- Вы что же сильно верующий?
- Да, я стал очень, очень религиозен. Перед первой войной, я имею в виду
мировую, то есть империалистическую войну, возникла масса разнообразных
теософских кругов, в которых ставились очень серьезные эксперименты.
Двойное пространство, пространство шара, полюс зла, как эквивалент
разрушения и антитеза созидания, я уже не говорю о вызывании усопших
различными способами с разными элементами потерь.
- Поясните, пожалуйста, что значит различные элементы потерь?
- Ну, это как бы следующее. Возникающий мир всегда неравен существующему,
это так же ясно, как то, что вчерашний день отличается от сегодняшнего.
Маг, фигура непростая, очень часто зависимая от обстоятельств, которые
связаны с вызовом той или другой формы. Если форма на энергетическом уровне
оказывается сильнее самого адепта, то нарушение баланса между живым полем
человека и полем вызываемой сущности может быть изменено. Очень многие,
вступающие в контакт с закрытым пространством, даже не представляют, какой
опасности они подвергают себя. Есть энергетические формы защиты,
предохраняющие колдуна от воздействия нематериальной природы, однако мало,
кто в полной мере владеет этими знаниями. Со времен Парацельса и Гермеса
Трисмегиста формулы эти перетерпели значительные изменения. Переписчики
книг, маги, возомнившие себя посланцами дьявола, вся эта разношерстная
публика только затемняла процесс. Хотя друиды и халдеи, вызывая к жизни
силы потусторонние, пользовались специальными правилами, которые
сознательно отвергали любой элемент защиты. Считается, что именно эти
ранние цивилизации достигли огромных результатов, так как они опирались на
магию, как на стержень всего мироздания. Так вот, потери, мы отклонились от
темы. - Миллер поправил на носу очки и внимательно посмотрел на Антона
Ивановича, расслабленно вращающего между пальцами толстый карандаш.
- Хотите, я дам Вам хороший совет, - предложил Миллер.
- Дайте.
- Бросьте Вы это занятие.
- Почему же? Меня сюда поставили и я не могу вот так вот взять и все
бросить, - сказал он и подумал, что Милер читает мысли, хотя это наверно не
так и трудно.
- Дело в том, - продолжал Милер, - что все или почти все занимавшиеся
магией плохо закончили свою жизнь. Их преследовали болезни и неудачи, а в
конце концов и разочарование в предприятии, которому они посвятили жизнь.
Черная магия подчиняет жизнь человека и начинает управлять ею, и в конечном
итоге это занятие не приносит ничего, кроме гибели порой очень мучительной
и совершенно реальной. Отказываясь от создателя, от благодати его даже на
словах, они воздвигают непреодолимую преграду между богом и чернокнижником,
которая если и исчезают, то только после смерти последнего. Никогда и
никому дьявол ничего не дал. Он даже во временном мире дает только затем,
что бы потом отобрать все.
- Мне кажется, что вы не верите в то, что говорите, - заметил Антон
Иванович и опустил глаза на зеленую ткань стола.
- Верю, верю, я верю в то, что в юности мы ближе к смерти, чем в наши
зрелые года, об этом написал большой русский поэт Осип Мандельштам. Я
увлекался этими фокусами на заре этого страшного века, тогда эта зараза с
успехом проникала и в купеческие дома, и в салоны аристократии, да вы сами
знаете, весь царствующий дом был загипнотизирован разными придурками. У
меня были замечательные учителя: Ганецкий, фон Алов, Гарнфельд. Последний
хоть и был еврей, а состоял в штабе Врангеля, он застрелился на корабле
между Севастополем и Константинополем. Ганецкий со всеми своими знаниями
закончил жизнь полотером в польском ресторане, там ему размозжили голову
бутылкой. Вы сами, наверное знаете, что неопределенность, предощущение
зыбкости в социальных системах с незапамятных времен рождает в людях
интерес ко всему необъяснимому. Вспомните средневековые процессы ведьм.
Сколько различных обществ и сект возникало тогда в Праге, Берлине,
Амстердаме, и каждый раз, словно по невидимой цепочке, идущей от конца
одного столетия к концу другого, словно по телефонным проводам передавалось
волнение узнать тайну, узнать во что бы то ни стало любой ценой. Зыбкий и
тревожный мир в конце столетий подталкивал общество к отказу от привычных
форм семьи и морали. А ведь революция - это расплата за те вопросы, на
которые магия не дает и не может дать ответа. Вот Вы, Вы ... - Милер сделал
паузу. - Вы человек государственный, вы служите строю, который отвергает
религию и уж тем более считает предрассудком все предполагаемо - невидимое,
волшебное, то, к чему так тянуться люди. Однако вы поняли или Вам
приказали, что это надо понять, и Вы стали заниматься систематизацией и
учетом всех возможных оккультных моделей. А ведь это то же самое, что
остановить луну на небесном своде. Вы не теург, не маг, Вы в принципе не
можете обладать элементами тайного знания, Вы канцелярский работник, а
волшебство - это не род занятий, это не профессия, это образ существования.
Этому нельзя научиться, это должно быть внутри человека, его подсознание
должно кипеть, как расплавленная смола, и из этого раскаленного сознания в
логическую систему мысли должно попадать то, что человек знает помимо
своего желания, помимо слов "хочу" или "не буду". Ложные маги, их
большинство, всегда несут окружающим вред. Чему-то все-таки научиться
можно, скажем, простейшим вещам, у Вас могут получаться опыты, возможно,
что вы даже почувствуете свою приверженность некоторому высшему смыслу, но
я знал людей, у которых помутился разум, я знал людей, растративших на
обладание этими знаниями гигантские состояния, но еще никому, Вы слышите,
никому, чешуйчатый хвост дьявола не нарисовал формулу, используя которую,
можно было спастись. Спастись никогда, только погибнуть.
- Вас интересно слушать, - перебил Милера Антон Иванович -однако, меня
интересует конкретность. Я занимаюсь нематериальными явлениями уже очень
большой период времени. Я видел призраков, как две капли воды, похожих на
живых людей, у них были теплые руки и тем не менее, они проходили сквозь
нас, как дым, на столах буквально из неоткуда возникали вазы с душистыми
разнообразными цветами и тарелки с едой. То, что я видел на картинках в
Эрмитаже, вдруг стало реальностью: тяжелые серебряные блюда, хрустальные
графины с вином. Проплывающие по воздуху канделябры кем-то аккуратно
опускались на стол. Вы знаете, Милер, мы пробовали эту пищу, она была
восхитительна ... но в ней не было жизни. Мы вставали из-за стола, и нам
хотелось есть. Все эти годы я видел только туман, сплошной туман, из этого
тумана выплывали предметы и люди, уже не существующие, но видимо когда-то
существовавшие, все это было похоже на грандиозную театральную постановку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45