это можно обойти, словчить.
- Ну, несколько раз мне все равно удавалось, правда. И до сих пор меня не уличили. Знаете, там очень много адвокатов, за всеми не уследить. Если нам предстоит суд, я прошу пойти со мной Брюзера. Или еще кого-нибудь из наших.
- Брюзер говорил, что в фирме работают пять адвокатов.
- Да. Я, Брюзер, Никлас, Токсер и Ридж. И я бы не стал называть нашу контору фирмой. У нас каждый сам за себя. Вы это скоро узнаете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162
Поплачь, поплачь, старичок. Я быстро проглядываю статейку, но не вижу, чтобы упоминалось слово «поджог». Затем внимательно ее прочитываю. Полиция хранит молчание: дело еще расследуется и слишком рано высказывать какие-то соображения. Пока комментариев нет. Обычная полицейская отговорка.
Я, конечно, не ждал, что будет упомянуто мое имя как возможного подозреваемого, однако чувствую облегчение.
* * *
И вот я сижу в своем кабинете, создаю видимость усердия и размышляю, каким же это образом я заработаю тысячу долларов на гонорарах в следующие тридцать дней, когда шумно вторгается Брюзер. Он кидает мне на стол листок. Я подхватываю на лету.
- Копия полицейского рапорта, - ворчит он, уже направляясь к двери.
- Обо мне? - спрашиваю я в ужасе.
- Да нет же, черт возьми! Это сообщение об аварии. На углу Эйрвейз и Шелби произошло автомобильное столкновение, и машина разбита. Это в двух кварталах отсюда. Может, пьяный шофер виноват. Такое впечатление, что он ехал на красный свет. - Брюзер замолкает и внимательно смотрит на меня.
- Разве мы представляем одну из…
- Еще нет! Но вот в этом и заключается твоя задача. Возьмись за дело, проверь, как все случилось. Подпиши договор на расследование. Займись досконально. Кажется, дело пахнет серьезными телесными повреждениями.
Я совершенно растерян, но он оставляет меня в этом состоянии, хлопая дверью, и я слышу, как он, ворча, идет дальше по коридору.
Полицейский рапорт содержит имена водителей, пассажиров, адреса, телефоны, сообщения, что с машинами и какие травмы получили люди, и показания свидетелей происшествия.
Здесь есть схема-план, представляющая, как, по мнению полицейского, все случилось, и другой набросок, демонстрирующий состояние, в котором он нашел машины после аварии. Оба водителя пострадали и отправлены в больницу, и тот, кто ехал на красный свет, был, очевидно, пьян.
Интересный документ, но что мне с ним делать? Авария произошла десять минут одиннадцатого вчера вечером, но Брюзер уже каким-то образом сумел первым наложить на справки свои цепкие руки сегодня утром. Я опять читаю рапорт и затем долго смотрю на него в задумчивости.
Стук в дверь извлекает меня из недоуменного, растерянного состояния.
- Войдите, - говорю я.
Дверь тихонько скрипит, и тощий низенький человечек просовывает голову в щель.
- Руди? - произносит он тихим, нервным голосом.
- Да, входите.
Он проскальзывает в едва приотворенную дверь и словно прокрадывается к стулу напротив.
- Я - Дек Шиффлет. - Он садится, не потрудившись поздороваться или улыбнуться. - Брюзер сказал, что у вас на руках дело, о котором вы хотели посоветоваться. - Он оглядывается через плечо, словно кто-то вошел следом и теперь подслушивает наш разговор.
- Приятно познакомиться, - говорю я.
Трудно сказать, сколько Деку лет, сорок, но, может быть, и пятьдесят. У него совсем мало волос, оставшиеся пряди он сильно помадит и расчесывает так, что они лежат поперек большой лысины. Клочки волос над ушами жидкие и почти седые.
У него большие очки в металлической оправе с толстыми и очень грязными стеклами. Трудно сказать, то ли у него большая голова, то ли туловище чересчур маленькое, но они явно друг другу не соответствуют. Лоб у него как бы разделяется на две круглые половины, соединенные в центре глубокой морщиной, которая затем резко опускается к носу.
Бедняга Дек один из самых некрасивых мужчин, которых я когда-либо видел. Лицо хранит шрамы юношеских угрей.
Подбородка практически нет. При разговоре нос у него морщится, губа задирается, так что видны четыре больших верхних зуба, все одинаковой величины.
Воротник его белой с двумя нагрудными карманами грязноватой рубашки измят, а узел на простом красном вязаном галстуке величиной с мой кулак.
- Да, действительно, мне нужен совет. - Я стараюсь не встречаться взглядом с двумя огромными глазами, изучающими меня из-за толстых грязных стекол. - Это дело о страховке. Вы здесь адвокатом работаете?
Нос и губы одновременно морщит улыбка. Блестят зубы.
- Да, вроде того. Но на самом деле нет, понимаете, я не адвокат. Еще нет. Я учился в колледже, но не выдержал экзамена на звание адвоката.
Значит, родственная душа.
- О, вот как, - откликаюсь я. - А когда вы окончили юридический колледж?
- Пять лет назад. Понимаете, у меня все время сложности со сдачей экзаменов. Шесть попыток.
Мне об этом неприятно слышать.
- М-м, - бормочу я. Честное слово, не думал, что найдется человек, способный сдавать экзамен столько раз. - Сожалею, что вам так не везет.
- А когда вы сдаете? - спрашивает он, нервно озираясь.
Дек сидит на краешке стула, будто в любую минуту готов выскочить за дверь, если понадобится. Большим и указательным пальцами правой руки он щиплет кожу тыльной стороны на левой.
- В июле. Трудное положение, правда?
- Да, очень трудное, я бы сказал. Я уже год как больше не сдаю. И не знаю, решусь ли еще раз.
- А где вы учились? - спрашиваю я, потому что своим сообщением он заставляет меня тоже нервничать. Я уже не уверен, что вообще следует толковать с ним относительно блейковского дела. Что он сможет предложить? Сумеет ли в него врубиться как следует?
- В Калифорнии, - отвечает он, и его лицо подергивается от такого сильного тика, какого я никогда не видал. Глаза хлопают, брови дергаются, губы дрожат. - Вечернее отделение. В то время я был уже женат и работал по пятьдесят часов в неделю. Для занятий времени оставалось мало. Сдал трехлетний курс только за пять лет. Жена меня бросила. Уехала. - Слова его замирают, по мере того как фразы становятся короче, и приходится по нескольку секунд ждать продолжения.
- Ага. Ладно, а давно вы работаете на Брюзера?
- Почти три года. Он относится ко мне так же, как к другим служащим, не делая различий. Я нахожу ему дела, разрабатываю их, даю ключ. И все довольны. Он обычно просит меня отслеживать дела со страховками, когда они нам подворачиваются. Я работал восемнадцать лет на «Пасифик мьючел». Меня уже стало тошнить от них. Вот я и поступил тогда в юридический колледж. - Слова опять замирают.
Я смотрю и жду.
- А что бывает, когда вам надо выступать в суде?
Он кротко улыбается, мол, все это можно обойти, словчить.
- Ну, несколько раз мне все равно удавалось, правда. И до сих пор меня не уличили. Знаете, там очень много адвокатов, за всеми не уследить. Если нам предстоит суд, я прошу пойти со мной Брюзера. Или еще кого-нибудь из наших.
- Брюзер говорил, что в фирме работают пять адвокатов.
- Да. Я, Брюзер, Никлас, Токсер и Ридж. И я бы не стал называть нашу контору фирмой. У нас каждый сам за себя. Вы это скоро узнаете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162